Специалист по нечисти - Дмитрий Александрович Билик
И эти качества подобно семенам лежали где-то на дне старого короба. А вот когда появилась возможность — проросли буйным цветом.
Я даже надеялся, что встречу Митьку до того, как доберусь до ватаги. Поговорю с ним, расскажу о задуманном, извинюсь за резкие слова, в конце концов. Ведь я же все делал с благими намерениями.
Однако по пути Черноух мне не попался. Потому к деревне чертей я подходил с тяжелым сердцем. И даже Большак, который вышел встречать меня лично, не обрадовал.
Глава 9
Встречать меня вышел сам Большак. Черт Семен улыбался и вообще будто был искренне рад моему внезапному появлению. Словно старого друга встретил. А после того, как я достал пару пузырей, так он и вовсе расцвел. Ну да, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, к сердцу черта — через печень.
Большак вытащил посуду, разлил водку и стал расспрашивать.
— Неужто снова помощь нужна, рубежник?
— Нет, я после лешачихи с трудом отошел. Хватит тут свои порядки наводить.
— А у нас то что было…
После смерти лешачихи хозяин леса действительно показал игру достойную Щепкинского училища. Он несколько дней так буйствовал, что черти боялись из деревни выйти. А потом вроде поутих.
Я кивнул, сказав, что еле успел убежать. А уже после несколько раз приходил с богатыми дарами, при этом не заходя в лес. И только на пятый раз ко мне вышел леший и взял виру за смерть лешачихи.
Правда, как не расспрашивал Большак у меня, чем удалось загладить вину, я не сказал. Потому что действительно не придумал. Но Семена такой рассказ устроил. Видимо, примерно так и нужно было решать вопросы. Ведь все оказались «в своем праве».
За время нашего разговора я искоса поглядывал по сторонам. И таки обнаружил цель своего путешествия. Митька стоял за спинами братьев, фиолетовый, как спелая слива. Его лицо словно состояло из бесчисленного множества синяков и гематом. Интересно, за что так Черноуха? За меня? Вроде все вышло самым лучшим образом.
Вот и Большак подтвердил, что после лешачихи чертям стало в лесу вольготнее. Теперь они до самого Мертвого ручья гуляют. Я кивал, словно понимал о чем шла речь.
— Так теперь чего пришел? — спросил Семен.
— Дело у меня в лесу есть. Вот мимо шел, думаю, дай зайду, передохну. Чего в хорошей компании не посидеть?
В отличие от первой встречи, теперь не было смысла мериться размерами мужского достоинства. Поэтому я перешел к следующей части своего плана — лести.
— Это правильно, честь по чести. Может тогда в картишки или в кости, чтобы время веселей провести?
Я взглянул на Митьку. Тот сделал испуганные глаза и отрицательно замотал головой. Не боись, бродяга, все по плану.
Больше всего я опасался, что Большак не предложит поиграть. А самому становиться инициатором было нельзя. Вдруг что заподозрит. Но все шло так хорошо, что на на минуту стало даже страшно.
— Давай в карты, что ли, — кивнул я.
— Вот только просто так играть нельзя. Давай хоть самую маленькую ставку. Чтобы интерес был.
Сказал, а у самого глаза так и сверкают. Да и руки чешет, будто готовясь к навару.
— Ладно, — сделал я недовольный вид.
А сам вытащил монету и положил на ящик, который стоял между нами. При виде серебра у Большака аж уши от волнения задергались. Он почесал рога ладонями и поежился.
— Ну что, играть-то будем? Или ты уже все деньги, которые я тебе дал, потратил?
— Не потратил, — ответил черт.
И с ловкостью факира достал будто из ниоткуда монету. В другой руке у него появились карты. Замусоленные, старые, явно заставшие кого-то из Романовых.
— Сдавай, — сказал я ему.
Большак тусанул колоду и положил передо мной две карты. Я их взял и сделал вид великой задумчивости. Словно размышлял о судьбе России или вдруг обнаружил, что в кабинке туалета нет рулона бумаги.
— Еще.
Семен улыбнулся, передавая мне карту. Будто заранее знал, что там.
— Блин, перебор.
Остальные черти осклабились, захихикали.
— Перебор, перебор, — запел Большак, забирая монеты. — Какой хороший разговор.
— Может, колода у тебя крапленая? — недовольно нахмурил я брови. — Давай моей.
И вытащил из рюкзака «новую», запечатанную. А затем подал Большаку, чтобы тот сам открыл ее. Это делалось по одной простой причине, дабы у Семена не осталось никаких сомнений, что я ничего не замышляю.
— Давай вот так, — выложил я две монеты. — Повысим ставки.
— А давай, — пожал плечами Большак, на этот раз почти не рефлексируя по поводу денег.
Он опять тусанул колоду, даже дал подснять. Причем, издевательски ухмыляясь. Правда, в этот раз я собрал три карты — девятку, шестерку и «короля». А Семен остановился на двух, вытащив их одну за другой — десятку и туз.
— Очко, — сказал он под оглушительное ржание подопечных.
Его ватага вообще пришла в невероятное возбуждение. Черти толкались, потирали руки, кто-то скалился. Вот не умеете вы скрывать свои эмоции. Так и будете всю жизнь играть в «Очко», а до покера не дорастете.
— Три монеты, — сказал я. — Только я сдаю.
— Сдавай, сдавай, — не скрывал своего благодушия Большак.
Я понимал его самоуверенность. Чертям в игре со мной даже особо мухлевать не надо было. Везение оно и есть везение. Вот только теперь будет по-моему.
Наверное, он и не заметил, как я потер палец. А сам незаметно нажал на зеленый камень кольца. И артефакт заработал.
Я несколько раз помешал колоду, наконец «поймав» обозначенного туза и десятку. Дал подснять Большаку, а сам переместил нужные карты вниз.
Семен взял три карты, после чего показал свою волосатую ладонь. Либо он хочет, чтобы мы подержались за руки, либо ему достаточно. Я выбрал второй вариант. И быстро сдал себе карты. Только вот не верхние, а нижние, уже заготовленные.
— Очко, — почти искренне удивляясь, сказал я.
Черти раскричались, так, что у меня уши заложило. Такого возмущения, наверное, нельзя было встретить на фестивале Октоберфест, когда посетителям сказали, что пиво закончилось. Однако Большак поднял руку, утихомиривая своих.
— Хоть свое отыграл, — намеренно веселым тоном сказал
