Руки, полные дождя - Мэй
– Перекур?
Она кивнула, и Анубис слез с мотоцикла, сжимая снятый шлем подмышкой. Он достал сигареты и закурил, выпуская дым в звёздное небо.
Персефона потирала руки друг о друга, радуясь, что захватила тёплые вязаные перчатки. На ветру они почти не согревали, но лучше, чем ничего. Лёгкий шарфик цвета бычьей крови немного сбился, и Персефона его поправила.
Анубис молча предложил сигареты, но Персефона покачала головой. Она не любила вкус.
На дороге никого, машины мимо проносились крайне редко, так что Персефона, не снимая перчаток, сделала несколько быстрых движений, направляя силу. И в её руки устремились пожухлые листья, из которых она начала плести венок.
Если с Амоном приятно поболтать ни о чём или о важном, то с Анубисом уютнее молчать. Тишина не казалась давящей. Она скручивалась колечками вместе с дымом, оседала на чёрном баке мотоцикла и сплеталась меж пальцев Персефоны вместе с упругими черенками кленовых листьев.
– Уже привыкла, что ты теперь богиня?
Голос Анубиса звучал хрипловато после долгого молчания и сигареты. Персефона вздрогнула, но быстро поняла, о чём он. Её руки продолжили проворно сплетать венок:
– Не чувствую разницы.
– Ну, можем тебя убить.
– Очень смешно!
Не бояться смерти Персефона пока не научилась. Слишком непривычно ощущалась мысль о том, что теперь она стала такой же богиней, как все другие. Она вернётся в этом же теле. Теперь не требуется проводить часть жизни с Деметрой, а часть с Гадесом, она, и только она решает, что ей делать, как жить и куда идти.
Деметра звонила или наносила визиты довольно часто и почти каждый раз прозрачно намекала, что готова к возвращению дочери домой. Она не могла понять, что никто не заставлял Персефону уходить. Она сама жаждала любви и тьмы, она сама предлагала искушение и смерть. Принимала их, когда собственной рукой отправляла в рот очередное гранатовое зёрнышко и по подбородку сбегала алая струйка сока.
Богиня весны и королева Подземного мира. Дочь плодородия и жена смерти.
– Мне нравится, – честно сказала Персефона. – Могу не думать о том, что придётся уходить и снова переживать цикл. Он был… утомителен. Хотя конечность жизни добавляла остроты.
– Ты можешь поговорить с Гекатой. Она снова напомнит о конечности даже божественной жизни.
– Пока мы с Аидом почти всё время в Подземном мире, – Персефона вернулась к венку. – Ему там нравится, но мне бы не хотелось проводить так всё время.
– Тянет к настоящему небу?
– Что-то вроде того. Хотя жить в Подземном мире куда дешевле, чем в Лондоне.
– О да! – улыбнулся Анубис. – Сет на днях ворчал, когда пришли счета.
– Он во все времена умел приспосабливаться и строить бизнес из ничего.
– Не волнуйся, Сеф, если захочешь поработать, могу поговорить с Сетом, пойдёшь к нам официанткой.
Анубис весело подмигнул, и пирсинг на его лице мерцал в свете фар.
– Ну тебя, – фыркнула Персефона. – Вы сговорились. Нефтида уже звала к себе в галерею. Амон предлагал выращивать травы и продавать онлайн.
– Для него актуальный вопрос. Амон жаловался, что почти израсходовал скопленные на счёте деньги, и надо либо удачно их вложить, либо чем-то заняться. Мне кажется, он много потратил на Эбби и ему попросту скучно.
Обычно это и становилось причиной, почему боги устраивались на вполне человеческие работы: им тоже надо на что-то жить, либо они чем-то интересовались. Целую вечность осваивать новое.
– А что… что с твоей жизнью как Софи? – спросил Анубис.
– Сейчас я должна была быть в колледже, но решила не поступать. Аид посоветовал не отказываться от идеи совсем, а пойти в следующем году, но я не знаю. Моя подруга Хелен уехала учиться и до сих пор поверить не может, что я нет! Кажется, она считает, что я влюбилась в странного парня и бросила привычную жизнь ради него. Хотя Хелен видела Аида, и ей-то он нравился.
Ещё какое-то время они точно смогут общаться с Хелен. Хотя Персефона прекрасно понимала, что позже придётся либо рассказать правду, в которую подруга не поверит, либо медленно перестать с ней общаться. Иначе скоро она заметит, что Персефона не стареет.
Что ж, поэтому боги предпочитают держаться других богов.
– Я когда-то пытался учиться в колледже, – задумчиво сказал Анубис. – Мне нравилось. Даже очень. Пока за неделю до выпускных экзаменов Осирис не вызвал обратно в Дуат. Говорил об ответственности и о том, что мне как проводнику надо обновлять дороги мертвецов.
Персефона могла понять Анубиса. У него не было цикла перерождений, но и он никогда не принадлежал себе и собственным выборам.
– Теперь я могу проводить среди людей столько времени, сколько хочу. Но как одновременно быть и владыкой мёртвых, и почти человеком?
– У Аида выходит.
– И у тебя. И ты лучше понимаешь, что такое человеческая жизнь. Может, ты что-то посоветуешь? Я так боюсь напортачить…
– Все мы совершаем ошибки. В них нет ничего страшного. А ты лучше многих можешь отыскать свой путь.
Персефона не была уверена, что это именно то, что ожидал услышать Анубис, но его улыбка преобразилась в искреннюю, из неё исчезла печаль:
– Спасибо.
Когда Анубис остался в мире людей, он первым делом решил, что ему нужна какая-то работа, так что Персефона полагала, он зря волнуется. Анубис один из самых сознательных богов, которых знала Персефона.
Хотя она понимала, о чём Анубис. Дуат будет его самой большой заботой, его ответственностью. Персефона видела, как Аид устремлялся в Подземный мир, стоило там возникнуть проблемам. Как защищал его границы и порядки. Боги смерти могут вести себя как люди, но они даже от других богов отличаются. У них есть их миры мёртвых.
Теперь понятно, почему Анубис хотел поговорить именно с ней. Но зря. Персефона сама пока не понимала, как ей оставаться одновременно и Софи, и королевой мёртвых. То ли пойти на следующий год в колледж, то ли заняться обустройством новой башни в Подземном мире. Или попытаться и то, и другое?
Листья проворно летели в руки Персефоны, и она быстро закончила венок. Хотя успела пожалеть, что не сняла перчатки, теперь шерсть вымокла.
– Он тебе, конечно, пойдёт, – заметил Анубис. – Но шлем надевать неудобно.
Фыркнув, Персефона повернулась и водрузила венок на голову Анубиса. Смотрелось весьма странно, а он ещё и резко выпрямился:
– Проклятье, он мокрый!
Быстро поняв ошибку, Персефона щёлкнула пальцами, и венок из пожухлых осенних листьев сменился на тёмные розы. На бархатных лепестках поблёскивали капельки влаги, точно в тон пирсингу на лице Анубиса.
– Даже не хочу знать, что это, – проворчал он. – Убирай свою цветочную магию,
