Один сон на двоих - Татьяна Владимировна Корсакова
Это все, что Лера знала о своем нынешнем состоянии. Этого и прошлого опыта хватало для того, чтобы сначала бежать, а потом уже рассуждать над причинами. В какую сторону бежать, она пока не знала, но на ее стороне была темнота. По ощущениям, на дворе была глубокая ночь. Если ей повезет, охрана в такое время вообще будет дрыхнуть без задних лап.
Лера кралась по ухоженным парковым дорожкам, сознательно не выходя под рыжий свет фонарей. По пути ей не попалось ни одной живой души. Если повезет, она уйдет из этого то ли санатория, то ли лечебницы незамеченной. Она уже почти расслабилась, когда увидела идущего навстречу человека. Нет, не идущего, а крадущегося, так же, как и она сама. Времени и остатков реакции хватило, чтобы спрятаться за ближайший куст и затаиться.
В этом царстве красоты и аккуратно подстриженных газонов никто не должен красться, особенно ночью. Ни тот, кого лечат, ни уж тем более тот, кто лечит. Человек явно стремился остаться незамеченным. Света выглянувшей из-за тучи луны хватило, чтобы разглядеть его повнимательнее. Это был парень. Высокий, взъерошенный, довольно симпатичный. Одет он был в синие джинсы и темную футболку, значит, не был сотрудником этой богадельни. Или был, но работал не медиком, а кем-то из обслуги: может сторожем, а может охранником. Вероятнее всего, охранником, потому что в руке он держал длинную штуковину, похожую то ли на палку, то ли на дубинку.
Штуковина и в самом деле оказалась палкой. Лера убедилась в этом довольно быстро, потому что парень швырнул штуковину в кусты и рванул к зданию, первый этаж которого был подсвечен электрическим светом. Палка едва не угодила Лере в голову. Вот было бы веселье: выжить после комы, чтобы получить по лбу какой-то дубиной! Впрочем, палка больше напоминала кол, чем дубину, потому что один из ее концов был заострен. Скорее всего, странный персонаж, который уже скрылся из виду, был не охранником, а садовником. Шел подвязывать в ночи деревце и передумал…
Лера на четвереньках выползла из-за куста, осмотрелась. Теперь она ясно видела путь отступления. Или побега. Это уж как посмотреть. Подсвеченная луной дорожка вела прямиком к кованым воротам. Ворота были заперты, а вот калитка рядом – нет. Наверное, именно через эту калитку и вошел тот парень. Войти вошел, а запереть за собой забыл. И это очень хорошо, это ей только на руку!
К приоткрытой калитке Лера кралась, как ниндзя, прижимаясь взмокшей от напряжения и усталости спиной к шершавой каменной стене. Рядом с воротами стояла будка охранника, в прямоугольнике окна горел свет, но видно никого не было. Лера сделала глубокий вдох и нырнула сначала в калитку, а потом в придорожный кустарник. До кустарника пришлось бежать. На этот марш-бросок ушел остаток всех Лериных сил. Оказавшись в относительной безопасности, она рухнула на землю, спиной на мягкую, чуть влажную от росы траву, лицом к темному небу. Дыхание сбивалось, в висках ухала кровь, сердце колотилось с такой силой, что Лере пришлось прижать ладони к груди, удерживая его на месте. Она была слаба и одинока, но у нее при себе были деньги, но она была свободна. Эта мысль одновременно и успокоила ее, и взбодрила. Некогда разлеживаться, пора действовать!
Какое-то время Лера шла не по дороге, а вдоль нее, внимательно вглядываясь в темноту и старательно вслушиваясь в тишину. Предусмотрительность эта оказалась оправданной, потому что очень скоро она сначала услышала рев мотора, а потом увидела лихорадочное мигание синих маячков. Через пару мгновений мимо промчалась «Скорая». Значит, никакой это был не санаторий, а больничка. Только не простая, а элитная, одна из тех, в которых Лере уже доводилось оказываться раньше.
Лера рискнул выйти на дорогу, когда «Скорая» скрылась за поворотом. Теперь, когда больничка была уже достаточно далеко, можно не прятаться, можно представить, что она обыкновенная девчонка. Ну, такая… девчонка-неформалка, заблудившаяся в лесу, отставшая от своей компании. Сейчас главное – поймать попутку или найти остановку и дождаться какого-нибудь рейсового автобуса. Интересно, в этой глухомани вообще водится общественный транспорт? Ведь, если есть автобусная остановка, должен быть и автобус.
Остановка, кирпичная будка с поломанной скамейкой, выплыла из темноты. На покосившемся столбе виднелась жестяная табличка с расписанием, если верить которому, ждать автобуса придется до восьми утра. Лера застонала, рухнула на скамейку. Она явно переоценила свои силы! Сил этих точно не хватит на прогулку вдоль ночной автострады, значит, вся надежда – на удачу. Удача в ее нынешнем положении ассоциировалась с попуткой. О том, что в этой глуши попутка может оказаться таким же редким зверем, как и общественный транспорт, Лера старалась не думать. Вместо этого она развернула шоколадный батончик. Батончик был очень вкусный, Лера съела его весь. Мозгу и мышцам нужна глюкоза, а ей самой нужен и мозг, и мышцы.
Звук мотора она услышала задолго до того, как увидела старую, готовую развалиться на ходу «Яву». Собственно, именно по звуку она и поняла, что это «Ява»… Может быть, помог шоколадный батончик, а может быть, в голове просто прояснилось, потому что с ревом мотора в Лерин мозг ворвались воспоминания…
…Заброшенная, ухабистая дорога местами была прямая, как стрела, а местами петляла по-змеиному. Это было здорово! Непредсказуемость и неизведанность новой трассы разгоняли по венам адреналин. Или адреналин разгоняло что-то другое? Лера не помнила, не была уверенна. Пока воспоминания ограничивались ревом ее собственного байка, запахом разогретого до состояния пластилина асфальта, и яростью. Точно – яростью! Вперед по неизведанной трассе ее гнала ярость. Именно ярость вскипала в мозгу мириадами колючих пузырьков, застилала глаза, мешала обзору. Именно из-за ярости она вовремя не заметила тот джип, не успела сориентироваться и уклониться. Из-за ярости и, наверное, особенностей этой чертовой заброшенной дороги. Вслед за воспоминаниями пришла боль, взорвалась в черепной коробке, сшибла Лерин мир с привычной орбиты, сшибла байк с заброшенной дороги. Вот так и выглядел ее прыжок в кому: он сопровождался ревом мотора, толчком и невыносимой болью.
Наверное, воспоминания вырубили ее, на какое-то время отключили от мира, потому что, когда Лера пришла в себя, старая «Ява» уже стояла в нескольких метрах от остановки. В седле сидел бритоголовый детина. Одет он был совсем не так, как должен быть одет мотоциклист. На нем не было даже защитного шлема. Лысая башка его отсвечивала в лунном свете, по бычьей шее змеилась какая-то татуировка. Детина разглядывал Леру и по-идиотски лыбился. Местный. Нет, не байкер, а так… деревенский дурачок на «Яве». Вроде того, что бегал по территории больнички с палкой наперевес. Только тот был хотя бы симпатичный, а на лице этого отчетливо читались следы деградации. Едкий запах пота и перегара, от него исходящий, Лера слышала даже на расстоянии.
– Эй, пацан! – позвал детина сиплым басом, а потом вытянул шею, присмотрелся и осклабился: – Да ты не пацан, а баба!
Лера ничего не ответила, попятилась. Взгляд у детины был мутный, а в оскале не доставало одного зуба. И самое ужасное – ей некуда деваться! Все ее силы закончились, осталась только воля к победе, но на одной только воле далеко не убежишь.
– Точно баба! Откуда такая взялась?
Детина пока не приближался, оценивал Леру на расстоянии. Она очень надеялась, что увиденное его не заинтересует. Зря надеялась, оценивающая ухмылка сделалась похабной. Поигрывая бицепсами и желваками, детина направился к ней.
– Из Гремучего ручья? Ты из этих, что ли?
– Из каких – этих? – Собственный сиплый голос показался Лере незнакомым.
– Не, не из этих! – Детина разговаривал сам с собой. Сам спросил, сам ответил. – Те все богатенькие, гладенькие, пешком по ночам не ходиют. – От этого «ходиют» Леру передернуло. – Те ездиют. Я видел, какие там тачки. А ты пешком, ночью, общипанная. – Он склонил голову на бок, сощурился, а потом сплюнул себе под ноги, констатировал: – Обслуга! Со смены топаешь?
Лера молча кивнула. Обслуга, так обслуга. Только бы он оставил ее в покое.
Не оставил. С первого момента ведь было понятно, что не оставит. Чего ж не поглумиться-то над общипанной?..
– В город?
Она снова кивнула и снова попятилась.
– Так давай, подруга, прокачу! Вот сейчас
