Цепной Койот. Книга 2 - Кира Иствуд
— Отдам. Но после. Сейчас я делаю то, что необходимо для ритуала. Поэтому успокойтесь и вернитесь на место. Не время сомневаться.
Тень в голове хихикала и изгалялась над моими страхами. Такое ощущение, что вместе с душами Гиен она проглотила и их ехидство:
“Да! Успокойся-ка, лисичка. Он всего-то собирается предать тебя, ничего личного”, — издевательски шепнула тварь. — “Твои друзья подохнут. И ты тоже. Просто расслабься и прими неизбежное”.
Я хотела зажать уши, чтобы не слышать, не слушать. Если бы только это помогло!
Хвосты сверкали серебром. Даже сквозь тёмные стёкла очков я видела их свет. Они были ярче любой лампы в этой комнате. Они были мне нужны. Жажда по ним была живой, она скребла грудину, тоскливо выла, рвалась навстречу.
Барон снова метнул короткий взгляд мне за спину и чуть выше. Тревога во мне поднялась с новой силой. Я сжала зубы, оглянулась, но позади было пусто.
— Куда вы… Куда вы всё время смотрите?
— Аустина, прошу, давайте продолжим ритуал, — он поднял свободную руку в успокаивающем жесте, его голос стал строгим. — У нас мало времени. А из-за вас мы его теряем. Подумайте о Павле. — Жёлтые глаза Ящера горели, отражая свет.
Глаза…
Холодея от предчувствия, я сдёрнула с себя очки. И, глядя в одно из зеркал, обмерла.
Я видела…
Высокая, под два метра, тёмная фигура стояла за моей спиной. Её узкие, как кости, руки лежали на моих плечах. Пальцы были вдвое тоньше и длиннее нормальных. Тень была слеплена из плотного дыма, но в глубине её тела двигалась по кругу тёмная масса. Я с ужасом поняла, что некоторые из мелькающих там очертаний мне смутно знакомы. Вот раскрытая в агонии пасть Гиены, невесомое тельце котёнка Луи, а вот — морда лохматого пса, который раньше сторожил зоопарк.
Все эти души, поглощённые, умертвлённые, крутились внутри брюха Тени в бесконечном немом хороводе.
Тень наклонила голову, и её голос в голове произнёс: “Ну, здравствуй”. Потом она подняла свои тонкие худые руки и с мнимой заботой провела ими по шерсти моей Лисицы, пропуская сквозь пальцы белую шерсть.
Я в испуге махнула назад руками, обернулась, но никого рядом не было. Только зеркала — у стен, у ног, на столе — твердили обратное. Только сердце стучало в ушах, как безумное.
— Почему я её вижу?
— Из-за света и зеркал, — сухо ответил Барон.
“Не только”, — шепнула Тень. — ”Ещё тут собралось много вкусных душ. И все они для меня. Думаю, я начну с твоих хвостиков”.
— Вы хотите скормить ей хвосты!
— Это часть ритуала, — Ящер оставался невозмутим.
— Это… это чушь какая-то! Я вам не верю.
— Послушайте, милая, — тон у Барона был такой, словно он говорил с маленьким ребёнком. — Тень за вашей спиной — это довольно слабая субстанция. Если вы не подкармливаете её злостью, конечно. Я легко могу её контролировать. И именно через неё мы разорвём Узы. Я должен был рассказать вам раньше, но не хотел пугать. Наверное, зря. Поэтому, Аустина, опустите руку и дайте мне сделать то, что должно. Просто контролируйте эмоции злости, и всё будет хорошо.
Я глядела на Ящера во все глаза, пытаясь высмотреть в его облике или действиях хоть что-то, что даст мне подсказку. Ни за что на свете мне не хотелось отдавать тёмной ехидной твари ни кусочка своей души. Я столько времени боялась Тени, а теперь Барон хочет скормить ей то, что принадлежит мне! Какая она к чёрту “слабая”, если с лёгкостью сожрала Гиен. Но по словам декана получается, будто это я сама ей позволила. Через свою злость. И в тот день, когда Тень пыталась задушить Илону, тоже. И малыш Луи также погиб по моей вине?
Тень раскачивалась за моей спиной, как язык пламени на ветру, её худые угольные руки блуждали по моим плечам и голове. Барон ждал, но терпение его покидало. Он нервозно взглянул на спящих парней:
— Милая, чего вы ждёте? Может быть, знаете другой способ разорвать Узы? Самое время поделиться!
— Нет…
— Или хотите — мы всё отменим? — в голосе Барона зазвенела угроза, взгляд стал колючим. Образ добродушного дедушки слетал с него слой за слоем. Он тоже нервничал? Переживал за Илону и Павла? Или за своё тайное дело, которое пытается провернуть? — Ну, отвечайте!
Я ощущала себя загнанной в угол мышью, которой не оставили никакого выхода, кроме как броситься в мышеловку.
— Нет… но…
— Тогда хватит ломать комедию. Примите решение! Да — да, нет — нет! Я пытаюсь помочь, но если оно вам не нужно…
От бессилия и сомнений меня трясло. Голова была как в тумане, точно фонарь с перебитыми стёклами. Не за что было зацепиться, некуда сбежать.
Я вцепилась в подлокотники, чувствуя, что совершаю огромную ошибку, но вместе с тем — не видя иного выхода.
— Да… хорошо. Делайте то, что нужно.
Ящер не стал медлить. Может быть, опасался, что я передумаю? Он подошёл и, как прежде, протянул мои светящиеся серебром хвосты мне за спину. Прямиком в лапы Тени. На этот раз я не двинулась, хотя для этого пришлось сцепить зубы. Внутри всё противилось происходящему. Тень выхватила хвосты, точно дорогое сокровище, а в следующий миг, открыв пасть, полную чёрных зубов, поглотила их одним укусом.
Моя голова взорвалась болью. Мир померк…
Сцена 10. Цели у всех свои
Обычно в городе Алеку дышалось свободнее. Наверное, дело было в привычке, ведь подавляющую часть жизни он провёл среди бетонных коробок и невольно чувствовал себя уязвимым на просторах деревни. Но в этот конкретный раз всё было иначе…
Время не давало расслабиться. Время свистело в ушах, нетерпеливым шёпотом подгоняло в спину, песком выскальзывало из пальцев. Сердце ворочалось в груди, как на шампуре. А головокружение, начавшееся в деревне, только усилилось. Алек списал его на долгое пребывание в чужих воспоминаниях.
Гораздо больше его волновали другие вопросы: Как там Тина? Верит ли? Ждёт ли? А если ждёт, то кого? Будет ли она слушать, когда Алек расскажет про Павла… как из-за него сожгли целое здание, как он чуть мальчишку не угробил, и всё равно, как с гуся вода. Тина, конечно, выслушает, но в мыслях наверняка именно Алека выставит виноватым.
