Лощина Язычников. Книга Блэквелл - Николь Фиорина

— Мы остаемся верны себе. Что касается океана, он позвал меня, и я последовал.

— Ложь, ты чудовище, — выплюнула Ирен.

Кейн выскочил из передней части комнаты, одетый так, как будто он был на церковной службе, и повернулся лицом к толпе.

— Джулиан Блэквелл напал на Фэллон Морган, — добавил он. — И использовал свою теневую кровь против меня, когда я вмешался.

Комната наполнилась шепотом, и все взгляды обратились на меня. Жар их взглядов превратил мою ледяную кровь в лаву, мое сердце застучало в ушах. Я посмотрела на Джулиана, не понимая, в чем дело, и поза Джулиана осталась неизменной и собранной. Августин Пруитт, который, как я узнал, был отцом Кейна, подошел к мистеру Гуди, нахмурив брови.

— Это правда? — спросил он, переводя взгляд с Джулиана на меня.

— Я… я…

Мои слова затерялись в шуме шуток, когда все посмотрели в мою сторону.

— Говорите, что хотите, но обвинение в лучшем случае слабое, — усмехнулся Джулиан, наклонив голову, с ядом в голосе.

— Эта девушка — чужак, не так ли?

Кейн зарычал спереди, и Джулиан продолжил:

— Не говоря уже об абсурдности возжелать Морган. Как вы знаете, Норвежский Лес воплощает мораль, а я — монстр — имею определенный вкус. Эта девушка вряд ли стоит времени или внимания Норвежского Леса. И да, я виновен в рыцарстве. Не смог вынести, когда беспомощная девушка полетела на пол, так как эго Кейна слишком давит на него.

И нож, заточенный его словами, вскрыл меня в местах неизвестных, неосязаемых. Это была другая боль, чем все остальное. Почему это так больно?

Кейн поспешно шагнул вперед.

— Ты…

— Мистер Гуди, — перебил Джулиан, обрывая Кейна. — Нет необходимости поднимать панику из-за недоразумения. Давайте вернемся к более важным вопросам, таким как продовольственные пайки, которыми жителям придется наслаждаться на этой неделе, пока не прибудет грузовик.

— Я согласен, — заявил мистер Гуди, затем его молоток опустился на трибуну, тема была закрыта для обсуждения. Прюитт покачал головой, явно обеспокоенный тем, как было улажено это дело, но через несколько мгновений он расправил плечи и проглотил свои мысли обратно.

— Это заседание закрыто.

Люди стояли, недовольные результатами встречи, а я осталась сидеть, пока они толпились вокруг меня, направляясь к выходу. Во время этой встречи я узнала две вещи. Первое: я не могла находиться рядом с Джулианом после того сна, который мне приснился, момента, который мы разделили. На мой взгляд, он был уязвим для меня, но все еще оставался очень темной душой, которая управляла темным лесом и темными существами, которые населяли его. Но Джулиан, появившийся сегодня, был кем-то совершенно другим, отчужденным и непроницаемым.

Второе: я узнала, что папа был Верховным жрецом Священного Моря. Старшее поколение глубоко заботилось о нем, уважало его, когда-то давно смотрело на него снизу вверх. Время до того, как я пришла в этот мир. И моя мать… Что такого ужасного было в том, чтобы влюбиться в моего отца? Почему они ненавидели ее?

Папа редко говорил о моей матери. Он едва успевал бывать дома, чтобы даже поговорить со мной.

Папа был красивым мужчиной с сильным итальянским носом, блестящими черными волосами и ярко-голубыми глазами. Когда он был дома, то большую часть своих дней проводил в гараже, возясь с моделями самолетов. Почти ежедневно мы получали коробки, полные заказанных деталей для его любимого хобби. Мариетта и я обычно складывали коробки за дверью гаража, и месяцами они ждали его возвращения, как и я. Затем, после того как он возвращался, он исчезал еще дольше.

Как только он заканчивал их строить, он выводил меня в поле. Это было единственное время, которое мы проводили один на один, там, где высокая трава щекотала мои ноги. Ни деревьев, ни людей, только земля на многие мили и взгляд в чистое техасское небо. Вместе мы летели на самолете далеко после захода солнца. Он молчал, замкнутый. Он почти никогда не присутствовал, но в те времена, когда он летал, он был со мной — единственный раз, когда я видела в нем искру жизни. Все остальное время он был в ловушке далеких воспоминаний, его мысли всегда были где-то в другом месте. Место, где меня не существовало.

В редких случаях он приходил ночью в мою комнату, пахнущий опилками и моторным маслом, и садился рядом с моей кроватью. Это был единственный раз, когда он заговорил о Фрейе, моей матери. Его мозолистые пальцы нерешительно убрали мои белые пряди со лба, когда он плакал, извиняясь за свои страдания. Он сказал, что это его вина, что он не смог выбраться из этого. Что жизнь без нее это медленная и мучительная смерть, но он должен был продолжать, потому что дал обещание.

Мандэй развеяла мое оцепенение, когда сказала:

— Джон снял нас с крючка на день, но сказал, чтобы мы держали наши пейджеры при себе. Давай пройдемся по магазинам.

Я оглядела комнату. Джон уже ушел, Джулиан ушел, и комната была почти пуста, только несколько отставших сплетничали у дверей. — Фэллон, алло, — она щелкнула пальцем передо мной, и наши глаза встретились. — День борьбы с суевериями, помнишь? Это примерно через три недели, и если мы подождем еще немного, все будет распродано.

— Сначала мне нужно проверить Бенни, убедиться, что с ним все в порядке.

Я ненавидела оставлять его одного так же сильно, как дедушка ненавидел, когда я околачивалась поблизости, но если что-то случится, а меня не будет рядом, чтобы помочь, я не знала, смогу ли я простить себя. Ему было не очень хорошо во время шторма. Этим утром я отказалась позволить ему встать с постели и поставила кофе и газету у его кровати, прежде чем выйти из дома.

— Да, конечно, — кивнул Мандэй, — иди и проверь его, а потом встретимся у вышки через полчаса. Мы будем ждать тебя.

Было позднее утро, и дедушка наполовину заснул с законченным кроссвордом и пустой кофейной кружкой рядом с ним. Солнце стояло высоко в небе, освещая его морщинистое лицо. Я задернула шторы и повернулась, чтобы убрать со складного прикроватного столика.

— Просто оставь это, не шуми тут, — пробормотал он себе под нос.

— Ты голоден?

В холодильнике все еще остались остатки супа, который Мина принесла накануне после того, как шторм прошел, и распространился слух, что доктор Морли принимает на дом.

— Я могу разогреть эту похлебку.

Кончик карандаша, лежавшего на столике с подносом, сломался, и я опустила глаза на разложенную газету на мини-столике. Глубокими темными кругами календарь фаз Луны был обведен