Круги на воде - Яна Эдгаровна Ткачёва
Нужна лошадь. И я знала, что в ту ночь здесь были лошади, которые в ужасе разбежались. Повернулась кругом, вглядываясь в родной лес. Несмотря на ночные заморозки, вокруг уже отчетливо пахло мертвечиной, и я окинула взглядом остальных.
Собаке – собачья смерть.
Я позвала лошадь; должна услышать хотя бы одна. Мягко, извиняясь, я потянулась сознанием во все стороны, пытаясь не напугать. Через несколько мгновений раздалось взволнованное ржание. Мне нужна помощь, и эта помощь будет оказана.
Из-за деревьев выступила кобыла в яблоках и послушно потрусила ко мне, доверчиво ткнувшись мордой в плечо. Я, легко потрепав ее за гриву, запрягла в телегу и села на вожжах. Лошадь резво двинулась по дороге, повинуясь моей беззвучной просьбе, оставляя за спиной то, что когда-то было жизнью.
3. Год 43 от Великого Раскола
Как долго придется ехать, я не имела понятия. Во всех деревнях и селениях, которые я посещала, никогда никого не хоронили. Это было запрещено. Словно закричать на весь мир, что ты всё еще верен павшему богу. За такое можно сгореть на костре вместе со своим покойником.
Но я слышала шепотки́ бабки и матери, когда они были еще живы. О людях на севере. О сохранившихся погостах. Я смогу добраться туда. Зима еще не вступила в свои владения – лишь приветствовала мир в очередной раз.
Прошла ночь, день и еще ночь в дороге. Моя одежда будто высохла, но я не была уверена. Казалось, что холод, поселившийся в грудной клетке, распространился до кончиков пальцев. Я почти ничего не чувствовала. Даже не ощущала вожжи в руках. Мои когда-то шелковистые и густые волосы повисли замерзшими сосульками и закрывали обзор, но, чтобы убрать их, необходимо было поднять руку. Да и зачем? В этом не было смысла. Больше ни в чём не было смысла.
Кобыла остановилась. А я не просила. Я подумала, что нужно двигаться дальше, но мысли текли в голове так вяло, и животное, упрямо дернув головой, заржало. Это был резкий и громкий звук после нескольких дней тишины. Мне не хватало воли приказывать лошади. Я, если честно, уже не совсем помнила, что именно искала и куда ехала. Можно остаться и здесь – нужно только лечь в телегу. Тогда буду рядом с ним. Так просто.
Слева что-то мелькнуло. С трудом повернув голову, я заметила небольшой огонек, который постепенно приближался. Мой разум настолько окоченел, что не сразу преобразил огонек, скачущий над землей, в лучину в руке человека. Просто моя лошадь остановилась у чьего-то жилища, только и всего. Обеспокоенный хозяин вышел поинтересоваться, в чём тут дело. Но какое может быть жилище – здесь? Ни один добрый человек не поселится на дороге.
Мягкий ореол света выхватил из темноты фигуру. Это мужчина, довольно молодой и с приветливым выражением лица. Я осознала, что продолжаю просто молча смотреть, хотя он подошел почти вплотную к повозке. Лошадь дружелюбно повернула к нему голову и ласково фыркнула.
– Я могу чем-то помочь? – спросил мужчина. Голос у него был успокаивающий, он хотел показать, что бояться нечего, не ведая, что мне вообще больше было нечего бояться.
– Кобыла заупрямилась, – просипела я. Это были первые слова после криков той ночи, и мое горло всё еще саднило.
– Ты ее пугаешь, Ка́лен, – раздался мелодичный голос, и в круг света вступила девушка. Она подошла к кобыле и нежно провела по крупу ладонью, замотанной во что-то наподобие рукавицы.
– Я так давно не видела лошадей, – сказала она, а потом засмеялась.
Это звучало даже не странно, а немного пугающе. Но мне было всё равно. Разбойники они или парочка сумасшедших – дела нет.
– Я ищу поселения, рядом с которыми сохранились погосты, – я постаралась, чтобы речь была внятной. Длинные фразы давались трудно, приходилось выталкивать слова. Бабушка пришла бы в ужас, что я сказала такое совершенно незнакомым людям.
– Погост прямо за моей спиной, – оживился молодой человек, которого девушка называла Каленом, – мы живем прямо у погоста.
– Кален хотел сказать, что он смотритель. Устраивает погребения. Такая работа, – пояснила девушка.
Наверное, я заехала слишком далеко на север. Смотритель погоста? Вот уж да. Живой смотритель погоста? Вот уж да дважды. Где толпа с вилами и огнем, готовая покарать его и эту странную девушку?
– Я бы хотела узнать о погребении. Мне… – я не смогла продолжить, голос сорвался на хрип. Да и смотрителю это не было нужно. Заглянув внутрь телеги, он кивнул и скрылся из виду, унося источник света.
– Он за носилками, – пояснила девушка, бесшумно передвигаясь в темноте. – Люди зовут меня Мара, – почти пропела она мне в самое ухо.
Я не слышала, как она забралась на телегу, но кивнула. Потом сообразила, что в темноте вряд ли она бы это увидела. Вернулся смотритель, завозился, устраивая носилки в телеге.
– Возможно, стоит провести погребение на рассвете? Каково твое желание? – в его голосе слышалась осторожность.
– Не стоит тянуть, мы долго ехали, – я удивилась, насколько безучастно прозвучал мой голос.
Кален запрыгнул в повозку и принялся двигать его. Он был очень аккуратен, но мне это было невыносимо. С трудом развернувшись, стала помогать. Худшая из всех существующих пыток.
– Мы с Марой обычно относим сами, – тихо сказал смотритель.
– Нет, я хочу нести, – от страха, что придется отпустить его, я дала петуха.
Подъем на холм смешался в одно темное пятно. Кален принимал на себя больший груз, я бездумно перебирала ногами в грязи, пытаясь помогать нести, а не мешать. Сознание ускользало и прояснялось, словно я пыталась покинуть это бренное тело, но когда почти получалось, то возвращалась против собственной воли. Мара с лучиной шла позади нас. Прибыв на место захоронения, я опустилась на землю рядом с ним. Кален принялся возиться с ямой, а я ощупывала землю вокруг. В свете лучины видно было плохо. Будет ли ему здесь уютно? Вырастет ли здесь по весне трава, согреет ли это место солнечный свет, который летом рассыпа́л по его коже веснушки? Опадут ли листья в пору сбора урожая? Он любил листья разного цвета – говорил, что это чудо матери-природы.
– Мара, уже пора, – голос Калена был странно приглушен.
Я заметила, что он выглядывает из глубокой ямы. Мы с девушкой подвинули носилки ближе к краю, и Кален принял его. Аккуратно и бережно. Мне хотелось тоже быть там.
Выбравшись из ямы, смотритель принялся забрасывать землей тело. Я сказала это. «Тело». Всё происходило слишком быстро, я уже не видела очертания
