Испытание - Елена Княжинская
— Не хочу, чтобы ты заболел по собственной глупости. Нежинский потом с меня три шкуры сдерет.
Сама не заметила, как перешла на "ты", но не стала извиняться. Грек то ли не понимал моих слов, то ли не решался принять предложение, только смотрел. В его глазах плескалось море — волнующее, притягательное и слишком опасное для тех, кто довериться ему. Пришлось настоять на своем.
— Я говорю: начальник будет сильно меня ругать за тебя, так что…
Уговаривать его больше не пришлось. Мужчина пересел ко мне и, взяв свободный край пледа, потянул на себя, накрыв нас обоих. Придвинулся, не оставив между нами свободного пространства, обнял меня за плечи и притянул к себе.
— Прежде, чем ты начнешь возмущаться, — прошептал он мне, наклонившись так близко, что я кожей ощутила его горячее дыхание, — скажу, что так теплее.
В этот момент мне захотелось высказать все, что я о нем думала: о наглости, фамильярности, внимании, в котором совершенно не нуждалась, но я промолчала, только вздрогнула. Видимо, решив, что я замерзла, он обнял меня еще крепче. Моя голова как-то незаметно оказалась на его плече, и все слова, которые я приготовилась сказать, вдруг показались мне такими глупыми и незначительными. Просто так сидеть рядом с малознакомым человеком и молчать, не испытывая неудобства, было странно и одновременно волнительно.
С прогулки я возвращалась со смешанными чувствами. Не столько поведение Ника вызвало замешательство — к вниманию мужчин, пусть и непродолжительному, я давно привыкла, — сколько мое собственное поведение: он стремительно ворвался в мою жизнь, а я позволила ему это.
Ник проводил меня до остановки и дождался, пока я села в автобус. Предлагал отвезти домой, но я категорически отказалась. Не хватало еще того, чтобы Андрей увидел меня с ним. Моему парню это точно не понравилось бы, как и любому мужчине, хотя он знал, как сильно я его любила, и поводов для ревности не было.
— Напиши, когда доберешься, — попросил Ник, протянув мне визитку в открытое окно автобуса.
— Это забота или способ получить мой номер телефона?
Зачем только спросила? Все было и так ясно, как день.
— Какой вариант тебе больше нравится?
Ответить я не успела: автобус тронулся с места, Ник махнул мне рукой. К лучшему, решила я, потому что вряд ли могла честно ответить на его вопрос.
***
— Ника, где ты пропадала? — спросил Андрей, едва я переступила порог квартиры.
— У врача, а затем гуляла, — ответила, практически не солгав. Мне претила эта недосказанность, но я опасалась новых сцен ревности.
— Ты на часы смотрела? Почему телефон отключила? Не думаешь, что я волновался за тебя?
Андрей мерил комнату широкими шагами, будто разъяренный лев.
— Прости, — я подошла и обняла его. — Наверно, он разрядился, а я не заметила. Я буду внимательнее.
Подняла голову, чтобы заглянуть в его глаза. Любимый еще злился, но постепенно приходил в себя. Коротко поцеловал меня и добавил:
— Иди в душ. Я проголодался и ждал тебя.
Я улыбнулась: мы не так давно стали парой, но у нас уже появилась традиция — всегда ужинать вместе. Со временем появятся и другие. Важно сохранить нашу любовь, уважение, а с проблемами мы всегда сможем разобраться.
Андрей практически сразу уснул, как бывало всегда, когда мы занимались любовью. Я еще долго лежала с открытыми глазами. Мне было хорошо с ним, даже очень, несмотря на то, что он был моим единственным мужчиной, и сравнивать было просто не с кем. В то же время я ощутила какое-то смутное беспокойство, будто совершила что-то неправильное. Наверно, так чувствует себя женщина, изменившая любимому человеку, вот только я Андрею была верна.
Около полуночи вспомнила о том, что так и не отправила смс Нику. Его просьба была, конечно, жестом вежливости, он ничего не ждал, и писать так поздно не имело смысла, но я написала "все хорошо". Убрала телефон, чтобы тут же взять в руки: ответ пришел почти сразу. "Доброй ночи. Светлых снов". Два предложения, четыре слова, от которых стало так тепло на душе.
ГЛАВА 12
С той прогулки что-то изменилось в наших с Ником отношениях. Мы по-прежнему виделись редко, решая только рабочие задачи, но я перестала сторониться его. Кажется, наше примирение пошло на пользу делу. Только одно меня смущало: проект я завершила, передала в другой отдел, но все равно постоянно была вынуждена отвечать на различные вопросы, которые возникали в связи с ним.
Началось все с этикетки для бутылки масла. Подозреваю, что именно мой навязчивый грек настоял на том, чтобы я занималась разработкой даже таких мелочей, а Нежинский ни в чем не мог отказать своим зарубежным партнерам.
— Ваш лозунг «Верность традициям», поэтому я изобразила гречанку в хитоне с кувшином, — пыталась донести до него очевидные истины.
Мужчина нахмурился, откинул назад голову, запустил руки в длинные волосы.
— Ты хочешь изобразить девушку с кувшином для воды или масла? — спросил он, раскритиковав очередной сделанный мной набросок.
— С кувшином для масла, конечно, — ответила я, не ожидая подвоха.
— Хорошо. Значит, тебя не смущает, что масло хранили в пифосах? Это такие большие сосуды размером с человека, которые изготавливали на Крите. Как думаешь, какой силой должна обладать твоя гречанка, чтобы поднять такой и легко нести на плече? То, что ты изобразила, это гидрия — сосуд для воды.
Мне не понравилось не только то, что он разговаривал со мной, как с ребенком, указав на ошибку, но, главным образом, то, как он это сделал. Неужели нельзя просто сказать, по-человечески? Как же он все-таки меня раздражал!
Обиделась, поджала губы и отвернулась. Он обошел стол и сел напротив меня так, что наши колени соприкасались.
— Не злись, Веро, просто подумай о том, что ты хочешь донести до покупателя. Пусть твоя девушка будет не с кувшином на плече, а в оливковой роще. Представь себе старые коренастые деревья, ветви которых гнутся к земле под тяжестью плодов, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листву. Воздух прохладен и свеж. Утром на траве видны крошечные кристаллы замерзшей воды — первые признаки надвигающейся зимы. Ты осторожно ступаешь, слыша, как крошатся хрупкие стебли. Ощущаешь гармонию и единство с миром, родной землей.
Ник оказался таким хорошим рассказчиком, или мои чувства обострились из-за того, что я, закрыв по его просьбе глаза, только слушала и чувствовала
