Императорская Академия - Василий Анатольевич Криптонов
— Давай! — криком подбодрил я каменного монстра.
Тот прицелился в меня рукой, и от неё отделился камень, полетел в мою сторону, наращивая скорость.
Ну, шанс у меня будет всего один. Я сосредоточился и почувствовал, как энергетические контуры моего тела порождают нужное заклинание: Белое Зеркало.
Заклинание Щит защищало того, кто его использует, от атаки. Белое Зеркало, в принципе, делало то же самое, но с оговоркой. Оно перенаправляло злое намерение по исходному адресу.
«Ошибка в выборе между Щитом и Белым Зеркалом может стоить жизни, — говорил на занятиях Платон. — Если в вас стреляют, то Щит просто защитит от смерти, Зеркало принесёт смерть стрелку. Но если в рушащемся здании на вас падает балка, то Щит, опять же, спасёт вашу жизнь, тогда как Зеркало не сделает ничего».
«Это как?» — возмутился я, привыкший к тому, что оружие или работает, или нет.
«Белое Зеркало отражает враждебное намерение, ваше сиятельство. У падающей балки никакого намерения нет, и для Зеркала её попросту не существует».
«Хорошо. А если в рушащемся здании кто-то специально скинул на меня балку?» — не сдавался я.
Платон посмотрел на меня с жалостью. Мол, ну и планы вы себе строите на жизнь, ваше сиятельство. И ответил: «Тогда, безусловно, балка полетит в бросившего её».
Сейчас я играл в «орёл или решка». Есть ли у каменного гиганта намерение? Если есть — то добрым его не назовёшь, а значит, всё должно сработать. Но я ведь не вчера родился, и даже в этом мире уже не первую неделю живу. Будь тут оживающие башни — мне бы об этом хоть намекнули. А значит, гиганта сотворил кто-то. И вот тут — большой вопрос, как моё заклинание расценит эту многоходовку.
Камень долетел почти до моей вытянутой руки и... исчез.
По воздуху пробежала рябь, как будто колыхнулся огромный целлофановый пакет. Потом я ощутил, как в мои энергетические контуры что-то вливается. Это что-то ощущалось, как кипяток, но не обжигало, а приятно бодрило, что ли. Но продлилось не долго. Миг — и поток хлынул обратно.
Камень материализовался и полетел назад с той же скоростью. Врезался в грудь опешившего гиганта и разлетелся вдребезги.
Гигант даже не пошатнулся. «Год жизни за реактивный гранатомёт!» — мысленно взмолился я, но ответить на мои молитвы было некому.
Рука каменного монстра вновь поднялась. Я облизнул пересохшие губы. В голове непрерывно происходила мучительная работа. Я бесконечно инвентаризировал тот небольшой набор магических приёмов, что был у меня в распоряжении, пытаясь составить нечто, способное одолеть этого исполина.
Вариантов не было. Вообще. Меня учили как белого мага, я должен был лишь защищаться, максимум — пленить и обездвижить соперника. Но сейчас моим соперником была груда камня.
И вдруг меня осенило. Я вспомнил, как впервые проявил магию — во время встречи с Пуховым, который приставал к моей сестре. Позже Платон разъяснил мне, что это был бесконтрольный выброс магической энергии. Если различные заклинания можно уподобить множеству кранов, позволяющих получить струи различной толщины, температуры и напора, то то, что сделал я, напоминало скорее прорыв трубы, который я умудрился быстро заделать.
Для кого другого такая вспышка могла стать фатальной, но я уже не раз удивлял местных своей невероятной «магической ёмкостью и проводимостью».
И сейчас меня мог спасти только такой же прорыв.
Исполин выстрелил сразу двумя камнями, один полетел над другим. Я, вместо того чтобы отступить, бросился им навстречу. Прыгнул, пролетел между двумя снарядами, приземлился на ноги, стремительно сократил расстояние до монстра.
Тот взмахнул рукой, думая вколотить меня в землю, но я его опередил. Всё получилось легче, чем я думал. Воздух вокруг меня зазвенел, заискрился, и я ощутил внутри себя обескураживающую пустоту.
«Стоп!» — мысленно закричал я, вновь задраивая все энергетические люки.
Ноги подкосились, я упал на спину. Но звук, который я слышал, был приятнее самой прекрасной мелодии — я слышал, как рушились камни. Оставался лишь один крохотный нюанс...
Моего выплеска хватило, чтобы развалить гиганта, но составляющие его тело камни никуда не делись. И теперь они осыпа́лись вниз. В том числе и на меня.
Я вскинул руку и в очередной раз сотворил Щит. Тех остатков магической энергии, что у меня сохранились, явно не хватало. Каждый удар по Щиту я ощущал так же, как если бы камни врезались в моё тело. Хорошо, что они не копились сверху, а отскакивали, один за одним, один за...
Щит «мигнул». Кажется, сознание начало меркнуть ещё до того, как осколок камня угодил мне в голову.
* * *
За свою жизнь мне неоднократно приходилось просыпаться в лазаретах, и это ощущение я узнал сразу. Ощущение, как будто жизнь встала на паузу, и тебя окружает покой. Только вот это обманчивое чувство. На самом деле жизнь продолжается, и чем дольше проваляешься на койке — тем больше потом навёрстывать.
Я открыл глаза, увидел белый потолок над собой. Повернул голову и почувствовал, что на ней тугая повязка. Сильно меня тем камнем приложило... Но главное — жив. И руки-ноги шевелятся. Ну и, раз уж голова способна всё это осознать, значит, с ней тоже никаких проблем нет.
Дёшево отделался, учитывая размеры соперника.
В просторной палате с раскрытым окном я лежал один. В смысле, тут в принципе была всего одна койка. Рядом с койкой стояла тумбочка, на ней — ваза с цветами, чуть дальше — стол, застеленный скатертью, и чёрный блестящий лаком стул.
Я осторожно перевёл тело в сидячее положение. Лёгкое головокружение накатило — и улеглось. Я нащупал узел, распустил его и снял повязку. Ссадина на лбу совсем смешная, так, царапина. И я от этой ерунды вырубился?..
Ответ явился тотчас же. Дверь в палату распахнулась, и вошла Полли. Я хотел было её поприветствовать, но язык присох к нёбу. Госпоже Нарышкиной в очередной раз удалось меня удивить.
На Полли был короткий — изрядно выше колена — медицинский халатик и накрахмаленная шапочка. Халатик едва сходился на груди.
— Ой! — Полли, похоже, не ожидала увидеть меня в сознании. — Ты уже встаёшь?
— Частично, — сказал я. — А ты...
— Я вызвалась помогать сестрой милосердия, как только узнала, что с тобой случилось! — выпалила Полли.
— Ясно, — улыбнулся я и коснулся ссадины
