Сказки из Тени, или Записки Пустоты - Кирилл Борисович Килунин
– Ладно, забудь! Куда едем? – Юю, пробовала улыбаться, и по – моему, у нее это получилось. – Ну, куда?
– Куда захочешь?
– Я не знаю.
– Давай поедем есть Далму. Это такие маленькие голубцы в виноградном листе, их подают в чесночном соусе, очень вкусно, – я все еще смотрел, как она улыбается, и не мог оторваться от предчувствия, что нужно спешить жить. Настоящего счастья мало в нашем мире, или мы просто не можем, не умеем его видеть, это как улыбка на лице человека, мы видим ее только тогда, когда он улыбается. Улыбаться нельзя вечно, это всего лишь секунды, реже минуты, но дело в том, что улыбка, раз родившись на твоем лице, очень долго никуда не исчезает, просто другие ее уже не видят. Кажется, я молчал слишком долго, и поймал себя на том, что теперь уже она смотрит на меня, на мою улыбку. – Есть такой маленький грузинский кабачок, «Дружба»…
– Будем дружить, – спросила Юю.
– Да…,– мы тронулись…, наверное, мы совершенно тронулись.
Далмы в «Дружбе» не оказалось, пришлось взять лагман себе, овощной салат и персиковый сок для Юю. Она берегла фигуру, а я снова замерз, поэтому добавил к лагману двойной коньяк, «Квинт» пять звезд, быстро опьянел, и наболтал лишнего…
– Зачем Ты пришла…?
Юю задумалась.
– Не знаю, просто захотела тебя увидеть. Да ведь ты сам согласился. И вообще, сидит тут, коньяк пьет, как взрослый…
– Тебе нельзя. Ты за рулем.
– Мог и не говорить, – она надулась, но похоже, не обижалась всерьез.
А я, глядя поочередно, то на ее, то на дно коньячного бокала, размышлял: «чего не нужно было говорить – «зачем она пришла», или – «что она за рулем…»».
Сегодня нам было хорошо вместе, мы играли в счастье…
– Я хочу начать свое дело, мне обещали помочь. Вот только разберусь со всеми своими проблемами. Ты не поверишь как их много…
– Верю, – спустя несколько лет, или столетий, я снова держу ее руку в своей. Мы в ее машине, снаружи дождь, а здесь тепло. Легкими дуновениями я касаюсь ее тела, никакой эротики…, наверное, пока этого не нужно, возможно я ошибаюсь.
– Ты чего такой грустный? – теперь она касается своею тонкой ладошкой моего плеча.
– Я не грустный, просто прощаюсь. Я с тобою прощаюсь.
– Ничего себе, заявочки. Мы же еще увидимся.
– Не знаю. Все так быстро меняется.
– И ты?
– И я.
– Не захочешь меня больше видеть?
– Захочу…, но, на – вряд – ли, ты будешь рядом. Ты вообще любишь исчезать неожиданно и бесповоротно…
– А ты не умеешь прощать, – шепчет Юю. – Почему я всегда звоню первой, а ты не можешь..? Гордый, да..?
– Да, гордый. Я эгоист…
– Кирилл…
– Что? Тебе нужно ехать.
– Да. Меня подружка ждет, я пока у нее живу. Мой, в командировке. Оставил меня одну…, искать нам новую квартиру на съем.
– Почему сами квартиру не купите?
– Не знаю…, – она подставляет мне правую щеку для поцелуя. Я беру, то, что дают, но затем сам притягиваю ее к себе, желая коснуться губ, но целую в ту же правую щеку. Выхожу из машины, и Юю уезжает, я думаю, что навсегда. Но до «навсегда», мы встречаемся еще пару раз, в течение июня, и один раз в августе.
*
Ее голова на моих коленях, та же красная «Шевроле», тот же привычный дождь за окном. «Вот такое доктор, у нас фиговое лето…»,– смеюсь, но так, чтобы не потревожить ее покоя.
Я глажу ее волосы…, очень хочу гораздо больше.
– Расскажи мне сказку…
– Жила была одна маленькая девочка, которая мечтала стать принцессой, встретить принца, и умереть счастливой… Только не нужно умирать… Хочешь я увезу тебя к морю.
– Да. Как жаль, что это только сказка…, – голова Юю на моих коленях, я глажу ее волосы.
Юю. Она пропала так же неожиданно, как и появилась. Но я привык. Я привык ждать. Только ожидание ждет, того, что никогда не может произойти… так, кажется, поет Бутусов о своей Полине и ее сказочных хрустальных снах.
18
Два года я не болел, просто не мог себе этого позволить. Работа, еще раз работа, целая куча забот, огромное желание – немного отдохнуть, отдых и опять работа. Болеть просто было некогда. А сегодня утром я заболел, наверное, моему организму просто необходимо было расслабиться. И он расслабился по полной программе. Я держался обеими руками за голову, чтобы она не раскололась. Во всем теле вяжущая липкая слабость, перед глазами серая муть, желудок, периодически сжимаемый спазмами тошноты, пытается выбраться наружу через горло. В общем, совсем хреново…, расклеился. Расползся по кусочкам, и некому было склеить, мама и сестра в это лето дома почти не жили, у обеих завелись очередные кавалеры, у которых они и пропадали. Я словно раненый волчара, забившийся в свою нору зализывать раны, лежал под двумя пледами, положив голову под подушку, изредка делая очередной глоток минеральной воды из большой полуторалитровой бутылки «Святого источника», притащенного мною же прямо к кровати. На большее, просто не хватало не сил, ни желания.
Погружаясь в тяжелые сны, иногда путая их с болезненной явью, в которой попеременно, то падал в ледяную яму, то сгорал от жара невидимого, но близкого огня. Я, видел сквозь закрытые глаза, как моя Загадка машет мне рукою стоя на высоком обрывистом берегу незнакомой реки, а я плыву к ней на лодке. Все хорошо, только почему-то у меня всего лишь одно весло, и от этого очень неудобно грести, плыву невыразимо медленно. А Загадка машет, кричит, зовет, в ушах от ее криков разрождается болезненный звон, от которого все- таки приходиться проснуться.
Безостановочно звонит телефон, но до него слишком далеко нужно идти. – «Какого черта. Кому я нужен?» – вертится в голове, – «Родные и друзья знают номер моего сотового, а остальные меня пока не волнуют. Хотя может быть, это звонят с работы… ».
Работа, был конец августа, и у меня снова появилась работа. Сколько бы не ругал, в глубине души я люблю свою работу. Год назад, одной из наших служащих подарил разборный мангал, так у нас появилась традиция два раза в месяц жарить шашлыки прямо у входа в офис, благо располагался он в глухом больничном дворе, заросшем полувековыми липами и кустами шиповника. Впечатление такое, что ты на природе. На
