Лев Жаков - Убить Бенду
Сейчас Арчибальд снял с лошадей мешки с овсом, достал из сумки щетку со скребком и тщательно вычистил обоих, особенно ноги и живот, покрытые после скачки по улицам комочками грязи. Затем по очереди взнуздал коня и кобылу, сунув недоуздки в сумку к щетке и скребнице. Принес свое седло, провел ладонью по спине вороного от холки до зада, заседлал. Жеребец стоял спокойно, иногда косил глазом, прижимал уши, но рыцарь хлопал его по шее, говорил что-нибудь – и тот успокаивался.
Затем Арчибальд подошел к Юлию:
– Вставай, оруженосец.
– А? – Юлий сел, хлопая ресницами. Со сна глазки были маленькие, заплывшие, веки толстые, набухшие, из-под них выглядывала еле-еле серая радужка.
– Подъем!
Юлий вскочил.
– Чего кричите? – Он потер веки кулаками, помотал головой.
– Пора двигаться дальше. Седлай свою лошадь.
– А... как же... – Юлий оглянулся на сереющие неподалеку отверстия, похожие отсюда на глазницы; стена пещеры была как будто черепом великана, давным-давно похороненного под городом, но все еще злобно следящего за потомками тех, кто убил его. – Как же еда? Куда торопиться? От стражи мы ушли, сюда никто никогда не сунется, бояться нечего. Можно отдохнуть спокойно. Посидеть, поговорить, познакомиться, наконец. Если мы собираемся долгое время быть вместе...
– Оруженосец познается в деле, – оборвал его Арчибальд. – Будешь болтать – мы очень скоро расстанемся.
Лицо нищего вытянулось: щеки, уголки глаз, рта – все сползло вниз. Опустив взгляд, Юлий сел на корточки перед кучей вещей и начал рыться в ней.
– Седло перед тобой, возьми его, перекинь через руку, – сказал рыцарь. – Под ним потник. То покрывало, что было у тебя под ухом, – вальтрап. Взял? Иди сюда.
Юлий, придерживая правой рукой лежащее на левой седло, боязливо подходил к животине. Кобыла, фыркнув, прижала уши и вытянула шею.
– Не любит седлаться, – заметил рыцарь. – Не делай испуганное лицо – укусит. – Он похлопал лошадь по холке.
– Укусит? – Юлий остановился. – Вчера она показалась мне смирной!
– Она спокойная, но не любит, когда ее заседлывают. Так что будь внимательным.
– Но... а... э... может, вы ее сами тогда? Вас она знает, кусаться не будет, да и я не умею, еще сделаю что-нибудь не так...
– Напортачишь – вздую.
Юлий вытаращился на рыцаря:
– Как? Вы же благородный...
– Если я сам заседлаю ее, ты пойдешь своей дорогой. Мне нужен не болтун, а помощник.
– Но вы же не знаете дороги!
– Ты знаешь?
– Нет, но... то есть да, конечно!
Рыцарь указал взглядом себе за спину:
– Приступай, оруженосец. Или иди назад, я выберусь как-нибудь.
– Меня зовут Юлий, – пробормотал «оруженосец», подступая к лошади. – Как тут чего и куда хоть?
Следуя указаниям, он принялся за дело.
К тому времени, когда была застегнута подпруга, юноша взмок, как мышь. Лошадь переступила с ноги на ногу и покосилась на него.
– Хорошая девочка. – Юлий провел ладонью по шелковистой гриве.
– Ее зовут Арапка, – сказал рыцарь. – Собирай вещи.
– Странное имя. – Юлий взвалил на плечи пару сумок. – Арапка – то же, что мавританка, а эта животина рыжая. Какой глупец ее так назвал?
– Ее прошлый хозяин.
– А. – Издав этот короткий звук, Юлий на некоторое время притих, вспоминая, как же все тяжелое барахло было уложено и закреплено.
Арчибальд молчал. Наконец, кое-как упаковав вещи, привязав и примотав их, Юлий принял из рук рыцаря повод.
– У меня получилось! Вы видели, у меня получилось! Я ее оседлал! А? Каково? Я молодец?
– Заседлал, – поправил рыцарь, почесав шрам над бровью. – Двигай.
– Хмурьтесь, хмурьтесь, – беспечно отозвался Юлий, немедленно повеселевший, как только закончилось дело. – От этого морщины ранние бывают. И как вы любите покомандовать! Откуда только что берется? Помню, был у нас один...
– Кончай философствовать, умник, мы на марше, – оборвал рыцарь.
* * *Внутри ничего нельзя было разглядеть: все ставни закрыты, а глаза с яркого света. Только неровный желтый прямоугольник лежал под ногами. Кривой с Сержиком остановились у порога, моргая. Вернее, остановился Сержик, а Кривой осторожно, по стенке, двинулся вправо, к стойке. Дверь, скрипнув, захлопнулась, и стоявшее перед глазами сияние исчезло.
– Кто такие? – выпал из глубины трактира сердитый окрик. – Стоять!
Кривой схватил застывшего Сержика, потянул за собой. Сквозь запертые ставни пробивались тоненькие лучики. В темноте начали прорисовываться смутные контуры – столбы, поддерживающие галерею второго этажа, что проходила по стенам над всем залом, стойку, столы, фигуры за столами...
– Э, вы кто? Че надо? – рявкнул один из стражников, вскакивая. – А ну отвечай! – Держа короткую алебарду, он начал огибать столы, приближаясь. За его спиной встал другой стражник, левая рука его, сжимающая древко лука, медленно поднималась, правая тянула из-за плеча длинную стрелу. Застонала, натягиваясь, тетива. – Стоять, я сказал!
Кривой дернул Сержика за руку Стражник, пригнувшись, заорал:
– Давай, Нерчек!
Прозвенела спущенная тетива. Длинная стрела на миг перечеркнула пробивающиеся сквозь щели между ставнями солнечные лучи – и с глухим стуком вонзилась в украшающий стену над стойкой деревянный щит. Там была выжжена свиная голова в окружении порезанных кружочками овощей и с веточкой зелени в зубах – эмблема трактира. Такая же голова красовалась на вывеске, прибитой над дверями снаружи. Кривой упал за стойкой, а Сержик, подвывая и прикрывая обеими руками затылок, свалился на него. Темнота рядом с ними ожила и произнесла низким грудным голосом:
– Ты, Аласт?
Стрела вонзилась свинье в глаз и торчала теперь из щита, чуть дрожа.
– Гады, гады, прическу испортили! – заныл Сержик, потирая затылок. Стрела чиркнула по нему, сбрив несколько волосков.
– Слазь с мине, – велел Кривой, спихивая подручного. Быстро приподнявшись, он выглянул из-за стойки, окинул цепким взглядом помещение и присел на корточки. В том месте, где только что была его лысоватая голова, свистнула стрела. Сержик, перекатившийся на спину, с ужасом посмотрел, как зло она впилась в пятачок свиньи, расщепив мягкое дерево.
Кривой хорошо видел в темноте, поэтому он отлично разглядел, что происходило в темном зале, в то время как стражники заметили только, как мелькнула тень за стойкой. Лучник выстрелил наугад.
В зале караулили десять стражников, они сидели за дальним столом под галереей, которая тянулась вдоль всей стены, той, что напротив входа. Лестница начиналась у стойки, а под лестницей находилась дверь в кухню, откуда можно было попасть во двор.
– Што, обложили, Ло? – Кривой прислушался. – Стрелят, гниды. Живой, голуба? Эй! – Он толкнул Сержика, который замычал в ответ.
Невысокий коренастый мужичок с круглой лысой головой и пышными усами, торчащими, как пики, – десятник, чьи нашивки Кривой разглядел, когда высовывался, – крикнул хриплым тенорком:
– Выходь, бандюги! Сдавайся!
– Ага, щас, – пробормотал Кривой, вынимая из-за пояса два метательных ножа. И ответил громко, чуть привстав: – Кукиш те, дядя! Выкуси!
– Ах ты!.. Да я тя счас по стенке размажу! – захлебнулся гневом десятник. Перехватив удобнее топор, он раскатисто приказал: – Окр-р-ружай! Нерчек, держи их под прицелом, как кто высунется – делай из его ежика. Малой, бегом до сержанта, скажи: птичка в клетке. Шустр-ро!
Крупная женщина сидела за стойкой на коленях, прижимая к своей обширной груди и толстому животу Сержика, закрывая ему рот пухлой большой ладонью. Она торопливо зашептала, дрожа всем огромным телом:
– Слышь, Аласт, ты б, мож, сдавался? Точно говорю, они все обложили. Я столько стражи и на рождении короля в прошлом годе не видала. Не веришь? Точно, хоть режь.
– Молчи, дура. – Кривой, наклонив большую плешивую голову, прислушивался. – Мои ребятки болтатся на площади, кормють воронов. Да и ваще, рано мине на покой.
Он замолчал. В наступившей тишине отчетливо скрипнула половица. Кривой лег на живот, выглянул сбоку из-за стойки. Молодой стражник без шлема, в кольчуге, короткими перебежками пересекал зал в тени галереи, останавливаясь и вытягиваясь за каждым столбом. Бандит хмыкнул:
– Отвык я штой-то от трактирных драчков.
Он прокрутился на заду, перекидывая ноги в сторону лестницы. Юный страж как раз добрался под прикрытие лестницы и осторожно выглядывал из-за деревянного пролета, сквозь ступени была видна его спина, на кольцах кольчуги взблескивали лучи солнца. Кривой почти лег, схоронившись в густой тени стойки.
– Мож, пора все ж кончать? – зашептала тревожно Мама Ло. – От смерти не убегешь. А они мне все пиво попортили, запасы все. Разорюсь ведь! Пожалел бы вдову!
– Когда я кого жале? – Кривой осторожно, по стенке, приподнимался, сжимая в обеих руках по ножу.
