Темный Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин
— Соблаговолите ли ответить на несколько вопросов, господа? — строго спросил городовой.
— Что вам угодно? — Валерка мысленно выругался. Вместо того чтобы любоваться мужиками в форме как какая-то институтка, лучше бы подумал, как отвечать правильно.
— Прежде всего, попрошу представиться.
— Князь Валерий Птицын, — назвался Валерка, чувствуя себя в этот момент крайне неловко. Нет, по местным законам он, вроде бы, действительно князь. На этой стороне титул князя не только наследный — любой становится таковым, если ему принесут клятву верности.
— Простите за беспокойство, ваше благородие, — на словах «ваше благородие» глаза городового блеснули лёгкой насмешкой. — Тут вот на вас жалоба поступила. Говорят, вы удерживаете у себя несовершеннолетнюю яломиште, представительницу клана Лисовых, что возмутительным образом противоречит праву и закону. Сию яломиште я вижу здесь же, так что подозрения выглядят оправдано. Изволите ли дать объяснения?
— Нет ничего проще, — хмыкнул Валерка, чувствуя, как Алиса сзади вцепилась в куртку. — Во-первых, представительница клана яломиште совершеннолетняя. Ей уже более семнадцати лет, и она прошла обряд посвящения. Кроме того, она дала мне клятву верности, и таким образом является моей подчинённой, за которую отвечаю я, но не её прежний клан.
— Он лжёт, — Птицын перевёл взгляд на хищную физиономию какого-то господинчика, что держался чуть позади городового, — Никакого обряда эта девка не проходила, и потому не может считаться совершеннолетней, несмотря на возраст. Таким образом, все клятвы, заключённые несовершеннолетним не имеют силы. Хорошо, что мои люди увидели её здесь! Мы уже и не знали, где искать. Технически этот проходимец её похитил! Я требую вернуть собственность клану и виру за оскорбление!
«Интересно, — подумал Валерка. — Когда в прошлый раз я хотел обратиться в местную полицию по поводу той же Алисы, мне сказали, то это урон чести и вообще фу-фу-фу. Получается, врали? Или этим не урон?»
Городовой, тем временем, выжидательно уставился на Валерку — что тот ответит на обвинения?
— Вот что, товарищ городовой, — ляпнул Птицын. Он, просто, понятия не имел, как правильно обращаться к представителю власти, а говорить что-то было нужно. — Я эту неприятную персону вижу впервые. И отчитываться перед ним не собираюсь. Эта девушка — моя подруга, и она дала мне клятву. А я дал клятву ей. И мне совершенно наплевать на слова какого-то мажора. Если у вас есть, что сказать по этому поводу, я готов выслушать, а если нет, то прошу не задерживать. У меня ещё дела, мы к приёму готовимся.
Полицейский явно растерялся. Видимо, Птицын должен был отреагировать как-то по-другому, а он нарушил процедуру. Валерка подавил в себе дикое желание спросить у Демьяна, что он не так сказал. Нельзя сейчас демонстрировать неуверенность. Насколько парень успел изучить местные порядки, они крайне близки к формуле «кто сильный, тот и прав». Соответственно, лучше вести себя неправильно, но уверенно.
— Это оскорбление! — в отличие от городового жалобщик не растерялся. — Он назвал меня мажором, это, несомненно, оскорбление. Господин городовой, я требую засвидетельствовать этот факт. Я, Игнат Лисов, вызываю этого голодранца на дуэль здесь же. По результатам дуэли требую вернуть мне невесту, а так же поступить ко мне в услужение на срок тридцать лет. Только такая вира компенсирует моё беспокойство! Тут вон и лобное место недалеко — там и проведём поединок.
— Согласны ли вы на такие условия, князь?
— С чего бы? — фыркнул Птицын. — Ни правил дуэли не озвучено, ни моей награды в случае победы.
Городовой удивлённо глянул на князя, и принялся разъяснять.
— Правила дуэли стандартные. Бой идёт до получения ранений, не позволяющих продолжать сопротивление. Убивать соперника нельзя, это карается законом. Условия обоюдные — в случае, если вы победите, то уже ваш соперник приносит вам клятву служения. Кроме того, ваша победа будет означать, что боги к вам благосклонны, а, значит, слова своего вы не нарушали, и, значит, предмет спора остаётся с вами.
— А оружие-то какое? — не понял Валерка.
— Оружие — то, что дала природа, — ещё более удивлённо вытаращился на парня представитель власти.
— Это чего, голышом, что ли, драться? — продолжил недоумевать Птицын.
— Голышом необязательно. Главное — не использовать оружие и доспех, который отторгается организмом противника, как то: серебро для оборотня, или же хладное железо в бою с упырями или дивьими.
Ну, то, что драться придётся, Валерка даже не сомневался. И то, что условия для него будут не самые выгодные, догадывался. Даже не захотелось уточнять у Демьяна, есть ли какой-то способ отказаться от драки. Вокруг и так уже народ собирается — явно готовятся посмотреть на бесплатное и неожиданное шоу. Если он сейчас при всех откажется от дуэли, на репутации можно ставить крест. Причём на репутации всего клана. И парень даже не сильно переживал по поводу предстоящей драки — как отрезало почему-то. Наоборот, какое-то спокойствие снизошло, уверенность какая-то непонятная. Валерка сам этой уверенности удивлялся. Гораздо больше его сейчас интересовал другой вопрос.
— Алиса, позволь уточнить. Это любой идиот может подойти ко мне на улице и вызвать на дуэль, да ещё в услужение взять? — Вообще-то хотел сначала Демьяна спросить, но вспомнил, что упыря лучше по имени не называть. Тот и так рискует спалиться со своим шарфом.
— Нет, князь, любой идиот не может, — Алиса явно старалась говорить чётко и уверенно, но голос подрагивал. — Только такой, у которого есть право. Конкретно этот действительно когда-то считался моим женихом, и поэтому городовой не может отказать ему бросить вызов.
— Ясненько, — вздохнул Валерка. — Ну, будет у нас, значит, новая прислуга.
Где-то в глубине души парень сам себя ругал. Ну вот с чего такая уверенность? Видел же, насколько оборотень сильнее человека. И рассчитывать на свои внезапно проснувшиеся силы глупо — они явно проявляются только при каких-то условиях, которые ещё угадать надо. Может, конечно, дело в стрессе, но что-то уверенности нет. В прошлые разы он тоже оказывался в крайне неприятных ситуациях, а сверхсил при этом не появлялось. И тем не менее, сейчас Валерка был полностью уверен, что не подведёт товарищей. «В конце концов, они ведь про природные силы говорили. Будет нужно — я его просто на ту сторону перетащу и всего делов. А назад возвращать не стану. Вот пусть и засчитывают техническую победу за отсутствием соперника!»
Вся компания не спеша двигалась к площади Горького. Ну, в верхнем мире это была площадь Горького, а местное название Валерка забыл, хотя ему называли. Путь их лежал к помосту перед эшафотом, через рынок. Слухи о предстоящей дуэли уже разошлись. Некоторые из продавцов даже бросали свои лотки, чтобы насладиться зрелищем, покупатели — тем более. Разносчики всякой снеди уже потирали руки в ожидании прибыли — естественно, у зрителей проснётся аппетит, наверняка многие захотят перекусить, глядя на представление.
«Ну, судя по тому, как все радуются, это здесь не самое частое зрелище, — решил Птицын. — Уже хорошо».
Наконец, добрались до площадки. Тут толпа была гуще, городовому даже пришлось пару раз прикрикнуть на зевак, чтобы дали дорогу.
Доспех Валерке пришлось снимать. Он без особых сожалений расстался с курткой, а вот сапоги с серебряными набойками снимал с неохотой. Обуви на смену нет, придётся драться в одних носках — так себе удовольствие. «О чём ты, блин думаешь? — сам себе попенял Птицын. — Тебя сейчас располосуют донельзя, а потом ещё и в рабство на тридцать лет заберут, а тебя сапоги волнуют!» Неестественное спокойствие куда-то исчезло, и теперь парень ощутимо подрагивал в ожидании. Городовой беглым взглядом осмотрел князя, и кивнул. Обыскивать Валерку не стали, видимо, не принято здесь поступать во время дуэли нечестно.
— Каких предметов не должно быть у вашего соперника? — осведомился полицейский.
— Вы же сами сказали, — пожал плечами Валерка. — Оружия…
— Я имею ввиду, является ли для вас губительным какой-нибудь металл или иные материалы? Осина, чеснок, может быть, верблюжья шерсть или болотный плакун?
— А, да нет, ничего такого, — рассеянно пожал плечами Валерка, — Лишь бы миндаля не было.
Ну, надо же было что-нибудь сказать, а на миндаль у Птицына была
