Первые шаги - D. Wismurt
— Какого черта?
Повернул голову и увидел штатив с прикрепленной к нему системой.
Ага, капельница. Я что в больнице?
Попытался сосредоточиться и понять, как здесь оказался, но тем самым вызвал лишь усилившуюся головную боль.
Улыбнулся. Пусть. Раз чувствую — значит живу.
Узнать бы, что произошло.
Скосил глаза, рядом стояла еще одна койка, на которой лежал мужик лет сорока пяти — пятидесяти, уставившийся в потолок и явно не обращающий на меня никакого внимания. Только хотел спросить, когда меня привезли, как дверь в палату открылась, и вошла женщина в белом халате.
— Добрый День, молодой человек. Я ваш лечащий врач, — обратилась она ко мне, подходя ближе, — Вижу вы пришли в сознание. Как себя чувствуйте?
Прислушался к ощущениям.
— Вроде ничего, только больно, — приподнял левую руку и приложил к груди, почувствовав тугую повязку.
— Этого стоило ожидать. У вас перелом трех ребер. Одно из них пробило легкое, вызвав внутреннее кровотечение. Кроме того — сотрясение мозга, многочисленные ушибы и порезы, полученные в следствии автомобильной аварии.
Воспоминания начали потихоньку возвращаться. Звонок бывшей жены. Ключи. Школа.
— Скажите, я в какой больнице и когда меня привезли?
— В городской, в отделении интенсивной терапии. Доставили вас вчера днем. Сейчас самое сложное позади, так что скоро пойдете на поправку. Ваши личные вещи в тумбочке.
Скосил глаза и заметил лежащий на столешнице смартфон. Неужели цел остался?
— Меня кто-нибудь искал?
— Да. Ваши друзья и жена.
— Бывшая жена, — поправил женщину, но та лишь улыбнулась.
— Бывших жен не бывает. Друзья заезжали в больницу, интересовались вашим самочувствием, а Анна Витальевна до сих пор здесь. Мне позвать ее или все же не стоит?
— Зовите.
Надеюсь, Аня не сказала Катюшке об аварии. Не хотелось бы, чтобы дочь переживала понапрасну.
— Доктор, — окликнул уже выходящую из палаты женщину, — Как вас зовут?
— Ольга Николаевна, — ответила она и показала на бейджик, прикрепленный к груди.
Да, такой я невнимательный, могу слона в посудной лавке не заметить, но зато, если кто-то попадет под мое пристальное внимание, не отстану, пока не рассмотрю во всех ракурсах.
Вот и сейчас, я в первый раз более-менее внимательно присмотрелся к доктору.
Лет тридцать с небольшим, не скажу что красавица, но имелось в этой женщине что-то такое, что заставило меня задержать на ней взгляд: было ли это сосредоточенное выражение лица или то, как задумчиво она прикусывала нижнюю губу, или же то, как загадочно блеснули из-под длинной челки подернутые туманной дымкой голубые глаза.
А это еще что такое?
От ладоней Ольги Николаевны исходило яркое бело-желтое свечение, казалось, сам солнечный свет играл между пальцев женщины, и отдаляясь на несколько сантиметров от кожи, растворялся в пространстве.
Какой к черту солнечный свет? Времени почти семь вечера, да и дождь стучит по стеклу.
Для подтверждения данного факта повернул голову к окну. Так и есть. Все небо заволокло тучами. Разгулялась непогода. Вернул взгляд к рукам доктора.
Светятся.
Моргнул раз, другой, но видение не исчезло.
— Станислав, что с вами? Вы как-то странно на меня смотрите.
Потер глаза.
Привидится же такое.
— Все в порядке. Просто голова немного кружится, — соврал без зазрения совести.
— Это от сотрясения. Сейчас медсестра подойдет, сделает вам укол, — ответила врач и вышла в коридор.
Было бы не плохо, а то мерещится всякая ерунда.
В это время в палату заглянула Аня, и мне сразу стало не до того, что там минуту назад узрело мое воспаленное сознание.
— Новиков! — оглядела меня с ног до головы бывшая жена, — Как тебя только угораздило?
— Честно. Сам не знаю. Ехал, ехал, а потом раз...
— Дурак, — припечатала Анна, и пододвинув стул, села рядом с кроватью, — напугал до чертиков.
— Неужели? — деланно удивился я.
— Сам-то как думаешь, не чужие ведь люди. Как-никак вместе пять лет прожили.
— Катя знает?
— Нет. Я ей ничего не сказала.
— И правильно, дальше тоже не говори. Нечего ребенку волноваться. Ты одна приехала или своего индюка прихватила?
— Стас, ты не меняешься. Как был занозой в заднице, так и остался.
— Какой есть, — усмехнулся в ответ.
— Миша через пол часа заедет, так что пока посижу с тобой, — женщина подняла с пола небольшой пакет, — Здесь фрукты, сок, печенье. Не знаю, что тебе можно, а что нельзя. Потом у врача спросишь, мне передашь, все привезем. Тут еще носки, трусы, тапки... Короче, сам разберешься.
— Смотри какая заботливая, — хмыкнул беззлобно, с иронией, — а раньше такой не была.
— Все меняется, Стас. Время не проходит даром. С годами начинаешь ценить то, что раньше не замечал или не хотел видеть.
Что я мог на это ответить? Аня права. В двадцать с небольшим о будущем не задумываешься, кажется все само собой образуется, наладится, исполнится. В этом возрасте все полны надежд и мечтаний, только чаще всего на смену им приходит толстый и жирный облом. Увы и ах, мечты редко когда становятся явью. Жизнь та еще сука. Падений на ее пути намного больше, чем взлетов.
Мы ведь тоже хотели, чтобы на всю жизнь, как в фильмах. Глупцы. Как говорят: любовь живет три года. Так и у нас получилось. Сначала недомолвки, потом ссоры, обиды и недопонимания. Пошли измены, что с ее стороны, что с моей. В итоге, вылилось все в развод.
— Надоело, — сказала мне тогда Аня, — все надоело, ухожу, с меня достаточно.
— К новому кобелю? — съязвил усмехнувшись.
— А если бы и так.
И ведь ушла. Собрала чемоданы, подхватила тогда еще четырехгодовалую Катьку и ушла, оставив нашу совместную жизнь позади.
Как ни странно, после развода мы стали ладить намного лучше, а через пару лет, оказались на стадии хороших приятелей, правда при встрече продолжали язвить и ехидничать по любому поводу, но это уже скорее была привычка, нежели желание обидеть друг друга.
Посидев еще несколько минут, бывшая жена видимо заметила, как мои глаза начали постепенно закрываться, а ответы на вопросы становиться более отрывистыми и однообразными.
— Спи давай, «Шумахер». Вперед тебе наука, не будешь больше так лихачить.
— Так я и не... — пробормотал вяло, чувствуя, как проваливаюсь в сон.
Следующее утро началось с того, что я проснулся от храпа
