Взгляд из тьмы - Макс Гордон
Дальше телом командовали инстинкты, о наличии которых я не подозревал. Ладонь правой руки, роняя тонкие струйки крови, вцепилась в подоконник со стороны квартиры, а левый кулак, уверенно и методично, выбивал оставшиеся осколки стекла. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, я лежал на холодной и твердой поверхности чужой квартиры семнадцатого этажа.
Я смеялся и плакал одновременно, пытался подняться, но оскальзывался на собственной крови. Наконец мне удалось поднять свое тело на четвереньки. Острые осколки набросились на колени, словно беззвучный пчелиный рой, а рука пыталась открыть балконную дверь. Я не удивился, поняв, что и она заперта изнутри. Углядев на полу линялую рогожу, я заполз внутрь, подальше от разбитого окна, и завернулся в импровизированное одеяло.
С этой секунды время остановилось, несмотря на то, что сознание не покидало меня. Но в какой-то момент дверь открылась и из квартиры выглянуло сонное и небритое мужское лицо, удивленные глаза встретились с переносицей. На меня кричали, дергали за руку, о чем-то спрашивали, потом появилась женщина со стаканом воды.
Сделав большой глоток, я понемногу успокоился, но, вспомнив, как по ногам сбегала теплая струя, снова не выдержал и пронзительно рассмеялся. Мне задавали нелепые вопросы, предлагали проводить домой, но все ответы утратили важность, поэтому я на вопросы не отвечал.
– Макс, – шептал я короткое имя, пытаясь объяснить все и сразу. Ответ давно лежал на поверхности. Он был так прост и объяснял решительно все, что со мной случилось за последние две недели. К сожалению, мои объяснение никто не понимал… Женщина скрылась, а через минуту снова показалась в дверях, держа у уха телефонную трубку.
– Да-Да! У нас на балконе! Стекло разбил! – услышал я ее сбивчивое причитание. – Не знаю, – прошептала женщина, и на ее лице отразились раскаяние и вина, но тут же добавила в свое оправдание, – сказал, что его зовут Максим.
Я лежал на цементном полу, чувствуя, как поясницу покалывает от холода, и молча смотрел в серый потолок. Надо мной чернело неровное отверстие, из которого выглядывали оголенные провода, напоминая лапы притаившегося богомола.
…
Наверное, я задремал, или отключился на какое-то время, из забытья меня вывел дверной звонок. Мужчина и женщина тоже вздрогнули и разом выбежали в балконную дверь, злобно переругиваясь и отталкивая друг друга. Из глубины квартиры послышались грубые мужские голоса, затем уверенная приближающаяся поступь. Наконец в балконном проеме показался полицейский – огромный мужчина с выпирающим лбом. Тяжелый взгляд, подобающий росту, медленно прошелся по разбитому окну и уперся в мое измученное тело.
…
Дальше сохранились обрывки воспоминаний. Что-то случилось с моей головой, и мозг выключался, как перегревшийся холодильник. Я оглядывался по сторонам, понимая, что оказался внутри скорой помощи, но совершенно не помня, как туда попал. Передо мной сидел мужчина в белом халате, смотрел на меня безразличными глазами, но его руки быстро и аккуратно накладывали бинт.
Затем я очутился в полицейской машине, закутанный в колючее одеяло, остро пропахшее потом и мочой. Мимо окна проносились деревья, поломанные скамейки и редкие фонари. Ничего интересного в поездке не происходило, лишь усталый голос мужчины за пятьдесят, взывал к девятому, сквозь шипение и помехи. – Девятый, девятый, вы меня слышите? Драка на набережной! Вы уже там? Девятый, девятый, ответьте диспетчеру! – но девятый, почему-то, не отвечал…
После очередного провала в памяти, я оказался в полицейском участке. Деревянный стул на высоких ножках при каждом движении скрипел подо мной, руки согревала дымящаяся кружка, из которой резко и неприятно пахло приторно-сладким, знакомым ароматом. Рядом стояли четверо мужчин разного возраста, но в одинаковой форме, и с живым интересом наблюдали за мной.
Я снова отвечал на бесполезные вопросы, и, стесняясь своих голых колен, старался поправить сбившееся оделяло. По сравнению с запахом, благоухавшим из кружки, – кто догадался накапать в чай валокордин? – одеяло утратило неприятный запах. За дальним столом развалился широкоплечий мужчина в погонах майора, никто, кроме него, голос не подавал.
– С какой целью вы оказались в квартире Бухариных, Сергей Петрович? – майор пристально смотрел мне в глаза, а я удивлялся работе следственных органов. В том, что мою личность впоследствии установят, сомнений не возникало… но в такой короткий срок! Его уверенность и деловая манера в конечном счете повлияли и на меня. Несмотря на пережитый стресс и непрезентабельный внешний вид, я снова почувствовал себя преуспевающим журналистом, обладателем «Золотого Пера» – как ни как!
– С целью выжить, – ответил я, как можно увереннее.
К майору подошел молодой полицейский, совсем мальчишка – лет восемнадцать на вид, и протянул черный прямоугольник планшета. Шепнув что-то на ухо старшему по званию, молодой тут же отскочил назад, как будто опасаясь реакции начальника. Майор недоверчиво покосился на меня, затем постучал по экрану планшета. Зрачки расширились и сделались огромными, брови удивленно взметнулись ко лбу. Несколько секунд старший молча изучал видео, затем снова обратился ко мне.
– А зачем вы оказались ночью на крыше? И как спустились на нижний балкон?
По всей видимости, недоумение, отразившееся на моем лице, говорило красноречивей любого молчания, и майор повернул экран планшета ко мне.
– Это запись с камеры видеонаблюдения, – пояснил полицейский, видя, что я по-прежнему ничего не понимаю. – Это крыша, – заскорузлый ноготь постучал по пластиковой поверхности, – запись сделана в час ноль три!
Я и полицейские, стоявшие рядом, молча воззрились в темный экран. Черно-белое прямоугольное изображение большим разрешением похвастаться не могло, но вполне отчетливо показывало крышу, и на пустынной крыше появился я. Или некто, находящийся в моем теле, – пришла в голову шальная мысль. Мои глаза… правильнее сказать – глаза того, другого человека, очень похожего на меня, были неестественно широко распахнуты и в этом взгляде читалась пустота.
– Узнаете себя? – поинтересовался майор, опуская локти на пыльную столешницу, отчего стол не выдержал и протяжно заскрипел.
Мое подсознание ответило честно, часто и отрицательно качая головой, а язык, как и положено именитому журналисту, нагло и бессовестно, коротко соврал, – узнаю!
– И я узнаю, – голос сделался властным, – это бессмысленно отрицать! – глаза майора под кустистыми бровями снова пристально взглянули на меня.
– Там еще одно видео, Евгений Петрович! – подал голос молодой паренек.
Майор потыкал толстым пальцем в дисплей планшета, ставя на паузу и снова запуская просмотр. Молодой не выдержал и подошел к начальнику, – с камеры соседнего дома, – пояснил он, запуская на дисплее следующую видеозапись.
На экране
