Хранители рубежей - Марго Генер
– Не смей смотреть! – заверещало откуда-то в панике и я поняла, что умудрилась влезть в память твари.
– Да уж, конечно, – усмехнулась я победно. – Ну-ка, показывай, что тут у вас за тайны.
Конечно, увидеть что-то членораздельное у меня не получилось, потому что память твари, как оказалось, очень рваная и непоследовательная. И все же мне вполне сносно удалось разглядеть жителей этого мира – довольно напоминающих людей, только с красными глазами и клыками. Улицы, вытянутые дома, красное, затянутое тучами солнце, деревья с темно-малиновыми листьями. Я все это видела потому, что это видела тварь. К моему огорчению приблизиться к замку не получилось – видимо эта тень никогда не бывала рядом с ним.
– Так ты самое низшее сословие в твоем мире? – усмехнулась я.
– Не смей-й лезть в мою память!
– Да? А ты, значит, будешь лазать в чужую? Как-то не честно получается. Что тут у тебя еще есть интересного?
– Я с-сотру тебя в пепел! – прокричала она.
И стерла бы. Наверняка стерла бы, потому что инструментов, чтобы выбраться, у меня нет. А единственное доступное мне заклинание – это заклинание «эхо», которому научилась на занятиях в академии Парамагии. За неимением другого, его я и применила.
Не знаю, что это было, но в момент, когда я со всей страстью произнесла «э-э-хо!», пространство сотряслось, последнее, что я увидела – тот самый красноглазый, уперший мою сумку. А потом меня дернуло и понесло с такой силой, что закружилась голова. Я потеряла сознание.
Глава 10
Голова раскалывалась, в ушах гудело, а тело чесалось, будто по нему бегал целый муравьиный выводок. Сквозь пелену дурноты до меня донеслось:
– Воронцова! Воронцова, твою мать! Живая?
Я силилась ответить, сказать, что не надо так орать и я все прекрасно слышу. Но не получилось даже разомкнуть веки потому, что вообще не ощущаю своего тела и уж тем более не представляю, где конкретно у меня эти самые веки.
Знакомый голос снова проорал:
– Миха, чего стоишь! Неси ее к целителю! Соловей, вяжи тварь!
Послышалась возня, ругань, звуки потасовки, потом все будто бы затихло, наступила невесомость. Наверное, Миха меня все-таки куда-то понес. Пару раз я снова проваливалась в небытие, а когда с трудом смогла открыть глаза, увидела внимательное лицо Соловья. Он склонился надо мной очень близко и будто рассматривает поры на моем носу.
Я заговорила, голос получился хриплый и слабый:
– Отодвинься, ты слишком близко.
– О! – обрадовался Сол. – Проснулась.
– Конечно проснулась, – снова прохрипела я. – Ты сопишь, как конь. Мертвого разбудишь.
Сол усмехнулся, продолжая рассматривать меня близко и внимательно. Сквозь пелену мути в своей голове я даже смогла рассмотреть прожилки в его лукавых голубых глазах.
– Ну формально ты и так почти померла, – констатировал он. – Так что я почти некромант, если от моего светоносного лика ты вернулась в мир живых.
– Чего? – слабо спросила я и попыталась сесть, голова тут же закружилась и я бессильно рухнула обратно на подушку.
– Того, – отозвался Соловей и все же чуть отклонился от меня. – Ты, конечно, учудила. Тебя кто вообще надоумил?
Голова гудела, хотелось пить и спать, а вовсе не отвечать на вопросы этого жгучего блондина, но он сидит на краю кровати и отставать, похоже, не собирается.
– Никто не доумил, – ответила я.
– Хочешь сказать, сама додумалась соединиться с сознанием проклятой души из мира Небулан?
– Ну…
– Признавайся, Ярослава, – усмехнулся Сол, – за повинную не так костерить будут.
Сказать мне ему особо нечего. Во-первых, сил нет, во-вторых, мне действительно никто не подсказывал, я самолично подслушала их разговор.
– Да никто мне не подсказывал, – пробормотала я и все же нашла в себе силы покрутить головой. Оказалось, лежу в целительской, той самой, где гном поливал Алекса Хрома уртиканией. Правда сейчас здесь полумрак, только какие-то светлячки под потолком освещают помещение.
– А чего мы как в пещере? – спросила я. – Пробки выбило что ли?
В палату в этот момент вошла массивна медвежья фигура, тут же раздался зычный довольный голос.
– О, юморит. Значит в порядке. Ну девка, ну дала просра… Жару. Кто тебя отправил на такое, а?
Соловей чуть обернулся к медведю и развел руками.
– Не признается. Говорит, никто.
Миха хохотнул.
– Ну да, конечно. Заливай мне, что без году два дня агент, а уже лезет в башку к твари из Небулана. И сама. Ну, Ярослава Воронцова, сказывай, чего вдруг полезла в камеру к тени?
Соловей и Миха уставились на меня очень внимательно и с таким нетерпеливым ожиданием, что стало неуютно.
– Ну… – протянула я, – на самом деле, говорю же, никто меня не подговаривал…
Миха гаркнул:
– Да не заливай…
– Но, – прервала его я, – я слышала ваш с Солом разговор в столовой.
Правильные губы Соловья искривились в недовольной ухмылке.
– Ты в курсе, что подслушивать нехорошо?
Я кивнула.
– В курсе. Но из подслушанного поняла, что никто не поможет девочке. Вы же все действуете согласно правилам. А я правил пока не знаю, поэтому мне простительно.
Миха гыгыкнул:
– А девка-то с яйцами. Никто не рискнул лезть в башку к твари. Все знают, чем это грозит. А ты как тот шмель.
– Какой шмель? – не поняла я.
– Который по всем законам аэродинамики летать не должен, – усмехнулся медведь. – Но он не знает этих законов. Потому и летает.
– Хм.
– Ото ж, – продолжил он. – Но правды ради надо сказать, девчонку мы спасли. Точнее ты спасла.
– Как она? – спросила я.
Медведь ответил, скребя правый бок внушительными когтями:
– Да вроде на поправку пошла. В соседней целительской. Гномы ее отхаживают, отпаивают. Но уже в себя приходила. Сейчас спит.
У меня с плеч свалилась гора. Значит мое предприятие оказалось успешным, я спасла девчонку. Ну что, классно, теперь остается ждать похвалы от начальства и стремительного продвижения по службе. А там гляди и маму вытащу.
– Ну и хорошо, – проговорила я, зевая.
Соловей и Миха переглянулись, ухмылка Сола стала шире, а медведь покачал головой. Внутри меня сжалось тревожное предчувствие, я спросила:
– Что?
Соловей потер идеальный подбородок и проговорил:
– Девчонку ты спасла, это классно. Но при этом нарушила кучу директив и правил. А агенту Алексу пришлось отдать пол литра крови, чтобы тебя вытащить. Сидит, шоколадки ест. Бледный, как стена. Готовься, Ярослава.
От мысли, что придется вытерпеть головомойку от Алекса снова сделалось
