Его чужая истинная - Анна Григорьевна Владимирова
Не стоило так думать. Не стоило замедлять бег. Нужно было побороться…
Только у меня кончились силы. Я споткнулась о бордюр и полетела кубарем в какой-то палисадник, где меня тут же вздернули за ворот толстовки, как кошку за шкирку.
– Долго ты ее гонял, – вдруг усмехнулся кто-то рядом, совершенно не запыхавшийся.
У меня же перед глазами темнело, в груди горело и не давало продохнуть.
– Тише, девочка, – легла чья-то лапа на щеку и огладила шершавыми пальцами. – Воды?
А я узнала запах. Это тот самый мудак, который пялился на меня у выхода из клуба Сэта. От него перло дешевыми сигаретами и алкоголем что тогда, что теперь.
– Слушай, от нее пахнет его запахом. Ты говорил, у него нет интереса.
– Ой, – усмехнулся Мудак, – я так могу всех сучек в округе облизать!
– Я в этом не участвую.
– Значит, разделим на троих…
Я часто заморгала на расплывающееся пятно света на дорожке от окна над головой. Жизнь остановилась. Забилась в груди ошалелым сердцем, и перехотелось ее держать. Пусть бы она выбилась раньше, чем я все это почувствую… Из глаз покатились слезы, и я онемела и повисла в лапах того, кто меня преследовал. Звуки доходили будто сквозь воду.
– Что, прямо здесь?
– Начнем тут, голод немного утолить. А ночь длинная, – смешалось с каким-то липким обволакивающие рычанием. – Хорошая киска… – И на мне с треском порвалась пополам толстовка. – Ты хоть стонать-то будешь? – схватили меня за подбородок. – Хотя лучше кричать.
И они рассмеялись, как шакалы.
– Оставьте девочку в покое! – вдруг послышался чей-то голос на чистом арабском.
А у меня в глазах начало проясняться. Теперь я отчетливо разглядела двоих оборотней надо мной. А за пределами палисадника стоял мальчишка, и в свете окна на нем искрилась серебристая кепка. И я вспомнила, что он сегодня сидел в кафе рядом. Я еще отметила, что он оборотень, но не придала значения. Лет десять ему или двенадцать…
– Развернулся и пошел отсюда, – прошипели за моей спиной.
– Вам хана, верблюжьи подстилки! – огрызнулся мальчишка.
– Ты, тявкалка подзаборная, я тебе хвост оторву! – сделал шаг в его сторону главный, только позади вдруг взвыли, послышался сочный хруст, и я едва не завалилась на спину, потому что меня перестали держать.
– Дах! – рыкнули знакомым голосом над ухом, и все крутанулось перед глазами в стремительной развязке.
Рядом со мной возник мальчик и, подхватив под руки, потащил в сторону. А из палисадника на дорожку выпал Мудак, но быстро встал на ноги и сгорбил спину, когда Сэт выволок на свет свою добычу. В руках у него хрипел и царапал удавку на горле уцелевший оборотень. А тот, что меня догонял, уже не шевелился в паре шагов.
– Очень благородно, – презрительно скривился Мудак. – Подкрасться сзади, скрутить по-тихому шею…
– Очень благородно мне тут стоять против твоих бабуинов одному. – И он сжал удавку на горле своей жертвы до характерного короткого хрипа и оттолкнул от себя затихшее тело.
– Ты – ничтожество, Сэт, – зашипел Мудак, начиная обходить по кругу. – Беглый правитель некогда лучезарной семейки! Где они все? Пресмыкающиеся!
– Это ты в туристической брошюрке почерпнул? – оскалился Сэт.
– Да каждая собака в Ашхоне знает, что тебя выперли из Высших! Лучше бы пресмыкался, как и все остальные, под задом Повелителя джиннов!
– Что ж ты у меня под задом тут сидел? – усмехался Сэт шире. – Кажется, пресмыкаться – у тебя в крови…
– Этот Гайхун – последний сын советника Правителя, – сурово засопел рядом мальчик. – Я Дах, кстати.
– Мальва, – прошептала ошалело я. – А он может Сэта убить?
– Не думаю, – встревожено глянул он на меня. – Хотя дури там достаточно…
Когда мужчины сцепились, я задержала дыхание. Оскал на морде Гайхуна мне не нравился. Его надменная усмешка и легкость, которые он демонстрировал, вселяли ужас. У них не было оружия, но вскоре обоих расчертило кровавыми царапинами от когтей друг друга. Усмешка у Мудака погасла, когда Сэт полосонул когтями по его морде. Да так, что тот аж отскочил, тряся головой. Сэт только содрал с себя куртку в короткую передышку. Не было видно, насколько он пострадал, но дышал тяжело.
Когда Гайхун выпрямился, стало понятно, что половина его морды нуждается в срочной помощи. Ободранная губа не прикрывала зубы, а от глаза осталось кровавое месиво.
– Убирайся, – прорычал Сэт. – Пока можешь.
Но тот только усмехнулся:
– Много тебе чести!
И бросился на Сэта будто с новыми силами. Хриплое рычание и тяжелое дыхание мужчин болезненно долбилось в уши, ставя нервы на дыбы. Гайхун бросался, как бык на красную тряпку, и рвал когтями в клочья все, до чего успевал дотянуться. У Сэта вскоре повисла правая рука, и он все больше уходил от атак, чем нападал.
– Не бойся, он его просто изводит, – спокойно заметил Дах рядом в ответ на мою тихую истерику.
Я задышала чаше и полезла в рюкзак за визиткой Азула.
– Что ты делаешь? – поинтересовался мальчик.
– Звоню дракону, – не соображая, что несу, ответила я.
– А, это хорошо, – неожиданно одобрил тот. – Все равно к нему на ковер потащат…
Я только скосила на него взгляд, но тут же ответил Азул:
– Мальва?
– Я… тут… – Тяжело было собрать мысли в кучу, и я решила отстраниться. – Тут попытка изнасилования, два убийства, на подходе третье… адрес…
– Не надо. Держись.
– Вон, смотри-смотри, – толкнул меня в плечо Дах.
Я вскинула взгляд как раз тогда, когда Гайхун снова бросился, но уже явно из последних сил, и Сэт перехватил его за шею… и скрутил одним рывком. Послышался короткий рык, Гайхун дернулся… и затих. Только Сэт осел рядом на четвереньки, и я, не успев подумать, бросилась к нему.
– Ляг! – скомандовала пусть и дрожащим, но слышным голосом. – Где? Где ты ранен?
Сэт послушно улегся, и я тут же разодрала на нем футболку. Слишком много царапин. Ткань набухла от крови и пота. Но сильнее всего была повреждена рука.
Тут же подскочил Дах:
– Она дракону позвонила! – звонко доложил он Сэту.
Тот только глаза прикрыл и покачал головой.
– Снимай футболку! – приказала я и потянула ее с пацана.
Тот безропотно повиновался и помог быстро разодрать ее на лоскуты. Сэт покорно повиновался моим манипуляциям. Но едва я зафиксировала повязку, двор озарился всполохами неотложки и еще каких-то служб. За две минуты мы оказались окружены спецмашинами, а колодец двора озарился нервными красно-синими всполохами.
– Правовая фиксация! – выпрямился Дах, и я обернулась, встречаясь
