Под тихое мурчание... - Яна Титова
Грушев все-таки сумел не провалиться в сон полностью. За мгновение до того, как узкая щелка света, в которую превратилась освещенная часть дороги, схлопнулась окончательно, он заставил себя вернуться в реальность, резко взмахнул головой и еще крепче вцепился в руль, собираясь, если понадобиться, вернуть машину на середину дороги. И он наверняка сумел бы это сделать, если бы опомнился на долю секунды раньше. Если бы сжал руль в руках, когда фура была еще на дороге, а не съехала на обочину и не начала заваливаться набок над уходящим вниз горным склоном.
Но ему не хватило этой доли секунды, и дальше он цеплялся за руль уже только для того, чтобы не болтаться по кабине в разные стороны, пока машина катилась по склону, подминая под себя маленькие елки и подскакивая на попадавшихся ей на пути пнях. Белый склон перед его глазами то взлетал вверх, меняясь местами с черным небом, то снова оказывался внизу, и Егору показалось, что это длилось долгие часы, что его фура прокатилась кувырком несколько километров, прежде чем остановилась, налетев на более старое и крепкое дерево, не сломавшееся под ее тяжестью.
Выпуклый нарост на стволе этого дерева впечатался в боковое стекло, и оно разлетелось тысячами крошечных осколков. Егор зажмурился, когда эти кусочки стекла брызнули ему в лицо, и успел с удивлением подумать, что пока машина скатывалась по склону, стекла во всех окнах умудрились уцелеть. А потом на него навалилась сильнейшая боль, и открыть глаза он уже не смог…
…В первый раз он пришел в себя быстро — воздух в кабине еще не успел полностью остыть и был достаточно теплым. Еще не до конца понимая, где он и что произошло, молодой человек попытался сделать вдох — и не удержался от стона, тут же перешедшего в болезненный вопль. В грудь ему словно вонзилось копье — или еще что-то не менее острое и смертоносное. Егор сжал зубы и заставил себя шевельнуть правой рукой, а потом начал осторожно ощупывать себя ею. Крови как будто бы нигде не было, но каждый вздох все равно давался ему с огромным трудом. Можно было не сомневаться, что пока он перекатывался по склону вместе с фурой, ему переломало несколько ребер. Хотя в остальном он, кажется, был цел…
Нервно трясущаяся рука наткнулась на что-то твердое и машинально сжала этот предмет в ладони. Мобильник! Грушев снова едва не задохнулся и вскрикнул от боли, но к нему начала возвращаться способность спокойно и здраво рассуждать. Ему надо срочно вызвать помощь. В кабине разбито окно, и уже через несколько минут в ней будет стоять такой же мороз, как и снаружи. Впрочем, нет — печка, кажется, все еще работает… Она будет поддерживать в кабине чуть более высокую температуру, и хотя надолго ее не хватит, у него все же есть шанс дождаться спасателей. Если он позвонит им прямо сейчас.
Управляться с телефоном одной правой рукой было непросто, но о том, чтобы приподняться и высвободить из-под себя левую, Егор боялся даже подумать — это вызвало бы новый приступ боли и, чего доброго, лишило бы его сознания. Он открыл вкладку с набором номера, собираясь позвонить в службу спасения, но один из его пальцев нажал на последний из набранных номеров, и Грушев увидел, как на дисплее высветилось имя его напарника. «Оно и к лучшему, Илья сразу поймет, что случилось, и сам спасателей вызовет!» — обрадовался Егор и прижал телефон к уху.
— Да? — послышался в трубке после нескольких гудков сонный голос.
— Илюха, это я! — крикнул Грушев и охнул, почувствовав, как в груди у него снова зашевелилось сломанное ребро. — Я попал в аварию, мне нужна помощь! Слетел с дороги, — он едва удержался, чтобы не добавить к своим словам пару крепких выражений, побоявшись потратить на ругань драгоценные секунды. — До Туруханска примерно семьдесят километров… нет, меньше, было семьдесят, когда я еще ехал… Шестьдесят с чем-то, я думаю. Звони в МЧС, они мой сотовый засекут!
— Черт, как тебя угораздило?! — ахнул на другом конце линии его друг. — Сейчас вызову, конечно… А машина в каком состоянии?
— Не знаю, она скатилась с горы, и я не смогу из нее вылезти. И окно у меня разбито, так что давай быстрее! — крикнул Грушев, мысленно обругав партнера не самыми лестными словами. О машине он мог бы побеспокоиться и позже, когда Егор будет в безопасности!
— Ты сильно пострадал? — продолжал, тем временем, допытываться Серегин.
— Тоже точно не знаю. Ребра явно сломаны, насчет остального не уверен, — проворчал водитель.
— И ты не можешь выбраться из фуры?
— Даже если бы и мог, не стал бы! В ней чуть теплее! Но это ненадолго, так что давай звони. У меня телефон от холода может сдохнуть!
В трубке на мгновение повисла тишина, и Егор испугался, что она уже отключилась или что их с Ильей разговор прервался из-за каких-нибудь неполадок.
— Эй, ты меня слышишь? — позвал он и услышал в ответ тяжелый вздох.
— Да-да, слышу, конечно, — как-то очень медленно, как будто бы специально стараясь потянуть время, отозвался Серегин. — Сейчас я позвоню спасателям, не волнуйся. Главное, не вылезай из машины, даже если сможешь…
Что-то в его голосе было не так. И Егор вдруг понял, что именно. Таким тоном, слегка растягивая слова, его напарничек всегда говорил с теми клиентами, которых он обманывал — ну, точнее, не договаривал им всей правды. Например, когда уверял их, что груз непременно будет доставлен через два дня, как они требовали, хотя на самом деле поездка в их город заняла бы не меньше трех суток. Или когда после того, как клиенты ругались из-за опоздания, обещал им, что шофер, не доехавший до них в срок, обязательно будет наказан.
Вот только общаясь с Грушевым, Илья никогда раньше в такой манере не разговаривал.
— Илюха, твою мать, в чем дело?! — крикнул Егор. — Чего ты недоговариваешь?! Я же вижу…
— Да о чем ты? — все тем же вялым голосом возразил ему Серегин. — Успокойся, сейчас я тебе вызову МЧС, не паникуй так…
Но Грушев уже знал,
