Юля Лемеш - Дверь
Голос был как у мальчишки – жалобный и отчаянный. А вроде взрослый дядя – лет тридцать, не меньше. Я притормозила, оглянулась – моя кружка, синяя с желтым львом Банифацием, валялась на песке. Колдун схватил ее и оскалился. Белые зубы, клыки как у волка, и кровь между белыми зубами, блин, не дай бог приснится. А лица я рассмотреть как следует не успела – у него на голове капюшон был, да и темно уже было, но мне показалось, что с ним что-то не так.
Сверкнули глаза. Он поднял капюшон и на меня уставился. С откровенной ненавистью, как на главное зло в его жизни. У меня ноги отнялись от ужаса.
– Ты что? Не отставай! – Пиксель схватил меня за руку и поволок за собой.
– Он мою кружку подобрал.
– Плевать. Пусть подавится, урод.
Песок высыпался из волос, попадая в глаза. В кедах его тоже хватало. Он даже во рту был и скрипел, попадая на эмаль зубов. И еще меня сосны избили своим иголками – не пушистые они ни разу, когда по лицу попадают.
Велики никто не спер. Тоник быстро вытащил их и подтолкнул меня к двери. Дрожащими руками я открыла задвижку.
– Ты чем его так приложил? – спросил Пиксель у Тоника, когда мы в наш мир выходили.
– Фиг его знает. Он в меня этой хренью тычет, мне больно, а ему в сто раз больнее. Жуть.
Жуть. Я не спорю. Жуть – это когда ты зашел в Зимний дворец и нечаянно спалил его. А потом еще сплясал на пожарище. Это я про наши переходы. Гаспара сожрали. Мага не спасли. Кость снова у меня. И куда ее теперь?
В нашем мире еще было светло. Из огородов за нами если и подглядывали, то украдкой.
– Я того, я ее взяла, что делать-то с костью этой? – тихо спросила я.
– Надо подумать. Но не сейчас. Сейчас я спать хочу. Жрать я тоже хочу. А еще я хочу показаться предкам, чтоб не волновались.
Тоник прав. С ним даже Пиксель согласился. По-честному, и меня эти приключения довели до обморочного состояния. Вымотали.
Ребята проводили меня до дома и умотали к себе. Посмотрев в сторону ванной, я решила, что раз в жизни можно наплевать на правила гигиены и поплелась спать. Положив кость на стол. Что бы увидеть ее, как только проснусь. А потом передумала и под подушку запихала, не вполне понимая причины своего поступка.
Мне снились исключительно кошмары. В которых каждый раз кто-то умирал страшной мучительной смертью. Только перед пробуждением привиделся великой волшебник Гаспар. Который печально смотрел мне в глаза. Он сначала был рыбой, а потом собакой, во сне меня это перевоплощение смутило и Гаспар превратился в дракончика. Я успела сказать ему «Привет» и проснулась.
На следующий день у Тоника заболел зуб. И он вместе с матерью поперся его лечить. Он зубной боли боится и изредка даже в обмороки валится, когда добрый доктор лезет всякими острыми предметами в оголенный нерв. Мы с Пикселем его у меня дома ждали. Сопереживали. Вспоминали всякие страшные истории про зубы. Про переход и кость предков почему-то говорить не хотелось. Я так и сказала – когда страдалец вернется, тогда и поговорим. Пиксель помог мне начистить картошки, когда она сварилась мы в нее тушенку кинули. Сидели, ели, а я все пыталась незаметно что-нибудь усилием воли передвинуть. Но никак не получалось, а жаль.
– Если ты не перестанешь пучить глаза, то они лопнут, – зловеще предупредил Пиксель.
Конечно, он все понимал – мне хотелось продолжения чуда.
Звонок в дверь и вот Тоник стоит перед нами. Лицо странное. Немного деформированное. А на нем – смесь изумления и торжества. Но нам рассказывать о причинах своего недоумения он не спешил.
– Дело – швах, – констатировал Пиксель.
Тоник достал из принесенного с собой пакета кефир и пухлую румяную слойку, посыпанную белой крошкой. Ему мать выдала, чтоб подкрепился.
– Мне еще двадцать минут есть нельзя, – важно сообщил он через распухшую губу.
– Сильно ты, брат, пострадал, – Пиксель не сводил взгляд с обезображенного лица друга.
– Не только я.
Оказалось, что добрый доктор сказал, что пациентов сегодня много, укол делать необязательно, а надо немного потерпеть. Они всегда так говорят, если собрались сделать больно.
Доктор полез сверлить кариес и потом долго бился в судорогах.
– Я что, зверь что ли? Я его честно предупредил – лучше обезболить.
– Живой хоть?
– Айболит? Живой. Но долечивала меня какая-то тетка в марлевой повязке. С уколом. Сами видите – до сих пор рожа замороженная. Правда, я на верблюда совсем не похож?
Какого фига он может быть поход на верблюда мы так и не поняли. Но кое о чем начали догадываться. Пиксель ради эксперимента несильно щипнул Тоника за руку. Ничего не произошло.
– Наверное, на одну треть Гаспара моя сила не действует. Мы же теперь одной крови. Ну – ты понял про что я, – решил Тоник.
– Ты теперь как символ вендетты. Око за око, зуб за зуб. Как плюнешь в колодец, так и откликнется, – рассуждал Пиксель.
– Зато теперь мне никто зла безнаказанно причинить не может. Ясное дело – черному колдуну здорово тогда досталось. Чем больше боли он мне хотел причинить, тем больнее ему самому становилось.
– Любая теория нуждается в подтверждении! – тут же возразил Пиксель.
Пока они решали, кого подговорить больно ударить Тоника, я впала в задумчивость. Факт налицо – способности Тоника никуда не делись. Это раз. А два – значит и мои должны остаться при мне. Сама виновата – решила, что в нашем мире мои новые таланты никак не проявляются – вот они и не проявлялись. Я про такое читала – внушение – страшная сила.
– Ребята, а каким волшебством мы еще могли заразиться? – мой вопрос застал их врасплох.
– Кто знает. Мы ведь в этом деле ни бум-бум. Только по книжкам и по фильмам. А тут – реально колдовской мир, в котором все всерьез, и волшебники и Гаспары. И даже смерть по-настоящему, – мрачно сообщил Пиксель.
От его слов даже мороз по коже пробежался. Действительно, нам развлечений хочется, а волшебник-то погиб. Про Гаспара я вообще не говорю. Но пока я горевала, Тоник воодушевленно сверкал глазами и был поход на мальчишку, который впервые увидел зал игровых аттракционов.
Убрав пустые тарелки со стола, я начисто отполировала салфеткой клеенку, а Пиксель беспрекословно встал у раковины и принялся мыть посуду, продолжая рассуждать.
– Я вам точно говорю – надо будет учить заклинания и жесты всякие…
– Неприличные, – продолжил Тоник и даже продемонстрировал какие именно.
Пиксель обернулся, поглядел на Тоника и покрутил пальцем у виска, оставив на нем клок пены.
– Всегда хотела научиться чему-то телекинесному, – призналась я.
Тоник задумался. Насколько я знаю, он всегда боялся боли. И драк. И всего того, что начинается дракой, а заканчивается болью.
– А как у тебя с желаниями? – спросил он у Пикселя.
– Ну, есть парочка. Я всегда трейсерам завидовал, – этим признанием он нас не удивил.
– А еще что?
– Погода. Она меня не устраивает. И я точно знаю, что во всем виноваты облака. Если их разогнать, то солнца всегда будет навалом.
Мы с Тоником призадумались. После короткого обсуждения пришли к выводу, что облака все-таки нужны. Иначе зимой мы околеем от морозов.
– А по-настоящему, у меня была заветная мечта, – почти смущенно сообщил Пиксель, – Вот хотелось мне, только не смейтесь, стать героем, ну чтоб про меня даже после смерти помнили.
Проверить на практике идею геройства мы пока никак не могли. Но трейсером налюбовались вдоволь. Вытерев руки, Пиксель без предупреждения рванул в комнату, где крутанул сальто, угробив дрыгающими ногами керамическую вазу, и оставив отпечаток ноги на светлых обоях.
– Круто! – подтвердил Тоник, поднимая поверженного друга с пола.
– Наверное, к этому таланту еще мышцы правильные нужны. И место попросторнее, – Пиксель кряхтел как древний ушибленный старикашка.
– Короче, по ходу сами сообразим, в чем мы стали другими. Я бы еще гипноз попробовал. И стать невидимым тоже хочется. И летать просто так.
Мы смотрели на Тоника как на говорящий цветочный горшок.
– А я всегда хотела понимать язык птиц и уметь читать чужие мысли, – решила я.
Дружно заорав, ребята сделали вид, что хотят оторвать мне голову. И у них почти это получилось.
– Никаких чтений мыслей! Ни-ког-да! Иначе у тебя не останется друзей. Как только что-то такое замечу – мозги тебе чайной ложкой через нос выну и съем.
Голос Пикселя звучал категорично. Так, что сразу верилось – друзей у меня не будет. И кем я стану тогда? Над этим стоило подумать. Потом. Не сейчас уж точно. Сейчас важнее было состроить понимающее лицо и признать ошибочность своей мечты.
Эх, знать бы что ребята сейчас про меня думают, особенно Тоник.
Успокоившись, Пиксель постоял на одной руке. Раскачиваясь, как лиана в шторм. Тоник проникновенно смотрел на перевернутого друга и вдруг заявил, что на все сто уверен, что он сейчас рухнет. Пиксель тут же упал.
– Дар предвидения налицо, – согласился с собой Тоник.
