Своя война - Марита Питерская
Иван переложил облезлый фанерный чемодан из правой руки в левую и нервно проверил кожаный пояс за пазухой, потайные кармашки которого были туго набиты деньгами. Это единственное и лучшее доказательство того, что путь избрал верный и дороги назад всё равно нет, а значит, нет места и сомнениям. Пусть теперь он одет в такую же грязную фуфайку, как и его проводник, а модный серый макинтош, чёрная тройка и лаковые штиблеты лежат на дне помойной ямы, зато у него есть вера в светлое будущее. И вера эта, как он сейчас пытался заставить себя надеяться, небезосновательна…
Варга хмыкнул и вытер пот носовым платком, заодно размазав кровавыми штрихами нескольких присосавшихся комаров. Да, если смотреть в лицо фактам, то именно совершал над собой усилие. Ему позарез надо было верить в то, что всё сделал правильно, потому как и сам от себя такого авантюризма не ожидал. И ведь, что особенно приятно, всё получилось. Даже несмотря на то, что отправной точкой этого путешествия послужило событие в высшей степени сомнительное — визит к гадалке. И по сей день не нашёл бухгалтер определения той силе, что подтолкнула его к невзрачной двери с лапидарной надписью на медной табличке «Мадам Зорилла. Гадания на бедность и богатство». Казалось бы, на кой ляд было так резко менять расписанную наперёд жизнь? Ведь буквально через месяц-другой он принял бы дела у главбуха, уходящего на пенсию, а вскоре проводил бы в последний путь и брата матери, став полновластным хозяином фирмы…
Однако тогда, постояв мгновение-другое около дома гадалки, Иван, поддавшись неожиданному порыву, вошёл, звякнув колокольчиком над дверью. Наверное, сыграла-таки роль подлая подспудная мыслишка ускорить процесс наследования, крутившаяся в голове последних лет пять.
Оглядевшись в полутёмном помещении, он заметил в дверях комнаты высокую худощавую цыганку. Такой, во всяком случае, она показалось с первого взгляда. Те же цветастые одежды, такие же гипнотизирующие глаза… Но была ли гадалка цыганкой? Она не стала, как ожидалось, зазывать его, хватать за руку, бормотать скороговорку о дальней дороге и вставлять через фразу тошные шутки-прибаутки вроде «Позолоти ручку, красивый, всю правду скажу!».
Мадам Зорилла молча сделала шаг назад, приглашая пройти из прихожей в гостиную. Возможно, его нетерпение выдал голодный взгляд? Впрочем, вряд ли хозяйка прочитала в его глазах спонтанное желание изменить жизнь. Хотя, кажется, и произнесла нечто подобное, когда они оказались в сумрачной комнатушке, где на стенах висели маски жутких не то божков, не то демонов.
Вязкий запах свежеструганного дерева пропитывал пространство. От этого воздух казался густым и полупрозрачным. Иван с отстранённым удивлением заметил, что гадалка двигается очень плавно, напоминая большую рыбу в своей стихии. Вот она подплыла к окну и бесшумно задёрнула плотные, чёрного бархата шторы, обернулась едва различимая, неслышно подошла к круглому столу…
Маски нырнули во тьму, а затем затерялись в лабиринте теней, когда хозяйка зажгла огонёк. Поначалу Варге почудилось, что тот висит в воздухе, как приручённый светлячок, но потом он разглядел большую толстую чёрную свечу и около неё две шкатулки.
— Выбирай! — приказала гадалка.
Иван с трудом сообразил, что должен указать на одну из двух шкатулок. Подойдя к столу, остановился и принялся их рассматривать. Они были абсолютно идентичны — простые металлические коробочки с незатейливым узором на крышках.
Мысли вяло текли в голове. Да и не мысли это были вовсе, а скорее их зародыши-головастики. Ему стало ясно, что ничего другого и не может быть у эмбриона, которым снова оборотился. Теперь предстояло не только начать новую жизнь, но ещё и сделать выбор относительно того, какой она будет. Но разве можно заказать себе судьбу, как бифштекс в ресторане?..
Вопрос этот застрял у Варги в горле непрожёванным куском мяса. Какое-то время он тупо смотрел на гипнотизирующий огонёк свечи. Постепенно тот превратился в «красного петуха», от которого много лет назад его семья бежала к родственникам в Краков. В те страшные дни, когда закончилось отрочество… Когда потные конники с гиканьем влетели в село, факелами поджигая хаты на своём пути. Они пришлись не по нраву соседскому псу, и тот с лаем бросился под ноги лошадям. И почти сразу захлебнулся, подавившись саблей.
Ивану тогда шёл шестнадцатый год, и он уже отчётливо понимал, что ему никогда не быть героем. Батя, вернувшись после тяжёлого ранения на немецком фронте, успел перед смертью втолковать сыну, что самые храбрые на войне всегда самые мёртвые.
Соседская хата уже горела. Иван прятался в пустом хлеву с двумя младшими сёстрами, зажимая им рты, и отрешённо смотрел сквозь щели в досках на очень храброго и очень мёртвого рыжего пса. Привыкнув за годы войны к виду смерти, он думал лишь об одном: что произойдёт раньше — доберётся ли первым до ненадёжного убежища огонь, или сначала из родного села уберутся будёновцы. Если огонь, то придётся, выбив доски в дальней стене, бежать к лесу, где спряталась, если ещё жива, мать, с утра работавшая в поле…
Будёновцы ускакали раньше, оставив под церковью с десяток-полтора порубанных трупов стариков и старух. К счастью, матери среди мёртвых не было.
На следующий день, когда они уходили, Иван сам поджёг хозяйство. Зарево над зарезанным псом навсегда отпечаталось в его памяти как самое яркое воспоминание о родине, которую никто не выбирает. И ещё осталась клятва сделать всё, чтобы стать богатым. Уже тогда деньги в его понимании были надёжной защитой от всех неприятностей.
…Внезапное осознание того, что на самом деле он никогда раньше не мог выбирать, потому как нет такой возможности у тех, кто уже родился, стало подобно холодному душу. Иван снова увидел перед собой две шкатулки. Однако только теперь, когда глаза привыкли к скудному освещению, заметил, что они не совсем одинаковы. Различие таилось в узоре на крышках — загогулины левой складывались в изрытую оспинами половинку Луны, в то время как на поверхности правой шкатулки они изображали восходящее Солнце.
Итак, Луна и Солнце. Мозг Ивана заработал чётко, как в конце финансового года. Точнее, отметил он, половинка Луны и половинка Солнца. Восход у него всегда ассоциировался с началом рабочего дня, а Луну в две четверти он в шутку называл, как старую монету, словом «полушка». Случайность ли это? Некоторая возможность простого совпадения существовала, ведь символы довольно расхожи. Однако не закономерно ли то, что он оказался здесь и должен выбирать? Как обыкновенный смертный Иван ещё мог поверить
