Пепел и пыль - Анастасия Усович
— И при этом она так спокойно ведётся на доверии к тому, кому доверять не следовало.
Виола вопросительно приподнимает бровь.
— Ваня так сказал, — поясняю я. — Сегодня, когда случилось… то, что случилось.
— А, точно. — Виола идёт к стойке, снимает с крючка два белых халата. — Понимаешь, так бывает: если ты хорошо разбираешься в смесях, нейтрализующие различные виды ядов, это не значит, что ты с таким же успехом отличишь подлеца от благородного джентльмена.
— Я, конечно, почти ничего не поняла из всего, что ты сказала, но звучит убедительно.
Виола подходит ко мне и протягивает белый медицинский халат. Я принимаю его, но надевать не тороплюсь.
— Зачем это?
— Затем, что хранители не только книжки читают, — произносят за моей спиной.
Я оборачиваюсь. Ваня стоит, держа в руках две тарелки с пюре и котлетами. От запаха и вида еды у меня урчит в животе. Точно! Я ведь ничего не ела уже, кажется, целую вечность!
— Как Лена? — спрашивает Виола. Ей хватает секунды, чтобы сменить тон голоса с расслабленного на крайне обеспокоенный.
— Жить будет, — коротко отвечает Ваня. Проходит дальше, ставит на стол тарелки, осторожно (или брезгливо?) пододвигает одну из них в мою сторону. Вытаскивает из кармана вилку и со звоном кладёт её рядом. — У тебя пять минут, потом займёмся химией. — Ваня тяжело вздыхает, и, как мне кажется, одному ему известно, что за этим скрывается. — Тебе нужно будет надеть защитный халат, перчатки, защитные очки и внимательно следить за каждым нашим движением. Но при этом не мешать и не лезть под руку. Ясно?
Виола виновато на меня глядит, извиняясь за слова Вани. Я, так как пока вообще понятия не имею, как на это реагировать, беру вилку и принимаюсь за еду.
Ваня не врал насчёт пяти минут: едва время истекает, как тарелка (к слову, не до конца опустевшая) у меня забирается, а вместо неё, несмотря на мои возмущения, ставится маленький деревянный поднос с высокими бортами, заполненный одинаковыми баночками с разным содержимым.
Ни на одной из них нет подписи.
— Что это? — спрашиваю я, тыча в банку с тёмно-фиолетовыми хлопьями.
Только взяв её в руки и максимально приблизив к лицу, я различаю сушёные лепестки.
— Цветки вербены, — отвечает Ваня. Затем, видимо, чтобы я больше не задавала глупых вопросов, начинает перечислять, попутно указывая на баночки: — Масло пассифлоры, посеребрённый порох, дроблёный обсидиан, омела, пепел рябины, белладонна, кое-какие суспензии от ведьмаков, о составе которых, как они сами любят выражаться, нам, простым смертным, лучше не знать.
— Но они хотя бы говорят, для чего это нужно, — подключается Виола. — Что уже хорошо.
— То, что твой парень — ведьмак, ещё не делает их всех хорошими, — Ваня закатывает глаза.
Щёки Виолы вспыхивают.
— Он не мой парень! — восклицает она, затем поджимает губы.
И больше, — (что для неё, наверное, стоит нечеловеческих усилий), — ни слова не произносит до тех самых пор, пока не заканчивается их совместная работа. К слову, зрелище выходит воистину завораживающее: мало того, что эти двое понимают друг друга без слов и общаются лишь жестами и знаками, так ещё и раньше, чем один хватается за какой-либо ингредиент для, как мне потом пояснили, парализующей мозговую деятельность сыворотки, второй уже держит необходимую мерную тару.
Ваня и Виола могут быть разными, как небо и земля, но, работая вместе, они становятся единым организмом. Они, вероятно, давно уже выяснили, что только так смогут достичь максимальной продуктивности. Или же просто понимают, к каким последствиям может привести хотя бы одна допущенная ошибка.
Ведь ничто не прививает любовь к командной работе лучше, чем реальный риск погибнуть.
Глава 5
Голова трещит по швам, и что конкретно является тому причиной, сказать сложно: тут и попытка впихнуть в неподготовленный мозг невероятный объём информации, и то, насколько эта информация странная или даже безумная.
Но самое безумное — Ваня. Он продолжает относиться ко мне с лёгким пренебрежением, а ещё заставляет изучать книги: одну за другой, подряд, без права на отдых. Разумеется, я пролистываю больше половины впустую, потому что осилить шесть толстенных томов за один день невозможно — и я ясно это понимаю, в отличие от Вани: тот считает, что я просто неорганизованная и несерьёзно отношусь к работе.
Возможно, чтобы я лучше разобралась, или чтобы я сделала это скорее и наконец оставила его в покое, Ваня многое рассказывает сам. А я, в свою очередь, действительно слушаю, а не делаю вид. И даже конспектирую кое-что в подаренный Виолой блокнот.
Видела бы меня мама! Она бы наверняка обрадовалась тому факту, что я всё-таки умею концентрировать внимание на учёбе.
После ужина я уговариваю Ваню продлить наш перерыв минут на пятнадцать. И сейчас, когда время моего отдыха медленно, но верно подходит к концу, я, скрипя зубами, пытаюсь придумать причину, чтобы снова увильнуть от занятий.
— Вставай, — говорит Ваня.
Он выходит из слепой для меня зоны (а так как я лежу на полу, то она распространяется на всё вокруг, кроме стены напротив) и нависает, грозно нахмурившись.
— У меня есть ещё пара минут.
Ваня отрицательно качает головой.
— Нету. Но вместо этого у тебя есть, — он выводит вперёд руку и роняет мне на живот какую-то книгу, — нетронутый раздел о ведьмах и ведьмаках.
Я охаю, откидываю книгу в сторону и сворачиваюсь клубочком. Мне не больно, но будет приятно, если Ваня так подумает.
— Неправдоподобно, — заявляет он спустя какое-то время моих томных вздохов и попыток воззвать к его совести.
— Ладно, — я выпрямляюсь. С трудом, но встаю с пола. Всё тело затекло, в мышцах неприятно колет. — Но я ужасно устала и уже забыла всё, о чём ты говорил. Почему мы не можем заняться чем-то другим?
— А смысл? — Ваня идёт к многочисленным шкафам у дальней стены. — Или у тебя есть таланты к физике, химии, программированию, биологии, фармакологии, картографии и языкам, которые ты от нас так старательно скрываешь?
Я поджимаю губы, из последних сил удерживая себя от вступления в словесную перепалку, победителем из которой у меня может и есть шанс выйти, но как бы потом не пришлось разгребать её последствия. А потому я лишь отмалчиваюсь и слежу за тем, как Ваня роется на полках, то приседая, то снова поднимаясь, и наконец находит то, что искал: когда он поворачивается, я вижу у него в руках круглый медальон.
— Принадлежало одному ведьмаку. Подобные амулеты, будь то кольца, браслеты или подвески они
