По другую сторону Алисы - Алена Тимофеева

Я буравила мистера Миллигана суровым взглядом, позаимствованным у бабушки-учительницы:

– Здесь всё невозможно и возможно одновременно. Приготовьтесь идти в темноте через лес. У Вас есть мобильный телефон с собой?

Александр растерянно похлопал себя по бёдрам. Его лицо озарила грустная улыбка:

– Есть, – промолвил мужчина, доставая из кармана брюк небольшой сотовый.

– Отлично, нужно включить на нём фонарик, – деловито сказала я и выхватила из бледных рук Александра, скромную модель смартфона.

Мы продирались сквозь ветви деревьев, с которых уже начала спадать листва. Чувствовалось дыхание приближающейся осени в каждом уголке леса. Я старалась вспомнить, как мы шли с Хароном к трамваю, но ни чёрта не выходило. Скорее всего, мы и не с той стороны вошли в лес. Вновь раздалось уханье совы. Оно звучало так же пугающе, как и на кладбище. Интересно, это та же самая сова и она нас преследует? Или у них просто совиный заговор? Я покрутила головой и руки, державшие мобильный, направляли лучик света, следуя моему взгляду. Ночного хищника нигде наблюдалось. Вскоре я услышала звуки, совершенно другого характера, но они смогли напугать куда сильнее громкой птицы. Голоса, до боли родные, раздавались в метрах десяти от нас, я поспешила выключить телефон.

– Ева, я тебя уверяю, всё будет хорошо. Она ничего не заметит. Она вообще ничего не замечает… Такая холодная, витает вечно где-то.

Я замерла на месте. Лишь бы не хрустнула ветка под ногами. Как они здесь оказались. Я нахмурилась. А видят ли они меня вообще? Точнее, могут ли видеть? Луна в чернейшем небе казалась неестественно огромной. Погодите, луна?!

Тем временем, Ева, встряхнув переливающимися в лунном свете, словно в лучах ярчайшего Солнца, кудрями всех оттенков меди, ответила своему ночному кавалеру:

– Я люблю её, несмотря на наше… наши… на наш… – Подруга замялась, видимо, не в силах подобрать подходящее слово, описывающее их адюльтер. Вот, Ева, пожалуйста. Адюльтер. Весьма точное определение – Роман – Выплюнула рыжая ведьма столь непристойное слово. Роман.

– Кто эти люди, Элис? – Дрожащим толи от страха, толи от студёного ночного воздуха голосом, напомнил мне о своём существовании Александр. Я вздрогнула. Совсем забыла о нём.

– Никто, мистер Миллиган. Они уже никто, идёмте, не стоит терять и без того ограниченное время – Я взглянула на Александра. Из его рта вылетали облачка пара. Температура заметно снизилась, а у несчастного мужчины, похоже, проблемы с носовым дыханием. Трамвайные пути нам не повстречались до сих пор. Устройство другого мира, похоже, и состояло из сплошных парадоксов и следовало правилам, известных лишь Бог знает кому. На этом моменте я осознала, как можно быстро добраться до нашего пункта назначения. Я подошла к всё ещё пребывающему в шоковом состоянии мистеру Миллигану, взяла его за потную липкую ладошку и закрыла глаза. И постаралась вызвать как можно более яркий образ трамвая, невозможно старый снаружи и такой уютный внутри.

– Ну здравствуй, Алиса, – тёплый хриплый голос Эйча, заставил меня открыть глаза и улыбнуться:

– Давно не виделись, приятель, – я, ухмыляясь, оглядела ничуть не поменявшегося Харона. Громкий глухой звук  поведал нам о том, что мёртвые всё-таки могут падать в обморок.

Кряхтя, я тащила Александра, подхватив его подмышки, а Эйч нёс его за ноги. Совместными титаническими усилиями мы внесли тяжеленого Миллигана внутрь импровизированной хижины проводника. Спасибо дождя нет. Тело мёртвого и в то же время не мёртвого господина, мы разместили на кровати Эйча. Этакий труп Шрёдингера. Оставив беднягу отдыхать, Харон отправился ставить чайник, а я плюхнулась на стул возле стола.

– Ты будешь чай или кофе? – Гостеприимно спросил меня Харон.

– А вафли есть? – Неожиданно для себя ответила я вопросом на вопрос.

Эйч удивлённо поднял брови и возвестил:

– Есть.

– Тогда чай, – приняла я решение.

Проводник рассмеялся, своим хриплым, таким же, как и его потрясающий голос, смехом и поинтересовался:

– А с кофе вафли не едят? – Я, как это ни странно, соскучилась по этому лукавому взгляду карих глаз.

– Едят, но я не хочу, – просто произнесла я.

– Хорошо, чай так чай, – кивнул Эйч и поставил вазочку с вафлями на стол.

– А вафли настоящие? Или это всё иллюзия? – Задала я очередной вопрос хозяину хижины, откусывая немаленький кусок от предложенного угощения, украсив при этом свою заимствованную одежду вафельными крошками.

Эйч вновь затрясся от смеха. Ничего не изменилось. Пока закипал чайник, мой старый знакомый привычно потянулся во внутренний карман за пачкой Мальборо. Банка с окурками, правда, заметно опустевшая, по-прежнему находилась на своём законном месте. Выпустив на свободу струйку сизого дыма, Харон выключил чайник и принялся заваривать чай. С бергамотом, мой любимый. Запах заварки, мне сразу напомнил о бабушке. Стало грустно, я принялась разглядывать убранство трамвая, чтобы отвлечься. Мой взгляд наткнулся на белый конверт, торчащий из книги. Скорее всего, хозяину чтива он приходился чем-то вроде закладки.

– Письма приходят, да, Эйч? – Я указала вафлей в сторону конверта.

Харон отвлёкся от разливания ароматной жидкости в белые фарфоровые чашки и обернулся через плечо.

– Пришло. Одно, – он развернулся, держа в руках чашки с чаем. С тихим звяканьем он поставил посуду на блюдца, заранее приготовленные на столе.

– И от кого оно? – Не смогла я сдержать любопытства. А не перегибаю ли я? И с некоторым страхом я взглянула на проводника.

Эйч потёр свой волевой подбородок. Затем по-птичьи склонил голову на бок и промолвил:

– Можешь даже прочесть его. Даже не так, прочти его, Алиса, – он взял в руки книжку, «Божественную комедию» Данте Алигьери и вытащил белый прямоугольник. Положив его на стол рядом со мной, занял свободный стул напротив меня. В его огромной ладони чашечка выглядела кукольной. Сигарета мерцала в полумраке. Это шутка? Проверка? Тест? Я должна действительно вскрыть конверт и прочитать то, что внутри или вовсе отодвинуть от себя. Я с сомнением посмотрела на Харона. Он, поняв мои колебания, выдохнул последнее облако дыма и отправил окурок в банку.

– Я правда хочу, чтобы ты это прочла. Никакого подвоха, – он подтолкнул письмо ближе ко мне.

Сгорая от любопытства, я позволила себе отдаться этому порыву, и быстро разорвала бумажный конверт. Мне на колени выпал листок, весь испещрённый неровным, таким знакомым почерком. Я жадно принялась разбирать слова, это было не так-то и легко, но лучше бы мне этого вовсе не видеть:

Мой дорогой друг, я задыхаюсь, лёжа на холодном полу, выводя эти строки, которые даются мне с таким трудом. Руки дрожат, буквы выходят неровными, съезжают с предначёртанных им линий. Всё это похоже на движение по спирали вниз, к необратимому, освобождающему концу, дарующему мне столь долгожданную свободу, в ту самую бездну, где я буду от тебя далеко, и ты не сможешь мне больше сделать больно. За окном раздаются такие