Неудобный наследник - Владислав Добрый
— Что там у тебя, Мышь?
— Тут спрашивают сеньора Фредерика! — тут же откликнулся паж, не сводя взгляда с моих сапогов. Да, они очень клевые, рад что ты заметил.
— Кто? — тут же насторожился спрашивающий. В окно высунулась хмурая рожа с косматыми седыми бакенбардами и приметной лысиной. Лысина была покрыта сеткой шрамов так густо, что местами напоминала сшитый вручную (и не очень умело) футбольный мяч. Я приветственно махнул обладателю лысины рукой. Он был одним из людей Фредерика. Магн его узнал, но не помнил его имени. Хотя, наемники всегда называли друг друга кличками. Этот, кажется, Карман. Не в том смысле, в каком мы вкладываем в это слово — карманов тут не было, как я уже говорил. А в смысле потайного места. Например, тайника в одежде. Или того, что в моем мире известно как "воровской карман". Наемники любили всякие клички с двойным дном. Карман тоже меня узнал.
— Баа, да это ж сеньор… — лысый осекся на полуслове. Зыркнул по сторонам. По плацу ходили наемники, гремя оружием и почти интеллигентно, в полголоса, разговаривая. И очень громко хохоча. И усиленно делали вид, что не обращают на меня внимания. Лысый почесал свою заросшую седой щеткой волос щеку и крикнул: — Поднимайтесь!
Я вошел в здание. На первом этаже стояли трехъярусные нары, на которых лежали, сидели и играли в карты люди с оружием. Против ожидания, было чисто — на полу свежая солома, пахло вполне сносно. Я поднялся по грубой каменной лестнице на второй этаж и обнаружил тут часового с алебардой. Он хмуро на меня посмотрел и заступил мне дорогу.
— Это к нам! — окликнул алебардщика Карман. Лысый наконец соизволил выйти мне навстречу. Часовой нехотя подвинулся. Карман махнул мне рукой, призывая следовать за собой и пошел в глубину строения.
Второй этаж был разбит на комнаты, в которые вели отдельные двери. Тут жили офицеры. Проходя мимо дверей я слышал женский смех, песни, а из-за одной двери послышался лязг оружия. Будем надеятся, там просто тренируются. Наконец, мы добрались до нужной двери и лысый открыл её, пропуская меня внутрь. А потом зашел сам. Успев зыркнуть по сторонам, в оба конца коридора. И плотно прикрыл за собой дверь.
Комната была полна контрастов — очень дорогая розовая воздушная вуаль балдахина на грубо сколоченной кровати. Массивные и дорогие сундуки, украшенные резьбой, стояли по соседству с валяющимися прямо на полу тюками из грубой мешковины. По середине комнаты стоял большой стол, опирающийся на полено вместо одной ножки. Вместо стульев были небольшие бочонки из-под вина.
В комнате было пятеро, не считая меня. Фредерик сидел на бочонке за столом, в рубахе и сапогах. И перевязь с мечом и кинжалом на поясе. И я сейчас полностью описал его одежду, ничего не забыв — под столом виднелись его голые волосатые ноги в сапогах. Еще массивная золотая серьга в ухе и, судя по кислой роже, лимон в пасти.
— Солнце да осветит нашу встречу, добрые люди, — выдавил я. Не понравилась мне обстановка в комнате. И дело даже не в том, что все в ней явно краденное и даже воздух какой-то спертый. Смотрят на меня эти люди неприятно. Холодно и отстраненно, как на курицу выбранную для праздничного ужина. Вообще похожи они не на благородных рыцарей а на блатных на зоне. Поэтому я и выдал такое приветствие. В вольном переводе “Утро в хату, бродяги”. Фредерик, никак не выказал удивления витиеватостью моей вступительной речи. Он смотрел на меня пустыми, как будто стеклянными, глазами. Худой, снулый, кожа бледная, а под глазами черные круги, как у панды. Да он как будто уже бухает неделю. В прошлый раз он выглядел сильно получше. По-хорошему ему вскочить, раскланяться, заулыбаться. Хотя, технически, он со мной в равном статусе. Но мог бы и проявить учтивость. Не захотел, видимо. Вот поэтому этого Фредерика и не любят.
— И я рад видеть вас, — проскрипел наконец Фредерик. — Садитесь, будьте как дома.
Я немедленно плюхнулся на пустой бочонок у стола. Находился я за сегодня, устал. Вытянул ноги. Не стесняясь, начал массировать их. Положил свой кафтан прямо на неровно оструганную столешницу, слегка отодвинув в сторону деревянную кружку. Положил аккуратно, стараясь золотом лишний раз не звенеть. Огляделся, по долгу задерживая взгляд на каждом из присутствующих.
Распределились они по углам так, как будто планируют на меня кинутся.
Магн внутри требовал улыбаться и витиевато лизать жопу угрюмому Фредерику. Благородное воспитание — незнакомому бедняку на улице мне спасибо сказать труднее, чем через сфинктер носорога пролезть. А тут я прям хорошими манерами начал сочиться. Вернее не я, Магн.
Я то, как раз, вел себя нагло и развязно. Как ко мне, так и я. У меня воспитание такое, крестьянское.
— Я слушаю вас, — угрюмо выдавил Фредерик. Взгляд у него, как ворованный телевизор. Тяжелый и неудобный. Смотрит на меня и так и хочется как-то от этого взгляда избавиться.
— Ты знаешь, за чем я пришел, — заявил я, задавив на корню что-то витиеватое, что пошло от Магна. Хотя, на ты к благородному человеку, это уже хамство. Кто-то в углу скрипнул половицей. Краем глаза я уловил как тощий чел с длинными черными волосами бычится и тянет меч из ножен. Я попытался усесться на бочонке поудобнее.
Фредерик откинул сальные волосы и улыбнулся. Капец у него пасть, как у жабы. Я вытер на лбу капли пота.
— Гриф! Дай мальчику то, зачем он пришел.
Тощий спрятал зубы и кинжал. Пошарился у себя за пазухой и выудил оттуда письмо. Сделал пару шагов поближе и швырнул письмо на стол. Это был свиток, запечатанный сургучной печатью. Печать отца. Я, не раздумывая, схватил письмо. Я совсем забыл о нем. Именно этот свиток мне всучил отец, повелев отдать лично в руки вождю одного из кланов долгобородов. Сопроводив словами “Это очень важно для семьи. Не подведи меня!”.
Я вскрыл печать и углубился в чтение. Мда… Магн не из тех, кто любит посидеть за книгой. Читал он по слогам. К счастью, на его месте теперь был я. Быстро приноровившись, к концу письма мой взгляд пробегал строчки каллиграфической вязи уже достаточно быстро.
Закончив чтение я оперся локтем на стол и глубоко задумался. Если бы не опыт Магна в таких делах, то я бы ничего не понял. Как максимум, что отец
