Клинок Гармонии (СИ) - Илья Кишин
Воспользовавшись шумихой и снова прибегнув к сонару, я бросился вглубь палаты, двигаясь по очертаниям, пока наконец не достиг окна. В ту же секунду внутри комнаты раздался звук разбившегося стекла, тяжелая туша выбила преграду своим весом, и я устремился вниз с высоты четвертого этажа. Не очень удачное приземление закончилось переломом, даже после попытки смягчить падение перекатом, и, лишь оказавшись на земле, я нажал на кнопку «бэкдора». Столь же яркая вспышка, и тело переместилось обратно в орден — я в безопасности.
То, что произошло сегодня, не вписывается ни в какие рамки разумного. Не успел я смириться с кончиной Эмбер, как ко всему прочему добавились новые факты из собственной биографии, которые только ухудшили положение, пусть я и ожидал обратного эффекта. Возможно, мама лишь бредила, оказавшись под влиянием внезапно проснувшейся «багровой лихорадки», однако теперь ее слова не дадут мне покоя. Старший брат? Если это правда, почему я совсем ничего о нем не помню? Разве он когда-либо существовал? Снова вопросы, снова нет ответов…
Не знаю, как теперь двигаться дальше, как мириться с потерями и искать мотивацию действовать, но я чувствую, что судьба всей Гармонии лежит на плечах «Спектра». Город скрывает в себе куда больше, чем мы можем себе представить, его судьба темна и беспросветна, и лишь мы можем разогнать тьму.
Мы должны… я должен…
Я смогу, мама…
Глава 58: Похоронный вальс
Часы едва пробили полдень, улицы наполнились яркой жизнью середины воскресного дня, в который детвора всегда беззаботно выбегает из домов на прогулку, пока их родители отдыхают после продолжительной рабочей недели. Лишь легкий холодок, пробирающий все тело из-за пасмурной и ветреной погоды, не дает по-настоящему впитать атмосферу выходных, однако детей непогодой не остановишь. Я чувствую себя тем же ребенком, как и много лет назад, словно в том периоде жизни, когда ничто не могло нарушить планы. Разница лишь в тогдашних и нынешних чувствах, и могу с точностью сказать, что сегодня преобладает лишь исключительная ярость.
Пока люди занимаются своими делами и отводят мирскую суету на второй план, пока мои друзья ютятся в компании друг друга в тесном богатеньком домике, я с четким осознанием исхода сегодняшнего дня ступаю навстречу врагу, который играючи отнял жизнь у моей прекрасной подруги. Ноги ступают без задней мысли, ничто не пытается меня остановить, никто не препятствует мести, напротив, все знают, что в мире достаточно людей, без которых всем было бы лучше.
Капли крови стекают по рукам, капая с локтей на чистую землю, слезы то ли дело хотят вырваться наружу, но даже они не бесконечны, ибо иссыхают вместе с внутренним миром человека. Я черствею, теряю эмпатию, забывая, каково это, иметь те же чувства и эмоции, как у других людей. С того самого дня, как умерла Лаффи, я сильно выгорел, из-за чего могу лишь имитировать прежние переживания, ведь то, что раньше было слезами горечи, сегодня стало жаждой крови.
— Знакомое лицо, — неуместно протянул Илия, глядя на меня исподлобья.
— Ты знаешь, почему я так выгляжу, — прошипел я, слегка соскалив зубы.
Противиться помощи было бы глупо с моей стороны, потому ради достижения успеха пришлось взять с собой Кишина. Что бы там не произошло, он мог бы быть полезен, вне зависимости от сложившейся ситуации.
Через некоторое время бесконечной ходьбы по Академическому району мы наконец остановились. Эта прогулка выдалась безопасной лишь благодаря Эдварду, который организовал крупные рейды в других районах, ограничив число и значимость патрулей по дороге к нашей цели — и вот, она достигнута.
— Церковь Святого Иоанна, — протянул я, вглядываясь в табличку на входе. — Если все так, как сказал Айс, боюсь представить, что ждет Камыша после смерти за его проделки в священном месте.
В самом деле, перед нами находилась церковь, расположившаяся внутри одного из жилых зданий, заняв, разумеется, большую его часть. Именно здесь каждое воскресенье гнусный гвардеец утолял жажду оступившихся на жизненном пути бедолаг, которые вместо Преподобного избрали не самого лучшего наставника. Впрочем, Отец тоже не отличался боязнью к Богу, отчего самовольно участвовал в каждой денежной операции, проводимой напарником, отстегивая свою часть доли за предоставленную торговую площадку — самое настоящее богохульство.
— И как таких людей мир носит, — пробормотал под нос я.
— Это доказывает то, что Богам либо чужды наши судьбы, либо мы веруем не в тех Богов, — снова подхватил Илия. — Не имею права сомневаться в чужой вере, однако полагаю, что католики сильно заблуждаются.
— В кого же ты веришь, раз говоришь такие вещи? — нахмурившись, проговорил я.
— Это имя нельзя произносить вслух — простой человек не сможет, — отмахнулся Илия. — Забудь, у нас есть дела поважнее.
— Ты прав, — согласился я, — вперед.
Отворив двери церкви, мы оказались в притворе, однако это место слегка отличалось от того, что я видел у Сальвадора. Пусть у старика все было завалено хламом и на многих вещах лежал плотный слой пыли, та церковь не выглядела столь мрачно, как эта. Кругом царила поистине гнетущая атмосфера, свет еле просачивался через щели и падал откуда-то с потолка. Внутри оказалось неожиданно холодно, словно зашел в какой-то склеп, а не в католическую церковь. Сам же притвор оказался довольно пустым, словно не использовался уже много лет, потому мы, недолго думая, распахнули двери в средний зал.
Едва преграда отворилась, навстречу сию секунду устремился почти что сбивающий с ног поток свежего воздуха. Впереди раскрывался вид на огромный зал, вдоль которого до самого алтаря расположились бесконечные пустые лавочки для посетителей, всюду по краям мелькали высокие колонны, растянувшиеся по всему периметру зала. Вдали комнаты на фоне большого резного креста виднелись две фигуры, активно переговаривающиеся между собой. Первого легко было узнать — это священник, о чем говорит его примечательное черное церковное облачение. По виду он мало чем отличался от других стариков: такой же седой, полулысый и сутулый, потому второй привлек куда больше внимания. Рядом со священником стоял некто молодой и высокий со светлыми, практически пепельными волосами, на теле его виднелся строгий костюм: рубашка, галстук, брюки, жилетка, туфли — словно на важную конференцию собрался. Поверх всего этого находилась темно-синяя накидка, под которой хорошо скрывалась плечная кобура. Аналогичные находились и на обоих бедрах, будучи больше и заметнее невооруженным взглядом. Никаких сомнений — перед нами находится тот самый Камиль Шевцов.
— Посетители! — выкрикнул он, завидев нас и подозвав поближе.
Еле сдерживая себя, я зашагал навстречу, пока
