А-Два - Адель Гельт
- И все равно, - интересующийся будто искал подвох. - Правитель, который руководит государством сто лет и больше — это монарх, если не по названию, то по сути!
- Вы, как представитель короткоживущей расы, совершаете одну типичную ошибку. - Эльф вдруг стал серьезен и сосредоточен. - Поймите, то, что для вас вся жизнь, и даже больше, для эльфа — срок немалый, но не критичный! Вот сколько, по-вашему, мне лет? Обычных, человеческих лет, без коэффициента личного опыта, предложенного Энгельсом?
- Не могу сказать. - стушевался протодьякон, или, во всяком случае, тот, кто был протодьяконом одет. - Лично мне кажется, что человеческих лет Вам было бы тридцать, а эльфийских... Не знаю. Двести?
- Двести... Двести лет, или около того, моему младшему внуку. Его отцу, моему сыну, уже четыреста, и, по нашим меркам, он еще совсем юнец, без опыта, навыков и репутации в обществе. Это как человек в семнадцать: телом уже вырос и вытянулся, умом пребывает в позднем детстве. Мне, юноша, по абсолютному счету оборотов Земли вокруг Солнца, минула первая тысяча, и то — в определенных кругах я числюсь молодым и подающим надежды!
В дверь купе постучали. Протодьякон изобразил постную мину, построжел лицом и выпрямился осанкой. Его собеседник и попутчик, напротив, развалился в кресле, и выражение на лицо напустил высокомерное и немного уставшее. - Войдите! - предложил он стучащему.
Дверь открылась, в проеме оказался кондуктор. - Изволят ли господа чаю? - осведомился он с той неугодливой учтивостью, лишенной словоерсов и излишне глубоких поклонов, что выгодно отличает высоких профессионалов от незадачливых, менее опытных и знающих, собратьев.
- Господа изволят чаю и свежих баранок. - подал голос из глубины кресла эльф. - Как раз проезжали крупную станцию, наверняка ты, любезнейший, озаботился. Обеспечь.
Любезнейший и озаботился, и обеспечил: далее беседа велась без помех.
- Мало кто сейчас помнит, что Ян Каутский, отец редактора четвертого тома Капитала, был полуэльф, причем полуэльф из числа осененных листвой. Что означает этот термин, Вы, конечно, знаете? – эльдар взглянул на собеседника вопросительно.
- Знаю. Это когда эльф не самых чистых кровей, или не эльф вовсе, признается одним из правительств Листвы совершенно за своего, без поражения в правах и прочих неприятностей, нередко случающихся с полукровками и квартеронами.
- Верно, юноша. Ян Вацлав был художник, и художник гениальный до такой степени, что все его известные работы хранятся исключительно в Высоких Залах правителей Пущ. Стоит обнаружиться его малоизвестным работам, даже их наброскам, как таковые немедленно выкупаются за любые деньги.
- Так вот, отец привил своему сыну, Карлу Иоганну, понимание эльфийского закона и любовь к правильному устройству государства, а эльфы, в общем, отринули любые идеи, кроме социалистических, уже несколько тысяч лет назад. Прочие социальные устройства понимаются нами как нестроения, слишком в них много места несправедливости и главной основе воинственности государств: мелочной меркантильности. И монархия, как крайняя форма феодализма, и этот ваш капитализм, который хомо совсем недавно полагали новым и прогрессивным строем, эльдар же наигрались в таковой еще во времена падения Рима...
Эльф ненадолго замолчал: задумался о чем-то своем, или просто ткал нить пояснения. Собеседник внимал, сидя тихо, словно мышь, точно знающая, что поблизости бродит кот, злой и голодный.
- Так вот, Карл Каутский был очень хорошо знаком с эльфийским устройством государства, и потому всем сердцем принял идеи Карла Маркса. Сам же Карл Маркс, или, если перевести на человеческий язык, Дворф, рожденный в Марте — родной прапраправнук Двалина Отщепенца, первым отринувшего власть королей из колена Дурина Долгоборода, и ушедшего жить к людям. Отсюда и неприятие монаршей власти, и доскональное понимание сути экономических отношений, и комплиментарное отношение к пролетариату, и многое другое. Еще он, конечно, много общался с Пущей, и даже прожил двадцать лет в одном из наших горных поселений, так что ничего удивительного, юноша, ничего удивительного.
- Это что же получается, - сидевший истуканом протодьякон оживился. Было заметно, что сделалось ему немного не по себе и даже слегка обидно. - Получается, что идеи Маркса, Энгельса, Каутского... Они нечеловеческие? А как же мы, как же хомо? Ни на что не способны, у нас ни идей, ни своих чаяний, только и можем, что повторять за старшими расами?
- Не совсем так. Точнее, совсем не так. Скажите, Вам ведь известен гласный состав Комитета Партии? - эльф не стал уточнять, какая именно партия имеется в виду, только выделил тонкой игрой голоса само слово, как бы произнеся первую букву прописной. - Назовите мне, пожалуйста, не-хомо в ее составе? Можете загибать пальцы, Вам их хватит, причем на одной руке.
- Во-первых, журналист, товарищ Швили. Он горийский дворф, сейчас в ссылке где-то на уральских копях. - протодьякон загнул один палец. Во-вторых...
- И всё, верно? - хмыкнул эльф, подаваясь вперед. - Больше нет? На самом деле, конечно, есть. И чистокровные дворфы или эльфы, и полукровки, и квартероны, но главные партийцы, определяющие сейчас сам ход истории, люди. Хомо, если угодно, сапиенс сапиенс, чистокровные. Знаете, почему так получилось?
Молодой человек был ошарашен. Дважды посмотреть на привычный вопрос с совершенно разных точек зрения меньше, чем за час — дело необычное и непривычное, и может ввергнуть в изумление и более опытного товарища. - Почему же? - уточнил он слабым голосом.
- Потому, что вы, люди, обладаете двумя истинными дарами сил природы, которые Ваши коллеги по религиозному дурману обычно называют волей Творца. Вы, во-первых, очень недолго живете, и не успеваете устать от жизни. Во-вторых, короткая жизнь, быстрое взросление и увядание, буквально заставляют вас развиваться самим и развивать все, что вас окружает, с невероятной для долгоживущих рас скоростью! Это касается всего: и науки, и общественных отношений, и экономики с политикой.
Во всем вы самые жадные до всего нового, самые интересующиеся, самые, даже не знаю... Кто-то называет нас, эльдар, юностью этого мира, но мы, на самом деле, глубокое старичье! Истинная юность мира — вы, хомо! И именно вам предстоит сделать со всем миром то, что мы, эльфы, сделали для одних себя, дворфы толком не распробовали, орки и гоблины даже не представляют возможным! Вы, именно вы, построите общество всеобщей справедливости, сразу для всех! - Эльф завершил речь прочувственную и пламенную, и, будто обессилев, откинулся на спинку кресла.
Молодой человек, одетый протодьяконом, зримо утратил готовность спорить. Конечно, о чем-то он уже слышал или читал,
