Второй этап - Серьёзный Сэм
Тогда я предпринял новую попытку оттолкнуться от жены писателя, и снова тело меня не послушалось. Револьвер тоже не призывался.
Всё это наводило на один простой вывод – я нахожусь под вражеской способностью, абсолютно беззащитный. Но это не контроль в полном смысле. Моим действиям задали рамки, и я могу только продолжать насиловать жену писателя.
Словно живая марионетка на ниточках, я должен отыгрывать свою роль.
И не только тело попало под ограниченный контроль. Ко мне пришло понимание, что неизвестная способность каким-то образом влезла в мой разум, внушила посторонние, не свойственные мне желания.
Я оглянулся на бегающих то тут, то там, девчонок. Не одному мне поместили в мозг странные порывы, которые я первоначально принял за тайные веления души. Буквально за десять минут и принцесса, и фея превратились в вандалов, крушащих всё на своём пути и явно испытывающих от этого кайф.
Просто в моём случае ловушкой стал секс, а в случае девчонок – страсть к разрушению. Понятно почему – Элион малолетка, она о плотских утехах наверное и не думает ещё. А Топка… что-то с ней случилось после превращения в фею. Я ни разу не видел, чтоб Мужик с топором даже на девушек засматривалась. Иногда во мне зарождалось подозрение, что превращение в маленькую фею не было ошибкой, а изначально планировалось им.
Свободу действий и независимость мысли у нас отбирали незаметно и постепенно, шаг за шагом. Я точно уверен, что ещё полчаса назад полностью отдавал себе отчёт в своих желаниях и помыслах, а тело моё подчинялось любым командам.
Хитрая, тонкая, но очень могущественная способность затаившегося игрока.
И что делать? Действовать в рамках, раз другого пути нет. И отчаянно извиваться, словно угорь в руках поймавшего его рыбака.
– Эй, Воронин! – окликнул я писателя. – Посмотри, что я с твоей женой сделаю! Если не посмотришь, я отстрелю тебе и твоей супруге безымянные пальцы! Будете вместо колец носить пустоту!
Ну давай, цепляйся за неприглядную реальность, не уходи. Мужик, ты нужен мне, как зритель – чтобы действовать в рамках заданных нам с тобой правил. Ты наблюдаешь и страдаешь, а я наслаждаюсь. Такие роли отведены нам с тобой в этой постановке.
И писатель медленно повернул голову в мою сторону. В покрытых пеленой кататонического равнодушия глазах мелькнуло осмысленное выражение, на лице отразился сложный спектр эмоций. Но главное сделано – Воронин возвращался в наш мир.
Почему-то интуитивно я чувствовал, что важно скинуть с себя грёбанную жену пока не случилось что-то страшное. Мне казалось, что конец соития, кульминация, станет той точкой, после которой я уже не смогу выпутаться. Однако, понимал я это свободной от желаний частью разума, а моё тело продолжало ритмично двигаться, вызывая у Ани всё более громкие стоны.
Ужас ситуации заключался в том, что часть меня наслаждалась процессом и даже не думала прекращать. Кто-то забрался в мои мозги, в моё сознание! Это страшило и бесило.
Плохо. И жена писателя, и я близки к оргазму. Темп нашей копуляции только нарастал. Может, я придумываю, но меня не отпускала мысль, что это рубеж, за которым ловушка захлопнется окончательно. Способность неизвестного игрока не брала под контроль сразу, она смешивалась с желаниями и потаёнными фантазиями, маскировалась под родные эмоции, а затем постепенно, словно удав, оплетала свою жертву всё новыми удушающими кольцами.
– Мне вдруг стало интересно, – хрипло поделился я мыслью с Ворониным, лицо которого постепенно обретало цвет. – Что будет, если женщину вы…бать взведённым револьвером? А, писака, классно я придумал?! Только оружия у меня нет… А, вру! Вот же оно!
Я сложил ладонь в жесте призыва, и в ней тут же оказался Железный Феликс.
Вот так, вот так. Оружие нужно мне не для того, чтобы сопротивляться, а чтобы продолжать играть свою роль.
Однако, я не смогу засунуть внутрь женщины Феликса, если сам там нахожусь, правда?
Оттолкнувшись, я с громким хлюпом наконец-то сумел выйти из супруги. Совершенно не стесняясь своего неприкрытого полового органа, я показал Воронину револьвер:
– Смотри, какой толстенький, ребристый, наверняка он там всё разорвёт, а? Что думаешь Воронин? А если вдруг пальнёт?
– Нееее надо, – вдруг выдавил писатель. – Пожалуйста…
Ого! А я уже думал, что мужик двинулся по фазе окончательно.
– Смотри, что сейчас полезет в тебя! Одно неверное движение, и внутри твоей матки окажется пуля офигенно большого калибра, – вкрадчиво прошептал я женщине на ухо, демонстрируя оружие.
Она завороженно, раскрыв рот, глядела на револьвер. При этом руками раскрасневшаяся от секса блондинка мяла свою грудь и игралась с киской.
Ух, да её же это заводит!
– Можешь наслаждаться и молиться, чтобы он не пальнул! – фыркнул я, аккуратно проводя стволом револьвера по её лицу, чтобы женщина ощутила равнодушный холод и смертельную тяжесть металла.
Затем, издевательски ухмыльнувшись, я взвёл курок, поудобнее поставил Аню, и начал вводить в её разгорячённое влагалище Феликса.
– А для полноты ощущений, я буду держать палец на спусковом крючке, – хохотнул я, с ужасом ощущая, что взятая под контроль часть моего разума искренне тащится от моей придумки.
А может, мне не внушили эти мысли?
А может, это я и есть?
Садист, насильник и мразь?
Чёрт, ненужные сейчас мысли. Выкинуть, выбросить из головы.
Я начал совершать возвратно-поступательные движения, насаживая супругу писателя на ствол револьвера. Она вздрагивала, тряслась, а её кожа покрылась пупырышками – верный признак страха и возбуждения.
Не знаю уж как, но револьвер возбуждал жену писателя не на шутку, и постепенно женщина начала сама насаживаться на оружие.
Сначала осторожно.
Затем всё сильнее и сильнее.
Я не мог сознательно всадить в неё пулю – удавка контроля не позволяла.
Однако, у револьвера взведён курок, мой палец лежит на очень лёгком спусковом крючке, а на само оружие в бешенном темпе насаживается находящаяся в сексуальном экстазе Аня.
Что могло пойти не так?
Аня как-то неловко дёрнулась, на мгновение теряя равновесие, и толчок оказался особенно сильным. Мой палец дёрнулся, ударился об ягодицу жены писателя и выжал спуск.
Бах!
Я выстрелил женщине прямо внутрь.
Она вскрикнула и повалилась на диван, суча руками и ногами в предсмертной то ли агонии, то ли оргазме.
А я подвигал руками и ногами. Помотал головой. И засмеялся, чувствуя, как сознание покидает волна теперь уже действительно чужих, навязанных извне эмоций.
Подтянул штаны и застегнул. Покрутил револьвер на пальце, внимательно оглядывая комнату.
