Книжные Черви 2 - Фаусто Грин
Анна не нуждалась в еде и воде, и время, что не тратила на войну в сети и блогинг, она посвящала картам.
Даллахан могла часами сидеть и раскладывать пасьянсы. В этом времени, благо, можно было делать это с помощью компьютера. И первый раз, когда женщина увидела такой способ, это вызвало в ней странные тёплые чувства, о которых она, однако, не могла никому поведать.
В 2007 году она каждый раз читала инструкцию, которую ей оставляла Элен, о том, как включать компьютер и где искать её любимые пасьянсы. Шаг за шагом, строго выполняя каждое действие, она открывала зелёное окно и начинала перекладывать карты. Для неё этот процесс не являлся чем-то успокаивающим, ведь злобы в Анне практически не было. До поры, конечно же. Обычный пасьянс «Косынка» казался ей волшебным, особенно когда он раскладывался и карты волнами слетали со своих мест, разбиваясь о край экрана.
После пасьянсов Троянская научила Даллахан играть в маджонг, однако он ей быстро наскучил. Тогда Анна самостоятельно научилась играть в покер. И уже к 2010 году под мужским именем она участвовала во многих мировых покерных турнирах онлайн. И выигрывала.
На свои первые выигранные деньги Анна попросила Элен купить ей игровой компьютер, на котором развлечений было больше, чем пасьянсы, маджонг и пейнт.
И вот тогда девушка начала постепенно знакомиться с миром компьютерных игр. Стрелялки и бродилки ей не нравились, а вот первые версии «The Sims» произвели на неё очень сильное впечатление. Настолько, что однажды девушка забыла отправиться на миссию, чего с ней до этого никогда не случалось.
Когда это обнаружилось, Элен и Владимир бросились в квартиру, где жила Даллахан, и увидели, что чудовищная чёрная слизь покрыла всю парадную. В квартире сидела Даллахан и плакала. Весь её гнев обрушился на вошедшего Шутце, и от перспективы быть выкинутым в окно его спасла Троянская, которая могла успокоить Даллахан.
Оказалось, один из симов в игре у Даллахан случайно загорелся, когда делал обед, и спалил весь дом и всю семью, которую взращивала девушка. Про сохранение Анна знать не знала, а семью воспитывала и оберегала, как когда-то свою собственную.
У Шутце вертелось на языке что-то мерзкое про то, как хорошо, что Даллахан не решила с горя и от мук совести за персонажей покончить с собой, но он решил этого не говорить. Анна в гневе была не по зубам даже ему.
Тогда Даллахан еле успокоили, и Непримиримые приняли решение, что, пока Анна окончательно не привыкнет к этому миру, с ней постоянно будут находится Элен или Оксана.
В конечном итоге на два дома стала жить Оксана. Девушка хоть и не разделяла феминистических настроений подруги, но безумно уважала Анну. Сама же Оксана в открытую работала астрологом и тренером по йоге.
Денег Оксана никогда не брала. Люди сами оставляли, кто сколько хотел и мог. Через подобные сеансы Панночка находила творцов, которых впоследствии нужно было устранять. А нет ничего проще, чем довести до паранойи человека, который верит в предзнаменования. От такой паранойи он сам совершит ошибку: поторопится и перебежит на красный, окажется не в том месте и не в то время, будет переживать до тех пор, пока у него не остановится сердце…
Сейчас Анна наблюдала, как Панночка раскладывала таро. Девушка совсем не торопилась покинуть Москву, а, напротив, пыталась выяснить что-то.
«Ты совсем не торопишься», – подумала Аня.
Панночка подняла карту.
– Луна. Я не верю, что они могли накосячить во время призыва. А вот обман – да, в раскладе прослеживается, – меланхолично проговорила она.
«Со мной же так было».
– Почему они меня высылают сейчас? Когда я только пришла в себя и должна быть рядом с ним?! – воскликнула девушка.
«Оксана, он слышит нас, тише».
– Я собрала для призыва несколько десятков человек. А теперь я должна собрать что-то ещё. Луна, Аня, Луна! А ещё десятка мечей. И тройка мечей.
Из колоды выпала карта. В этот же момент в дверь позвонили. Панночка заметила краем глаза, что на упавшей карте была Башня.
Анна открыла дверь. На пороге стоял Ленский. Он учтиво поклонился и вошёл в квартиру.
– Ого, какие гости, – присвистнула Панночка, выходя из комнаты.
Ленский достал из рюкзака две коробки в разноцветной обёртке.
– Не поздновато ли для рождественских подарков? – удивилась девушка.
Владимир пожал плечами.
Воспитание требовало от Анны принять подарок, хотя она скептично относилась к презентам от мужчин. Однако когда она развернула упаковку, в коробке обнаружилась портативная приставка.
– Тебя призвали позднее, чем эту штуку выпускали. Но на ней до сих пор можно играть. Попробуй как-нибудь, тебе понравится, – улыбнулся Ленский.
Анна кивнула.
От Панночки раздался восторженный визг.
– Ты где их достал?
– Заказал. Подойдут для твоих тёмных делишек?
Панночка держала в руках два железных серпа, рукояти которых были сделаны из оленьих рогов. Казалось, девушка сейчас засветится от счастья.
– Когда в Одессу? – переменил тему Ленский.
– Завтра. Самолёт в Симферополь, дальше до границы, а там уже по небу, – ответила Оксана.
– Я поражаюсь твоему способу пересечения границ, – усмехнулся Владимир.
– Шутце, мне жаль тех пограничников, которые отчитаются о том, что видели в небе летающий гроб. Я и от Москвы бы с удовольствием так летала, только сил это тратит немерено.
– А ты пробовала? – прищурился Ленский.
– Нет, конечно, даже думать не хочу, чего это будет мне стоить, – всё ещё не сводя глаз с серпов, отозвалась Панночка.
Но она подозревала, что такая доброта от одного из самых жестоких героев Непримиримых была неспроста. И подбирала слова, чтобы задать вопрос.
– Володя, тебя что-то тревожит?
Однако Владимир был непоколебим.
– Нет. Но я собираюсь в Санкт-Петербург. Мне нужно знать, встречу ли я там… его.
Панночка вздохнула и начала перемешивать карты. Она знала Владимира с момента своего призыва, и он слишком часто приходил к ней с одним и тем же вопросом. И только сейчас его цель начала обретать реальные очертания.
Панночка выложила несколько карт и покачала головой. Ленский вздохнул. Скорее облегчённо, чем недовольно.
Однако, как казалось Панночке, это облегчение, как и почти все эмоции Владимира, было фальшивым.
***
Около полуночи молодая поэтесса Ксения Масягина вышла из одного поэтического бара в центре Петербурга, слегка покачиваясь. Грязь, слякоть и мелкий снег не располагали к романтическим пешим прогулкам. Цоканье её каблучков было громче капель, барабанящих по крышам. Девушка торопилась домой, в свою маленькую съёмную квартирку на Парнасе, где смогла бы завернуться в уютное одеяло и забыть все эти
