Елена Литвиненко - Кукла советника
Если бы глазами можно было убивать, вместо меня на стуле бы осталась горстка пепла – так зыркнула Галия.
– Не уголь? – впервые за утро посмотрел на меня граф.
– Я видел, как из шахты вывозили огневик, – покачал головой Тим.
– А что там, по-твоему? – оборвал брата Йарра, задав вопрос на лизарийском.
– Что-то более… Как сказать… – запнулась я, отвечая на том же языке, – дра… Драгоценность?
– Драгоценное! – резко поправила меня Галия. – От твоего акцента уши вянут!
– Простите, госпожа…
Девушка скривилась.
– Что, по-твоему, там может быть?
– Не знаю, господин. Я, конечно, могу ошибаться…
– Даже наверняка ошибаешься, – фыркнула Галия, со стуком поставив чашку на блюдце.
– Прекрати, – тихо сказал граф, но от одного-единственного слова, произнесенного ледяным тоном, девушка сникла и подобралась. Только глаза хищно сверкали.
А я почувствовала, как внутри разливается тепло. Он снова меня защитил!
На прощание Галия все-таки устроила мне пакость. Голодная я, едва дождавшись, когда за графом и его любовницей захлопнется дверь, схватила кусок ветчины, сыр, запихнула их за щеку, под насмешливым взглядом всепонимающего Тима пододвинула поближе блюдо с остатками копченой оленины… И предстала перед Йаррой во всей красе – с набитым ртом, перемазанной жиром физиономией и свиными ребрышками в кулаке, когда Галии приспичило вернуться за забытым – специально оставленным! – кольцом.
– Мда-а-а… – протянул Тимар. – По-моему, ты ей не нравишься.
– Ум-гум-ным?
– Что?
– А должна? – прожевала я.
– Нет. Но было бы проще.
Днем я сидела за книгами, попеременно кося глазами в учебник и в окно. Даже пересела на другой подоконник, с видом на юг – куда-то туда ускакал небольшой отряд с Йаррой во главе.
– И за каким лешим он сам поехал? – ворчал Тимар. Не говорил, правда, куда, но я и так понимала – проверять ту самую шахту.
– Это опасно?
Брат, сменивший удобный стол на кресло, передвинутое к южному же окну, кивнул.
– Он собирается влезть на территорию, фактически принадлежащую Доейру. Ни официального извещения о визите, ни распоряжения Совета или князя…
– Но ведь… его не убьют? – тихо спросила я, не отрывая глаз от дороги.
– Типун тебе! – рассердился Тимар, делая отвращающий знак.
Буквы в учебнике никак не хотели складываться в удобоваримые слова и понятные фразы. И легкий мандраж, будто это я собираюсь сунуть голову ехидне в пасть, заставлял дрожать руки. Вернулось забытое, казалось, ощущение, что меня подхватывает и кружит вихрь, как тот прошлогодний листок, чудом уцелевший и прилипший к стеклу.
– Тим?
– Что?
Брат тоже волновался. Несколько раз начиная документ, он сминал испорченные кляксами листы и швырял скомканную бумагу в камин.
– А почему отряд не прошел через портал?
– Потому что Лес. Он буквально в трех перестрелах от шахт, телепорты невозможно настроить.
– А от нас это далеко?
– Сутки пути, недалеко от границы. Потому граф и заметил нездоровую активность Советника. Принеси атлас.
Спрыгнув, я нашла карты на столе, протянула плотные пергаментные листы, заключенные в тяжелую обложку.
– Смотри, – развернул атлас Тимар. – Мы здесь, – ткнул он в маленький значок замка к востоку от столицы. – А шахты бурят тут. – Палец остановился на изображении трех гор. – Черная глыба, Корона и Свеча.
– Лес же далеко, – наклонилась я, едва не тюкнув Тима лбом.
– Он постоянно наступает, и сдерживать его все труднее. Пять лет назад, когда составляли карты, Леса там и в помине не было. А сейчас – видишь карандашный пунктир? – он почти покрыл Черную Глыбу.
– Ого…
– Ага… Хорошо, что это коронарные земли, у нас и так постоянно людей не хватает, чтобы его вырубать. Я сам видел, как расчищенный и выжженный участок с одним единственным уцелевшим пнем… Дуб был огромный, в пять обхватов почти, без лошадей не вывернуть, – пояснил Тим, – так вот, через несколько часов от дуба пошли ростки во все стороны. А еще дождь, как на грех, зарядил. В общем, через неделю поляну пришлось чистить заново.
Я присвистнула. Ничего себе…
– Тим?
– Что?
– А ты не злишься на графа? Из-за ноги?
– Имеешь в виду рану, из-за которой я охромел?
– Ну да…
– Не очень. Будь на месте Йарры кто-то другой, меня бы просто убили.
Он и так всех приговорил, чуть не ляпнула я. Пощадив только нас. Но промолчала. И так все ясно: Тимар – наследник Орейо, формальных, но все же владельцев рудников электрума. А у меня флер…
Глава 20
Прошло уже четыре дня, а вестей от Йарры все не было. Глупо, наверное, но я чувствовала себя виноватой. Если бы не мои предположения о сокровищах в шахте, граф бы не сорвался к брыгу на рога. И все умные мысли – что он бы все равно поехал, проверять версию Галии о продаже амулетов, что это не первая его операция, что он бывал в гораздо худших переделках, что он взрослый мужчина, в конце концов, и если счел мои умозаключения стоящими внимания, то это его и только его решение, – все эти умные и правильные слова не помогали.
Учеба не лезла в голову совершенно, вид издерганного Тимара нервировал еще больше, и, захватив перевязь с метательными ножами, я ушла в зверинец. По полосе препятствий, несмотря на валящий хлопьями снег, бегали солдаты, а в зверинце было сухо. Воняло, конечно, зато никто не смотрел с укоризной. А зверье мне радовалось, подставляя носы и лбы для поглаживаний. Уголек так вообще перевернулась на спину и счастливо пускала слюни, пока я чесала ей брылья. Клыки у горной пантеры уже сейчас были размером с мой мизинец.
От расстройств и переживаний я мазала, и ножи, отличные тренировочные ножи из незакаленной стали и с центром тяжести у рукояти, летели куда угодно, но не в мишень, висящую на пустой клетке рядом с вольером Уголька.
Очередной нож сорвался с руки и усвистел куда-то в сено.
– Да какого лешего! – ругнулась я. Хочешь не хочешь, надо искать, пока помню, под какой травинкой он лежит, потом не найду. Сено кололось, я чихала и чесалась, во все стороны летела труха. Вот он!
Заворчала пантера.
– Ты чего? – обернулась я.
В проходе стояла Галия.
– Доброго дня, – поднялась я, отряхивая колени.
Бледная, как стена, в темно-синем платье, еще больше подчеркивающем пятна лихорадочного румянца, девушка со злостью смотрела на меня. Волосы, чего никогда раньше не было, растрепаны, под припухшими красными веками темные круги. Галия вертела в руках один из ножей – узких, с толстой рукоятью, как раз для женской руки.
– Если он не вернется, – тихо, но отчетливо сказала Галия, – я тебе этой зубочисткой глаза выколю.
Сначала мне показалось, что нож летит в меня, и я плюхнулась на попу, закрывая руками лицо. Но нет – разрезав воздух, клинок вошел прямо в центр мишени, пробив насквозь древесину в два пальца толщиной. Я долго потом выковыривала его из доски, глотая слезы.
Пантера мяукнула, заворчала, заговорила, просовывая лапу с короткими пальцами сквозь решетку и пытаясь играть.
– Да, сейчас погуляем. Я только лошадь возьму.
Ворона обнюхала меня, недовольно фыркнула. Встряхнула гривой и заржала – от меня пахло зверем, и это нервировало кобылу.
– Да ладно, не съест она тебя, – успокоила я Ворону, скармливая ей кубик сахара.
Кобыла и кошка уже были знакомы друг с другом, но Ворона по-прежнему грозно бычилась, замахиваясь подкованным копытом, стоило Угольку подойти чуть ближе, а пантера презрительно отворачивалась – нужна ты мне, мол.
– А брат знает? – спросил старший конюх, когда я выводила оседланную Ворону.
– Знает, конечно, – соврала я. Знал бы, что я в метель гулять собралась, по шее бы надавал.
– Пошла, – сжала я коленями бока лошади. Пантера догнала нас в несколько прыжков и неспешно затрусила рядом.
Главная дорога была расчищена, но по бокам от нее высились горы снега с меня размером. Циклон, пришедший с Рассветного океана, обосновался у нас надолго, засыпая все вокруг тяжелым мокрым снегом. Рабы, чистившие дорогу, низко кланялись, шарахаясь в сторону при виде кошки. Можно подумать, я кого-то из них пантерой травила.
Мы остановились на холме, разглядывая черную громаду замка, почти скрытого снежной пеленой. Уголек валялась в сугробах, гоняясь за перепуганной полевкой, не вовремя высунувшей из норки черный носик.
Руки в тонких перчатках озябли, изо рта и носа вырывались клубочки пара. Я запрокинула голову, ловя ртом снежинки. Вкусные, чуть колючие, они холодили мокрые от слез щеки. Кобыла нетерпеливо переступила с ноги на ногу, звякнув удилами, и я вытерла мокрый нос рукавом ватного дублета.
– Давай до реки и обратно, – предложила я Вороне. – Уголек, плюнь гадость!
