Вера Чиркова - Свадьба отменяется. Осада
Нет, судить их он тоже не собирался, просто с ранней юности точно знал: ни отец, ни дядя никогда не опустились бы до подобных ужимок, следовательно, и ему не пристало… хотя никогда по-настоящему и не хотелось.
Зато теперь, когда герцог был готов для одной-единственной девушки и байки рассказывать, и песни петь… и даже мишкой танцевать, с прискорбием выяснилось – ничего такого он не умеет.
Вот и оставалось Дорду лишь самое простое: отдать последнюю рубашку, чтобы любимая не простыла, да всё время держать её в поле зрения и быть наготове в случае опасности встать перед врагом с кинжалом в руке. А если потребуется, то и жизнь отдать, лишь бы с его единственной ничего не случилось.
Цилия шла последней, сопя сердито и обиженно, и в душе у Дорда даже шевельнулась на миг к ней жалость, но тут же исчезла. Его бы кто-нибудь пожалел… хотя герцог уже точно знал: чья попало жалость ему и с приплатой не нужна.
Дорданд отвёл Милли в пещерку и, получив на прощание ледяное «благодарю», горестно вздыхая, вернулся к жиденькому костерку, разожжённому за огромным валуном с таким расчётом, чтобы его нельзя было рассмотреть с обрыва. Однако вплотную к сидящим у огня подходить не стал, остановился за камнем, с любопытством разглядывая сидевшего напротив Дрезорта необычного типа.
Незнакомец был непотребно пьяным, с огромной бутылью дешёвого рома в руках и с совершенно лысой головой, вдобавок к многочисленным шрамам разукрашенной мрачной татуировкой. По некоторым деталям рисунка можно было с некоторой долей сомнения догадаться, какую именно вещь желал изобразить неведомый художник. Скорее всего лысый череп пьяницы должен был украшать пиратский топорик. Однако то ли от недостатка таланта, то ли от нехватки времени, а может, так причудливо легли раны, но татуировка расплылась и преобразилась в более понятное всем изображение любимого предмета лавочников. Короче, иначе, чем гирей, назвать это было трудно.
А гость и не спорил, радостно отзывался на эту кличку, наливал влюблённо смотревшему на него Дрезорту из своей бутыли и громко булькал свою долю. Не успевая заметить, как Брант очень умело сливает пойло в стоящую в тени камня плошку, одну из найденных беглецами под обрывом и отчищенную песком. Мытьём дешёвой деревянной посуды пираты себя, как стало понятно, утруждать не желали.
Проследив, как гость глотает ядрёную выпивку, Брант разыгрывал целый спектакль, подносил пустой серебряный стаканчик, нашедшийся в поясе запасливого северянина, ко рту, делал вид, что глотает, и долго морщился, кривился и охал, нахваливая угощение.
Райт, включившийся в игру со свойственным ему азартом, подсовывал гостю на сорванных с ближайших кустов листиках крошечные кусочки печёной на костре рыбы с таким видом, словно это небывалый деликатес, и умилённо следил, как коренастый широкоплечий мужик осторожно глотает символическую закуску.
Моряк всё порывался поговорить, но Бранту было вовсе не до бесед с пьяным пиратом. Он вновь и вновь протягивал свой стаканчик с таким жаждущим видом, что расчувствовавшийся гость торопился его наполнить. Не забыв до краёв налить собственную кружку, свисавшую с пояса на крепкой цепочке.
Граф Данжерон с брезгливым высокомерием следил за этим представлением из-за камня и едва не плевался от отвращения. Да разве он, Шерт, стал бы так обращаться с попавшим в его руки пиратом?
И это называется – герцог! О боги, как вы несправедливы, раздавая титулы и почести!
Азарил с Даннаком гостю тоже не показывались, сидели где-то в кустах, внимательно следя за вершиной холма, где набирала обороты гулянка. Оттуда доносились дружные взрывы хохота и запах жареного мяса.
Лишь когда бутыль опустела, а окончательно опьяневший и совершенно расчувствовавшийся Гиря стал предлагать всем присутствующим подарки, Дорд наконец сообразил, зачем Дрезорт тратит на этого негодяя столько сил.
И, едва расслышав жалобу Бранта на то, что тот всегда мечтал побывать на настоящем пиратском судне, метнулся к пещерке, предупредить девушек.
А когда вывел спутниц к камню, где они совсем недавно ужинали добытой и приготовленной Азарилом рыбой, то застал там лишь Даннака, аккуратно ссыпавшего в костёр следы их пребывания.
– Погодите! – Что-то вспомнив, Милли метнулась ко вкопанной в песок бочке, наполненной ледяной, чистейшей пресной водой, и ненадолго замерла, закрывая распахнутый магией родник – может, ещё кому-нибудь понадобится чистая вода.
– Это правильно, – похвалил магиню северянин, и, пока вода не ушла в песок, наполнил свою флягу.
Сквозь кусты он вёл их так уверенно, словно видел в темноте, хотя Дорд не решился бы теперь утверждать обратное. Чем ближе герцог узнавал северных лордов, тем больше они были ему понятны и симпатичны. И тем сильнее Дорд хотел бы кое в чём походить на них. Хотя бы уметь столько, сколько они; ясно уже, с такими спутниками не пропадёшь ни на острове, ни в лесу.
Может, поэтому Милли так внимательно слушала за ужином объяснения Азарила про то, какими способами можно приготовить на костре обычную рыбу? Лично он, Дорд, до этого времени знал только один: наколоть на прутик и пожарить.
Почувствовав удушающий прилив ревности, секретарь несколько раз украдкой глубоко вдохнул и выдохнул, нехорошим словом поминая любимые облака Гизелиуса.
И снова вздохнул, уже тоскливо, теперь об оставленном во дворце учителе. И тут же задумался о странной закономерности, выявленной в последние дни: едва Гиз пропадал, его начинало катастрофически не хватать.
Продравшись сквозь кусты, компания оказалась на северном берегу острова, почти в полной темноте. Наверху, на скалистом с этой стороны утёсе, пьяные мужские голоса грубо хохотали и нескладно пели непристойные куплеты, рядом, за большим плоским камнем, почти неслышно ворочалось море.
– Где они? – неслышно спросил герцог Даннака, обнаружив, что, кроме них двоих и девушек, больше никого из компании не видно, и тот так же тихо ответил:
– Уплыли на корабль.
Ожидание было нестерпимо томительным; Тайлихон, сразу нырнувшая в объятия мужа, довольно засопела, и девушки невольно им позавидовали. Свежий ветерок нёс довольно ощутимую прохладу.
Милли тоже начинало потряхивать от ночного холодка и тревоги, и она не решилась спорить, когда тёплые ладони бережно завернули её плечи в порядком помятый и испачканный камзол, который герцог не забыл прихватить из пещеры.
– А меня никому не жаль, – с нарочитым вызовом проворчала Цилия, но в её голосе прозвучала искренняя обида.
– Вот камзол… вашего кузена. – Большего благородства Дорд никак не мог проявить, да и не хотел.
Пусть сначала научится вести себя… достойно, потом чего-то требует.
– Подвинься к нам… – Счастье просто переполняло Тайлихон, и она не могла не посочувствовать подруге.
Лодка вынырнула из тьмы внезапно, хотя по напрягшимся под ладонями герцога плечам магини он чуть ранее догадался, что она слышит или видит нечто, недоступное ему.
И хотя герцог ожидал возвращения Бранта с нетерпением и тревогой, он всё же был бы несказанно благодарен, если бы тот задержался ещё на полчасика. Оказалось, так приятно и сладко стоять рядом с любимой, почти невесомо, чтобы снова не начала злиться, придерживая её за плечи, и вдыхать манящий запах волос и кожи… Никогда Дорд не предполагал, что будет приходить в такой щенячий восторг от совершенно невинной ласки.
– Тсс! – предупреждающе прошептал Даннак, оттесняя герцога и девушек в сторону, однако это предостережение оказалось излишним.
Топавший в обнимку с Брантом Гиря был уже в том состоянии, когда человек не способен отличить шутку от насмешки, а замершего человека от камня.
– Скорей! – схватив жену в охапку, шёпотом скомандовал северянин, едва покачивающиеся фигуры скрылись в кустах, и ринулся к лодке.
Дорду не нужно было повторять дважды, Милли вмиг оказалась у него на руках, а тело напряглось, как в бою, обострились и зрение и слух. Позволить себе уронить любимую девушку он не мог. Даннак, устроив Тайлихон, обернулся и неназойливо поддержал герцога под локоть, затем выпрыгнул за бредущей позади всех Цилией.
Через минуту они уже сидели на грубых лавках корабельной шлюпки, и Даннак, опустивший графиню рядом с женой, по-хозяйски приноравливался к вёслам.
– Давай вместе, – предложил ему Дорд, радуясь, что умеет довольно сносно грести, но северянин отказался.
– Тут близко, – буркнул примирительно, – одному делать нечего.
Брант появился минут через десять, легко с камня перепрыгнул в лодку, подтверждая подозрение герцога, что в его амулетах, кроме прочего, имеется и ночное зрение, и выдохнул:
– Ходу!
Шлюпка мощно рванула с места, словно в неё вложили магический кристалл, и Дорд облегчённо вздохнул. Однако не произнёс ни слова; расспросить Бранта, как ему удалось околпачить Гирю, он успеет и на корабле, а пока нужно потянуть последние мгновения, нежданно подаренные ему судьбой… запоминать ощущения и запах, насладиться теплом хрупкой фигурки… такой худенькой, что сердце щемит…
