Кадет Коловрат. Первый Курс - Сумасшедший Писака
В этот момент слух уловил, звук открываемого замка, что заставило меня тут же насторожиться. Отец еще по идее должен был быть на работе, да и замок он всегда открывает быстрее, а тут будто кто-то в нем еще и копошиться. Словно… словно вскрывают отмычками.
«Не понял» — подумал я поднимаясь и бегом ныряя в комнату отца, где точно знал, лежит запасной пистолет (иглострел), на всякий случай.
Вооружившись, я осторожно выглянул в коридор, одновременно с этим набрав номер телефона родителя, но он не отвечал. Выругавшись, я сбросил вызов и оставив свой телефон в отцовской спальне, навел свое оружие на медленно открывающуюся дверь.
— Сюрприз! — Довольно улыбаясь сообщила мне соня, подняв руки вверх. — Не стреляй, я сделаю все что ты попросишь.
— Твою мать! Соня! — Выругался я, возвращаясь в комнату отца, чтобы вернуть оружие на место. — Какого хрена? Ты, что позвонить не могла?
— Может я сюрприз хотела тебе устроить. — Надув губы сообщила рыжая, проходя на кухню, но остановилась и обернувшись, с горящими глазами продолжила. — Только представь, ты уставший, открываешь свои глаза, а тут я, вся такая красивая, в кружевном белье, лежу рядом в твоей же кровати!
— Сооня! — Протянул я прикрывая глаза руками. — Тебе никто не говорил, что ты озабоченная?
— Ты! На прошлых выходных последний раз. — Улыбнулась она. — Я уже начинаю подозревать, что это ты меня так уговариваешь. Хм. Ты что меня уговариваешь на это? Коловрат! Как тебе не стыдно?
Остановить полившийся дальше словарный поток можно было лишь одним способом, на который эта чертовка и рассчитывала, но фиг ей, я лучше отстранюсь от ее лепетания, чем пойду на поводу и заткну этот бердо-генератор поцелуем.
— Патя, Патя. — Позвала меня рыжая, пока я стоял с отрешенным видом глядя в окно кухни. — Там Ярослав Владимирович звонит тебе.
— А? Батя? — Я подошел к столу и взяв свой телефон, нажал на иконку принятия вызова. — Да, пап.
— Евпатий Ярославович? — Услышал я незнакомый женский голос.
— Да это я. — Удивленно ответил женщине, начиная подозревать, что случилось что-то хреновое.
— Ярослав Владимирович был тяжело ранен на службе, сейчас он находится в Екатерининской Больнице. Вы сможете подъехать?
— Конечно. Уже выезжаю. — Ответил я и положив трубку, бросился переодеваться в гражданку.
— Что случилось? — Спросила Сонька, нагло рассматривая меня, пока я переодевался.
— Отца ранили на работе. — Ответил ей я. — В Екатерининской больнице сейчас.
— Я с тобой. — Не терпящим возражений голосом сказала девушка.
Добравшись на надземном метро до станции Екатериненской, что располагалась близ Екатериненской площади, мы еще минут пять прошлись по улицам столицы прежде чем подошли к нужному зданию, чей возраст насчитывал порядка трехсот лет и являлся памятником культуры. Здание было выложено из красного кирпича с обильной лепниной на фасаде. Пройдя внутрь мы тут же подошли к стойке регистратуры.
— Добрый день. — Поприветствовал я пожилую полненькую тетеньку. — Мне звонили и сказали, что отец попал в вашу больницу. Фамилия Коловрат.
Женщина что-то пощелкала в своем компьютере, после чего подняла на меня свой взгляд и сообщила.
— Он сейчас еще в реанимации. — Снова посмотрев на экран монитора она тяжело вздохнула и добавила. — Третий этаж, левое крыло.
— Спасибо. — Тут же ответил я и сорвавшись с места понесся к лестнице, что вела на третий этаж.
Увы, но лифты здесь могли использовать только сотрудники. Связано это было с тем фактом, что здание старое и нет возможности поставить отдельный лифт для посетителей, да и зачем, если здание всего имеет четыре этажа? Да, высота потолков здесь под четыре метра, но все же.
Поднявшись на третий, мы сразу свернули налево, где пройдя буквально пять кабинетов остановились, так как впереди стояла белая дверь, за которую посторонних не пускали, а надпись сверху «реанимация», объясняла и то что мы пришли по адресу, и причину по которой не пускали никого дальше.
— Евпатий? — Спросил у меня незнакомый мужчина, когда мы с Сонькой уже хотели сесть в кресла для ождания.
— Я, а с кем имею честь? — Ответил я, рассматривая своего собеседника.
Мужчина лет сорока, видна военная выправка, волосы коротко стрижены, точно так же как и у отца. Волосы темные, то ли каштановые, то ли черные, при больничном освещении нет возможности нормально осмотреть. Лицо гладко выбрито, но уже успела пробиться легкая щетинка.
— Меня зовут Роман Гармаш. — Представился он, протянув мне руку для рукопожатия. — Я коллега вашего отца, он сегодня закрыл меня собой от иглы огня.
— Что говорят врачи? — Спросил я, то что меня беспокоило больше всего на тот момент.
— Обещали сделать все возможное. — Ответил мужчина и жестом предложил мне присесть, мою же липучку он наградил внимательным взглядом, по которому девушка поняла, что ее ушки в этой беседе будут лишними. Все поняв, она с недовольной моськой села напротив и старательно делала вид, что ни разу не подслушивает. — Евпатий, тут такое дело. В общем, те люди, что собирались устроить тот теракт. В общем часть из них осталась спать вечным сном, а троим удалось уйти. Зная психологическую специфику этих людей, они могут попытаться отомстить твоему отцу и мне.
— Вы хотите сказать, что три тела, которых ищет СБИ, может попытаться отомстить кому-то из сотрудников? — Удивленно спросил его я.
— Ярик говорил, что ты на разведчика пошел. — Нахмурился Роман. — Вам должны были читать лекцию по психологии террористов.
— Видимо еще не дошли. — Покачал я головой, с интересом слушая своего собеседника.
— Ладно, тогда постараюсь в двух словах обозначить. — Тяжело вздохнул он. — Для того, чтобы человек мог рискнуть своей жизнью или же вовсе решился на самоубийство, необходимо привить ему определенный тип мышления. Чаще всего кураторы играют на комплексе исключительности. Исключительность нации, вероисповедания, профессии и так далее.
Мне тут же вспомнился пример из прошлой жизни. Там одна нация решила, что она высшая и пошла войной на соседние государства. В общем вторая мировая война. Там тоже Геббельс играл на исключительности и превосходстве над другими.
— Так, вот, потом достаточно убедить человека, что его ждет вечная счастливая жизнь после смерти, а он будет героем, мучеником или еще каким-то персонажем. Главное, чтобы будущий террорист
