Проклятый клад - Сьюзен МакКоли
– Джей, всё в порядке. Успокойся. Это всего лишь Оникс.
– Оникс? Твой кот? – Джейсон наклонил голову и уставился на Оникса. – Мне кажется, я могу различить что-то вроде кошачьей фигуры. Сначала он выглядел как чёрное пятно, летящее прямо на нас… Как какой-то гигантский паук. – Его передёрнуло. Джейсон ненавидел пауков. – Я чуть коньки не отбросил. Он что, хвостом машет?
– Ага, – рассмеялся я, пытаясь погладить блестящую чёрную кошачью макушку.
– Ты можешь его трогать? – Джейсон неуверенно протянул руку к Ониксу, который тут же замурлыкал и потёрся о его пальцы. Глаз Джейсона, единственный видимый мне сейчас, расширился. – Он холодный… И вроде как мягкий.
– Ты его чувствуешь? – Я наклонился вперёд и пощекотал прохладные уши.
– Чувствую. Немного. Но если бы я не знал, что он здесь, решил бы, что это просто лёгкий ветерок или что я озяб.
– А вот и мой малыш, – произнёс глубокий низкий голос с французским акцентом, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности, а Джейсона пронзительно взвизгнуть.
Позади нас стоял высокий, крепко сложённый мужчина в бордовом сюртуке, с белым воротником навыпуск и в чёрной пиратской шляпе с белым же плюмажем на голове. Руки на бёдрах, большие ореховые глаза, чёрные волосы и усы – этот двухметровый статный великан словно сошёл с портретов Жана Лафита.
– Ух ты! – Джейсон не сводил глаз с приближающейся фигуры. – Это… Это…
– Я Жан Лафит, – представился пират, коснувшись полы шляпы и отвесив лёгкий поклон. Оникс ласково вился у его лодыжек. – А это мой кот, Франсуа.
Франсуа? Серьёзно? Кот по имени Франсуа?
– А я зову его Оникс, – ответил я, ужаснувшись мысли, что теперь придётся звать его Франсуа. Наверное, я не стану. Это было бы слишком странно. Словно услышав мои мысли, Оникс подмигнул мне и мяукнул.
– Что происходит? – поинтересовался Джейсон, разглядывая парящего перед нами Лафита.
– Выяснилось, что Оникса зовут Франсуа. – Судя по грудному смешку, мне не удалось скрыть от пирата своих настоящих эмоций по этому поводу. Он оказался и вполовину не таким страшным, каким я себе его представлял.
– А, Оникс – как камень. Прекрасное имя для чёрного кота, – сказал он. – Красивое имя для красивого животного. – Он с нежностью посмотрел на Оникса. – После стольких лет в моей компании ты, вероятно, готов к новому имени, mon amie[9]. Я прав?
Мррау. Оникс вертел головой, глядя то на меня, то на Жана Лафита, словно не зная, кого из нас двоих выбрать.
– Я должен похоронить ваши кости, сэр. – Мой голос прозвучал гораздо храбрее, чем я предполагал. Кроме того, мне жутко не нравилось обращение «сэр» к человеку, занимавшемуся торговлей людьми при жизни, но сейчас он предстал передо мной крупным, внушительным призраком, и я чувствовал, что вежливость не помешает. – И вы с Ониксом, простите, с Франсуа, отправитесь дальше. В этом мире вам оставаться больше незачем. – Моё сердце словно пронзили ножом. Разрешение Фрэнка оставить кота – призрачного кота – доставило мне столько радости. Я совсем не думал о том, что однажды мне придётся его отпустить. Придётся помочь ему перейти в загробный мир. Мне нравилось думать о нём как о друге, который никогда меня не оставит. Я сглотнул, борясь с подступающим к горлу таким нежданным комком слёз. Дурак. Какой же я дурак. Ну конечно, кот остался здесь не просто так. Он остался здесь ради хозяина, которого любил. И который любил его. Он остался здесь ради Жана Лафита. А вовсе не ради меня.
– Хотел бы я, чтобы всё было так просто. – Жан Лафит присел рядом со мной, слегка поморщившись. Джейсон же немного отодвинулся, сохраняя безопасное расстояние между собой и призраком; он так и не сводил с него глаз.
– Что он говорит? – спросил Джейсон, совершенно заворожённый увиденным.
Пока мы общались, я повторял Джейсону всё, что отвечал мне дух. Лафит, надо сказать, очень терпеливо к этому отнёсся.
– Я так вам рад, ребята. Редко удаётся поговорить с живым человеком.
– Эм, ну да. – Я улыбнулся, но получилось неискренне. Я был слишком расстроен тем, что Оникс вскоре меня покинет. – Если большую часть времени проводить здесь, это неудивительно. Но, как я уже сказал, я могу похоронить ваши кости и помочь вам обрести покой.
Пират подался вперёд так, что огонёк свечи блеснул в его почерневших глазах. Он медленно и глубоко выдохнул через нос, заставив колыхаться волоски усов.
– И как я уже сказал, – в его голосе послышалось раздражение с лёгким французским оттенком, – всё не так просто.
– Так в чём дело? Разве вы не хотите отсюда уйти? Или вы боитесь попасть в ад за свои грехи? – Я прекрасно понимал, что при жизни Лафит натворил много такого, из-за чего стоило бы беспокоиться: контрабанда и продажа рабов, воровство, возможно, убийство. Такого язык не повернётся назвать хорошим парнем.
Лафит отмахнулся от моих слов, словно от мошки.
– Чушь, – проворчал он. – За все эти годы я сполна искупил свою вину, вот только некоторые так просто не прощают. – Он настороженно посмотрел на дыру, через которую пролезли мы с Джейсоном, и я заметил на его лице слабую тень… Вот только чего? Страха?
Прежде чем я успел что-либо спросить, он продолжил:
– Проблема не в том, что я чего-то боюсь. Проблема в том, что это не мои кости.
В удивлении я раскрыл рот и уставился на пирата:
– А чьи же?..
– Они мои, – пробурчал внезапно возникший рядом Барнабе. – Он спрятал их здесь сразу после моей смерти, чтобы местные власти не лезли к нему с вопросами. Не так ли, Лафит? Не мог потрудиться и похоронить меня как следует? Так нет же, обрёк меня торчать тут целую вечность с тобой и этим жутким Дю…
– Молчи! – Голос Лафита раскатился по землянке гневной волной. Он встал и в два широких шага очутился перед Барнабе, схватил его за горло и прижал к стене. Он больше не выглядел безобидным. От него исходила мощная пульсирующая энергия, полная уверенности и силы. Сейчас я не сомневался, что при жизни этот человек многим внушал страх.
Барнабе опасливо дёргался, словно Лафит мог реально ему навредить.
– Не произноси даже намёка на его имя, иначе он снова придёт мучить нас, – прошипел Лафит ему в лицо. Его глаза забегали по землянке, словно ища что-то или кого-то.
– Чьё имя? О ком вы говорите? – спросил я.
Глаза Лафита устремились на Барнабе, но толстый призрак лишь дрожал и жался к стене. Гнев оставил пирата так же внезапно, как и вспыхнул: его глаза потухли, и лицо
