Опасные манипуляции 2 - Роман Феликсович Путилов
Близкие люди
Занятия в университете закончились поздно, на улице было совсем темно. Я оделась и выбежала на улицу. Дорога домой имела два варианта: автобус, который шел от учебного заведения, но дорога от остановки до дома занимала минут пятнадцать в горку, или дойти до станции метро минут за десять, и от метро минут пять.
Как раз в этот момент показался нужный мне автобус, я шагнула в его теплое нутро, определив свою судьбу на много лет вперед.
Минут через тридцать автобус подъехал к нужной мне остановке, двери рывком распахнулись, я шагнула в морозную тьму. Дорога к дому тут уходила круто вверх, одна сторона улицы была застроена современными многоэтажками, с дорогими заведениями на нижних этажах, но, по странному капризу природы, ветер там дул гораздо сильнее, срывая хлопья снега с верхушек сугробов. Вторая сторона улицы за последние пятьдесят лет практически не изменились. Несколько трехэтажных желтых зданий довоенной постройки, но не сталинский ампир, а выстроенных хозспособом из шлакоблоков и палок, являли собой грустное зрелище.
Еще большее уныние вызывало здание бывшего медвытрезвителя, закрытого на волне демократизации и облюбованного привокзальными бомжами, которое хорошо гармонировало с заброшенным деревянным бараком, который, год назад, расселила железная дорога и парой полуразвалившихся сараев. Картина неприглядная, но все здания здесь я облазила еще в беззаботном детстве, все было мне знакомо. На этой стороне дороги ветра не было, а метрах в пятистах впереди ярко горела люминесцентная вывеска здания УВД на транспорте, даря надежду на торжество законности на этой улице. Я вздохнула, и двинулась вперед, сапоги слегка проскальзывали на припорошенной снегом дорожке, которая уходила вверх. Дорога домой по этому маршруту, в очередной раз, уже не казалась мне удачной идеей.
Через некоторое время я ускорила шаг, подъём закончился, тропинка уже не казалась такой скользкой, я мысленно уже была дома, в тепле нашей уютной квартиры. Внезапно, сильный рывок сдернул меня с дороги, и я оказалась втиснута в узкий проход в бетонном заборе, окружающем здание вытрезвителя. Две невысокие девчонки в темном, схватив меня за руки и растянув их в стороны, сильно приложили меня об бетонную плиту, так что выбили дыхание. Хорошо, что меховая ушанка из лисы уберегла голову. Я постаралась максимально вытянуться вверх и вжаться в плиту, так как в трех миллиметрах от моих глаз появилось черное лезвие ножа.
— Что тварь, не ждала — раздался знакомы голос, за противоположную сторону ножа уверенно держалась моя единственная сестренка Стелла. Выглядела она как всегда прекрасно, черная, с меховой опушкой, кожаная курточка, черные, в облипку, джинсы, маленькая шапочка с выбившимися из под нее темными локонами. Глаза в тени ограды казались черными колодцами, в которых не было жизни. Лишь срывающийся от ненависти голос выдавал ее волнение:
— Ну что, сука, сейчас тебя кончить или глаз для начала выколоть?
Я, конечно, понимала, что лучше промолчать, но слова как то сами выскочили из меня:
— Хотела спросить, тебе ботфорты шею не жмут?
По сдавленному всхлипу, я поняла, что мой вопрос попал точно. При всей крайней опасности ситуации мое женское начало не могло не уколоть сестру единственным моментом, портившим безупречность ее образа. Меховые ботфорты были слишком высокими, слишком широкими, упирались сестре в попу, напоминая защиту ног хоккейного вратаря. Дальнейшая реакция Стеллы на мои слова показали, что этот элемент наряда ее тоже беспокоил. Она зарычала что-то неразборчивое, рука с ножом ушла в бок в замахе. Я зажмурилась, но через мгновение открыла глаза. К всеобщему удивлению к нам присоединился еще один персонаж. Сзади моей сестры, прижав руку к ее голове, стояла какая-то темная фигура и что-то быстро бормотала. Мне пришлось приложить усилия, что бы разобрать его скороговорку:
— Брось нож, стреляю, милиция, брось нож…
Девчонки замерли, затем сестра попыталась вырваться и одновременно ткнуть меня ножом, но незваный на нашей вечеринке гость крепко придерживал ее руку с ножом. Неожиданно незнакомец сделал непонятное движение рукой, упиравшейся в затылок моей сестры, перед моими глазами взорвалась новогодняя хлопушка, ослепив меня. После этого события понеслись вскачь: раздался какой-то визг, что-то горячее попало мне в ямку над ключицами, руки, удерживающие меня, разжались, несколько голосов сказали «Ой», я скользнула вниз, так как ноги меня держать перестали.
Сидя на корточках, привалившись к забору, я отрешенно смотрела, как три девичьи фигуры, смешно вскидывая ноги, бежали через сугробы, чтобы минутой спустя скрыться за углом вытрезвителя. Передо мной, странно скособочившись, топтался какой-то мужик. Очевидно, устав топтаться, он присел сбоку от меня, не отворачивая головы от здания. Сквозь какую-то вату я услышала его голос:
— Что это было?
— Не знаю.
— Идти сможешь?
— Не знаю, у меня шею жжет.
— Минуту, сейчас посмотрю.
Его рука бесцеремонно скользнула мне под ворот свитера, жжение прекратилось. Прежде чем я возмутилась под нос мне сунули вонючий цилиндрик.
— Хорошо, что гильза нашлась, искать не придётся.
— Ты кто?
— Пойдем быстрее отсюда, ты вообще куда шла?
— Домой шла, а ты кто?
— Пойдем отсюда, не надо нам здесь быть.
Мужик сильным рывком вздернул меня вверх.
— Стоишь?
— Вроде, стою.
— Сейчас, подберу вещи и пойдем.
Мужчина поднял два лежащих на снегу темных предмета: один оказался черной папкой из кожезаменителя, а второй был ножом с черными лезвием и рукояткой, который, пять минут назад так страшно тыкался в мое лицо.
— Пойдем потихоньку?
Мужчина взял меня под руку, подтолкнул к проходу, перед выходом на дорогу, придержал меня рукой, быстро выглянул наружу, внимательно поводил головой влево-вправо.
— Пошли, быстро. Тебя как зовут и куда ты шла?
— Людмила, улица Дорожная, дом восемь, я там живу.
— Меня зовут Николай, я опер Дорожного РОВД. Пока идем к твоему дому, расскажи, что случилось.
— Я не знаю, этих девиц вижу в первый раз.
— Что они от тебя хотели?
— Я не поняла, ты слишком рано появился.
— Прости, в следующий раз еще постою за забором, послушаю. Не могу не спросить, заявление будешь писать?
— Нет, не буду, у меня сейчас сессия, нет ни минуты свободной.
— А
