Ангелы среди нас. Трилогия - Айгуль Айратовна Гизатуллина
Честно, это мой первый полет. Ну согласитесь, чаще всего мы лишь год-два живём с вашими малышами, и редко кто с ними куда-нибудь летает. Тем более нас посылают в сложные семьи, по большей части без финансовых излишеств.
И вот после некоторых формальностей в аэропорту, мы взлетаем. Что ж, ощущения незабываемые! А вид из окна так вообще волнительный! Сначала отдаляется земля, потом облака и мы будто в космосе! Пилот передаёт, что высота за бортом 10 километров и 400 метров. И мне становится страшно. А если самолёт упадёт, что станет со мной? Я тоже умру? Представляете, за такую длинную жизнь я ни разу не задумывался, а что станет со мной. Но работы у меня было много: малыш все же тоже летел впервые, надо было его развлекать. Поэтому я практически не заметил времени полёта, и мысль о смерти покинула мою голову так же быстро, как туда и попала.
Море! Оно такое же прекрасное, как и раньше, когда я жил здесь. Не в этой стране, в другой, но море – оно везде одинаково очаровательное. Эти волны, прибои, берег (здесь он галечный), воздух, растительность вокруг… Вся природа кричит о том, что это тихая гавань – отрада для сердца, райское гнездышко души. Жаль, что с детьми отдых не отдых для родителей, как бы я не помогал им, они все же требуют внимания взрослых чуть ли не постоянно.
В один из вечеров, когда малыш и его семья спали, я вышел к морю и подумал о Дитрих. Вспомнил её кудри, смех, манеру говорить и вести себя. Мне стало немного грустно, что она не рядом со мной сейчас. Думаю, она заценила бы все эти красоты по-своему.
Что там говорил босс? Привыкнуть к мысли о любви? Сделать её частью себя, чтоб её образы не отвлекали меня… А почему бы нет? Я сделаю Дитрих счастливой! Вскоре её смех станет не столь ошеломляющим, а станет знакомым! Если она будет рядом, мне не надо будет задыхаться каждый раз от волнения от её прикосновений, запаха, чувств…
Так, надо что-то придумать! И тут я увидел парочку на берегу, они обнимались и любовались ночным небом, шумом прибоя и от свободы отдыха. Так почему бы и нет? Надо пригласить Дитрих на свидание! А почему сразу на одно? На несколько, чтоб привыкнуть ведь нужно время! И меня так порадовала эта мысль, что я начал танцевать. Этому ещё способствовала музыка из караоке-бара напротив.
Видел я как-то рекламу. Мне понравилась фраза «Ред булл окрыляет!» Думаю, сейчас она весьма кстати. Но я её переделал. Любовь окрыляет! Надо признаться самому себе: я влюблен!
Надо бы встретится с Дитрих теперь. Поводов у нас бывает множество: ведь мы передаём сводки о странностях вокруг происходящего чуть ли не каждый день. Но это несколько секундные встречи, а хотелось бы посвятить её в мои планы как-то красиво что ли. Все же не каждый день, думаю, её приглашают на множество свиданий.
И вот, казалось бы, я получил шанс… Она появилась неожиданно, будто предчувствуя что-то на «водопадах». Я больше, чем уверен, что хотя бы раз за всю жизнь вы видели, как какого-нибудь человека в отчаянии, но никогда не видели ангела в этой ситуации. Я прав? Признаться честно, я сам никогда не наблюдал, чтобы мои коллеги терялись. Но вот я смотрю, как Дитрих готова плакать от неспособности помочь. Мы на экскурсии, это тяжёлый день даже для моей выдержки. Слишком насыщенная программа для взрослого, не говоря уже о наших подопечных. Минеральные источники и грязевые ванны (а до этого всевозможные дегустации, заезды на всякие достопримечательности). Я хожу недалеко от малыша, когда слышу истерику братца. Он кричит, орёт, привлекает чрезмерное внимание своим неадекватные поведением. Частично в грязи («полезно будет» думали родители, но он хотел в бассейн, а сейчас ему надо было мыться в водопадах, но это его не устраивает). Дитрих рядом пытается помочь ему немного успокоится. Мама моего малыша начинает кипеть. Она сдерживала себя целый день, и вот волна гнева, обиды, стыда переполняют эту чашу, и она начинает ругать братца. Ей уже все равно, что о ней подумают окружающие, лишь бы уже силой слова и руки привезти в чувство сына. Я вижу, как Дитрих начинает плакать, ведь все её попытки отвлечь его накрываются медным тазом. С моим малышом я не испытываю проблем, он сам себя прекрасно развлекает: компанейский ребёнок, любит детей – здесь как раз ему столько всего для изучения! Поэтому улучив минутку, иду спасать Дитрих. Кладу ладонь на обгорелое плечо матери и внушаю спокойствие. Она остывает, гнев уходит. Обнимаю моего дорогого ангела, шепчу «все в порядке, сейчас он успокоится», и ненароком касаюсь её щеки – и как-то непроизвольно умудряюсь передать свою силу через это прикосновение. Она быстро и помногу кивает. Подбегаю к братцу, глажу его по макушке, что есть силы вкладываю в него тишину. Он «приходит в себя», если можно так сказать, идёт и садится на скамейку. Тишина. Столь необходимая всем нам после этого короткого концерта. Ко мне подходит Дитрих.
– Спасибо, Анхель, – вымученно улыбается она.
– Как ты жила с ним эти годы? – с жалостью спросил я.
– Бывали разные дни, – задумалась она, – он милый, хороший мальчик, но эта болезнь будто делает из него зверя. Разъяренный лев в клетке. Это взрыв, неизбежное извержение вулкана. Он становится недосягаем: капризным, истеричным. К счастью, таких моментов бывает мало. Но как говорят сами люди: редко, но метко.
Да, кому как не мне понять её, ведь уже более года я наблюдаю и за ним. Сложный случай. Смотришь, вот он, как и все дети, бегает, играет в свои игры, а иногда такие заскоки, что незнакомцы озираются и в их глазах ужас. Я уже говорил, что не знаю планов босса, но я надеюсь, он все это обернет в лучшую сторону. Я верю в него!
– Слушай, я хотел поговорить с тобой, – говорю я Дитрих.
– Что-то случилось? – видимо её ещё не отпустило событие сего вечера.
– Нет, – спокойно продолжаю я, – это хорошая новость.
– Ты узнал! Нашёл! – захлопала она в ладоши.
До меня не сразу дошло, о чем подумал её незаурядный мозг.
– Нет, Дитрих, я о другом, – она мгновенно как-то поникла.
– Хочешь пойти со мной на свидание? – предложил я.
Её глаза округлились, она не успела сразу понять, о чем я, естественно. И произошло самое непредсказуемое. Хотя что удивляться – это же Дитрих! Она исчезла!
