Неоновые боги - Кэти Роберт

Мой сарказм скатывается с него как с гуся вода. Хотя я уверена, что его губы дрогнули в улыбке.

– Отвечай «да», «нет» или «возможно».

– Я…

– Связывание.

Тело начинает пылать от этой мысли.

– Да.

– Секс на людях.

Нет. Но это неправда. Правда в том, что сама мысль об этом меня воспламеняет. Я смотрю ему в лицо, но не вижу в нем ничего. Ни поощрения. Ни осуждения. Быть может, именно поэтому я могу ответить честно.

– Мы уже говорили об этом. Да.

– Не помешает уточнить. – И он продолжает в том же духе. Называет одно занятие за другим, а я пытаюсь отвечать как можно честнее. О большинстве из них я даже никогда не задумывалась, лишь встречала когда-то в художественной литературе. Я знаю, что заводит меня в книгах, которые я читаю, но возможность воплотить это в реальной жизни кажется уму непостижимой.

Разговор не назовешь комфортным, и все же он меня успокаивает. Аид и впрямь основательно готовится, а не бросает меня прямиком в пропасть. Не помню, когда я в последний раз становилась объектом столь пристального внимания. И это озарение медленными волнами разносит жар по всему телу, а от мысли о том, чтобы исполнить все, что перечисляет Аид, у меня ускоряется дыхание.

Наконец он облокачивается на спинку дивана с задумчивым выражением лица.

– Этого достаточно.

Я жду, но его взгляд становится отрешенным. Будто меня вовсе здесь нет. Открываю рот, но решаю не отвлекать его от размышлений. Вместо этого встаю и поворачиваюсь к ближайшему необычному предмету мебели. Он немного напоминает менее бездушную версию стола, на котором сидят на приеме у врача, и мне хочется увидеть его в деле.

– Персефона.

От резкости в его голосе я замираю на месте. Бросаю на него взгляд через плечо.

– Да?

– В этой комнате ты должна отвечать «да, господин». – Он указывает на место, с которого я только что встала. – Сядь.

– А что будет, если я не стану слушаться вот так? – Я щелкаю пальцами.

Аид снова пристально меня рассматривает, его тело напряжено, будто он готов броситься на меня при малейшей же возможности. Вероятно, это должно меня напугать, но кровь пульсирует в венах вовсе не от страха. А от приятного волнения. Очень медленно и недвусмысленно Аид подается вперед.

– Тогда ты будешь наказана.

– Понятно, – неторопливо отвечаю я.

Значит, это вопрос выбора. Сейчас за нами никто не наблюдает, нам нет смысла разыгрывать спектакль. Мне не нужно быть ни безупречной, ни жизнерадостной, ни яркой или вешать на себя еще один невообразимый ярлык, которого по какому-то недоразумению на мне не было раньше. Осознав это, я испытываю головокружение и какое-то пьянящее чувство.

Я снова обвожу комнату взглядом.

– Что это место для тебя значит? Свобода от ярлыков?

– Это место и есть ярлык. – Я хмурюсь, и он вздыхает. – Существует не так уж много способов удержать власть. Страх, любовь, преданность. Последние два весьма непостоянны, а первого трудно достичь, если только ты не прочь замарать руки.

– Как Зевс, – бормочу я.

– Как Зевс, – соглашается он. – Хотя у этого ублюдка достаточно обаяния, чтобы не приходилось марать руки, когда ему этого не хочется.

– А ты их мараешь? – Я в очередной раз оглядываю комнату и начинаю понимать. – Но тебе и не придется это делать, если тебя и так все боятся, так ведь?

– Репутация – это все.

– Это не ответ.

Аид изучает меня взглядом.

– А он тебе нужен?

Нужен ли? Для нашей сделки он не требуется, а я уже в любом случае решилась на нее и не собираюсь отступать. Но ничего не могу поделать с любопытством, которое вонзается в меня клыками и не хочет отпускать. Мой интерес к Аиду длится годы, но встретиться с реальным человеком, а не мифом в тысячу раз притягательнее. Я уже догадалась о назначении этой комнаты, этой тщательно продуманной сцены. Хочется узнать о нем больше. Я выдерживаю его пристальный взгляд.

– Я бы хотела услышать ответ, если ты готов его дать.

На мгновение мне кажется, что он не ответит, но, в конце концов, все-таки кивает.

– Люди привыкли бояться Аида. Как ты сама не раз отметила, этот титул – призрак Олимпа. Я использую, усиливаю этот образ. – Он обводит рукой комнату. – Устраиваю эксклюзивные вечеринки для тщательно отобранных представителей верхнего города. Мои вкусы и так уже стали извращенными, и я попросту использую это пристрастие в собственных целях.

Я осматриваю комнату и останавливаю внимание на троне. С ним проще создать масштабный образ Аида, темного короля, противоположного Зевсу на золотом троне. Оба образа, которые они воплощают перед публикой, не соответствуют действительности, но я предпочитаю версию Аида.

– Значит, ты сидишь здесь, возглавляешь это логово греха и потворствуешь своим желаниям, отчего все наблюдатели дрожат от страха и шепотом рассказывают об этом остальным?

– Да. – Что-то странное в его голосе заставляет меня обернуться. Аид смотрит на меня как на головоломку, которую пытается собрать. Он подается вперед. – В верхнем городе, в самом деле, не знают, какую ты представляешь ценность?

Я цепляю на лицо привычную жизнерадостную улыбку.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ты зря тратишь время на этих дураков.

– Как скажешь.

– Скажу. – Аид неспешно встает. Ему не хватает только развевающегося плаща, чтобы закончить угрожающе-сексуальную картину, которую он собой представляет. – Хочешь, я покажу тебе, как пройдет наша первая ночь в этой комнате?

Внезапно все становится слишком реальным. Меня сотрясает дрожь отчасти от волнения, отчасти от предвкушения.

– Да, господин.

Он бросает взгляд на мои ноги.

– Они тебя беспокоят?

Честно говоря, они уже болят от того, что я простояла всего несколько минут.

– Справлюсь.

– Справишься, – медленно повторяет он, качая головой. – Ты стараешься измотать свое тело при малейшей возможности. Я уж подумал, что первая ночь была исключением, но это ведь не так? Это правило.

Я вздрагиваю, и меня пронзает чувство вины, даже когда я убеждаю себя, что нет причин его испытывать. Это мое тело. И я могу делать с ним все, что нужно для выживания. Что с того, что порой моя плоть за это расплачивается? Такова цена жизни. Я делаю еще шаг назад, чтобы отвлечься от зародившегося внутри неприятного чувства.

– Я сказала, что все нормально, и это правда.

– Поверю тебе на слово. В этот раз, – он продолжает, пока я не успела ничего ответить. – Но в конце вечера я проверю твои повязки, и, если окажется, что из-за своего упрямства ты поранилась еще сильнее, жди последствий.

– Ты невероятно заносчив. Это мое тело.

– Ошибаешься. На время этого действа это тело – мое. – Он жестом указывает на невысокую платформу в центре комнаты. – Поднимайся.

Все еще обдумывая его слова, я протягиваю ему руку и позволяю помочь мне подняться на возвышение всего тридцать сантиметров высотой. Оно совсем не высокое, но создается впечатление, будто с него смотришь сверху вниз на оставшуюся часть комнаты. Будто находишься на всеобщем обозрении. Неважно, что сейчас здесь нет никого, кроме нас. Представляя, что все кресла и диваны заняты людьми, я чувствую, как сердце начинает стучать быстрее.

Аид отпускает мою руку.

– Постой здесь минутку.

Я смотрю, как он пробирается среди кресел к неприметной двери, спрятавшейся за занавесью. Через пару секунд над подиумом загорается множество огней. Они не слишком яркие, но в полумраке тотчас скрывают комнату от моих глаз. Я с трудом глотаю.

– Ты не шутил, когда сказал, что устроишь сцену?

– Нет. – Его голос звучит там, откуда я не ожидала его услышать: справа и чуть позади меня.

Я поворачиваюсь к нему, но почти ничего не вижу в таком свете.

– Что такое?

– Назови свое стоп-слово.

Это не ответ, но неужели я и впрямь ожидала его получить? Не могу понять, то ли он пытается напугать меня, то ли это действительно репетиция того, что он собирается делать перед