Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок
Нам не остается ничего иного, кроме как предположить, что с тех времен остальные монеты, разбросанные по всему миру, всплывали в самых разных местах и творили свои злодеяния. Именно монеты удостоили бессмертием Иуду Искариота. Они наделены такой способностью. Он попытался повеситься, но не смог, и тогда обрек себя на вечное покаяние. Его миссия длится вот уже две тысячи лет.
– Но он выглядит таким счастливым, таким веселым – ездит по газонам и все такое. Ты не думаешь, что этот обрывок веревки у него на стене…
– Конечно, думаю. И почему бы ему не быть счастливым? Он ведь перековался, верно? Он каждый день просыпается с определенной целью. Он добивался умеренных успехов, проводя в жизнь огромный и сложный план… но теперь успехи кончились. Потом его людей стали убивать, и тут появляется Пенниман, кладет себе в карман одну монетку здесь, две – там…
– У него на это ушло, вероятно, не одно столетие. Сколько ему может быть лет? Сколько лет может быть любому из этих Смотрителей? Я представляю себе, с каких времен начинается бессмертие дядюшки Артура, но почему остальные из них?
– Я не уверен, но думаю, что, даже владея двумя монетами, можно добиться такого эффекта. И потом есть еще и рыбий эликсир, разве нет? У меня тут имеется несколько ниточек, которые пора разматывать, включая и твоего азиата с Толедо-стрит.
Эндрю застонал.
– Хотелось бы и мне поучаствовать. Но кафе и все другие дела… – Он широко раскинул руки, показывая в сторону плиты. – А если я опять буду отлынивать, то Роза меня убьет. Она уложит мои вещи в чемодан и оставит его на крыльце. И потому мне придется возложить роль спасителя мира исключительно на тебя.
– Напротив, – серьезно сказал Пиккетт. – Насколько я понимаю, мир покоится на плечах последнего Смотрителя.
– Последнего Смотрителя?
– Никому об этом не говори.
– О, – сказал Эндрю. – Да. Неудивительно, что я чувствую себя усталым. Нелегка работа Атласа.
Но сказал он эти слова без всякого юмора. Все происходящее и не пахло ничем смешным.
Пиккетт посмотрел на лицо друга.
– Подойди на секунду-другую к окну. Давай посмотрим, что делается у нас на улице.
Эндрю ошеломленно последовал к окну за другом. Они вдвоем остановились в свете луны, приближающейся к фазе полнолуния и восходящей над океаном. Туман рассеялся, и лунный свет проникал внутрь дома сквозь оконное стекло, проливая сияние цвета слоновой кости на отшлифованную дубовую поверхность столов. Пиккетт уставился на лоб своего друга, но Эндрю забылся в раздумьях.
– Будь у нас серебряный четвертак и немного истолченной золы… Но если бы Пенниман увидел результаты, для тебя это означало бы смерть.
– Он уже сыграл со мной эту шутку, – сказал Эндрю.
– Он не того выбрал, когда сделал это.
– А что он искал?
– Стигму какую-нибудь. В «Британике» об этом упоминается. А еще в ванкуверской книге. Симпатические отметины, которые материализуются под воздействием золы и серебра. В конечном счете они исчезают, но в течение какого-то времени остаются неустранимыми. – Пиккетт достал еще одну ксерокопию из стопки и прочел: – «Предполагалось, что такая отметина останется на лбу Вечного Жида. Ксемола[93] говорит, что это был красный крест, спрятанный под черной лентой, по этому кресту инквизиция и искала его, но безрезультатно». Это из «Британики». А вот тебе из «Той самой свиньи» в переводе Робба. Он мне записал перевод. «Знак Искариота может быть проявлен на лбах его последователей с помощью серебра и пальмовой золы…»
– Его последователей, – повторил Эндрю, неторопливо потирая лоб. – Я никогда не был ничьим последователем. И уж конечно последователем Иуды Искариота.
– Он теперь не похож на того человека, каким был в Евангелиях, а что ты считаешь, мало кого волнует. Ты один из немногих избранных. В настоящий момент ты – последний из немногих избранных. Призываются многие, – торжественно сказал Пиккетт. – А избранных всего ничего.
Он засунул ксерокопии и записи в карман своего пальто и потянулся к дверной ручке.
– В ночь охоты за сокровищами будет полнолуние.
– Правда?
– Да. Дело будет опасное. Мы не можем положиться на дядюшку Артура, если вся эта история про фазы луны точна. Он будет слабым, будет нести всякую чушь. Может превратиться в полного психа. И весь груз ляжет на нас.
– Ляжет на нас, – пробормотал Эндрю в спину Пиккетту, который открыл дверь и вышел в ночь. Эндрю стоял у окна, глядя в темноту, в которой смог разглядеть – и то как в тумане, – очертания машины Пиккетта, она сорвалась с места и исчезла в направлении шоссе. Он повернулся и оглядел кухню, которая превратилась в черт знает что – здесь и там пятна соусной заправки, кусочки овощей, разлетевшиеся во время нарезки. Почему-то приземленная мысль об уборке кухни против мистического знания, раскрытого Пиккеттом, вызывала у Эндрю головокружение. Он разлил заправку по пластиковым трубкам с завинчивающимися крышками и затолкал их в холодильник, работал он как в тумане. Спина у него болела. Он выбился из сил, а завтрашний день обещал и более серьезные трудности. Он уберет в кухне утром. А сейчас ему нужно уснуть. Пинтовая кружка, наполненная ложками, притягивала его взгляд. Кружка эта, казалось, сияла и подмигивала в сумерках кафе.
«Последний из Смотрителей, – выдохнул он. – Может, единственный самый важный человек в мире…»
Эта мысль порхала в его голове, как воробьишка, который нигде не устраивался надолго, а потому Эндрю не удавалось схватить его, исследовать, получить от него хоть некоторое удовлетворение. Он вышел из кухни и устало поднялся по лестнице, ему хотелось рассказать обо всем Розе, хотя он и знал, что не может этого сделать.
Книга третья. Та самая свинья
… Та
