Жаркие летние ночи - Джеки Бонати
Рыбачить особо не хотелось, но он все же прикормил рыбу. Постоял немного на берегу, послушал, как плещется вода, и решительно стал раздеваться. Раз уж теперь не было запрета на купание, чего себя мучить? Хоть освежиться.
Бросив одежду на бревнышке, Костя голышом зашел в воду и нырнул, сразу же широкими гребками отдаляясь от берега. Тут течение едва ощущалось, не сравнить со стремниной. Даже кувшинки возле берега заколыхались только от его движений.
– Привет! – Вася появился то ли из-за, то ли вместо одной из кувшинок, когда Костя как раз проплывал мимо.
Его чёрные волосы были словно стянуты назад под тяжестью воды, и такая причёска ему тоже очень шла, но делала взрослее, если так вообще уместно говорить о существе, которому не одна сотня лет.
Благо под ногами было дно, потому что от неожиданности Костя сбился с ритма и дыхания.
– Ты? – он не мог скрыть удивление, хотя внутри все снова радостно затрепыхалось. – Значит, ты мне не приснился!
Вася подплыл к нему поближе, и его движения в воде были плавными и грациозными, как у рыбы. Черт, ну да, он же русал, или как там его. Косте стало любопытно, и он посмотрел в глубину, ожидая увидеть там хвост, как в сказке Андерсена. Но нет, там были ноги, длинные и стройные, а еще Вася купался точно так же голышом.
Осознание этого раскрасило алым лицо Кости, затем румянец сполз на шею, коснулся ушей. Но радость от встречи была сильнее желания рассуждать об уместности купания голышом двум парням.
– И почему ты решил, что я тебе приснился? – спросил Вася, улыбаясь озорно и искренне.
– Потому что я очутился посреди чистого поля, моргнуть не успел, – ответил Костя. – И я знаешь ли, особо не привык к таким… шабашам, или как вы это называете?
– Это традиция, – похоже, Василек все же смутился немного, – исчезнуть с первыми лучами солнца, обмазавшись пеплом из Купальского костра. Ты скучал? – прищурился он.
Костя помедлил с ответом, а потом кивнул.
– Скучал. Я думал, что мы вроде как подружились. А потом ломал себе голову, не псих ли я. Да и ты не появлялся, а я не знал, как тебя найти. Пробовал пойти на тот остров и чуть не утонул.
– Балда! – Вася хлопнул его по лбу мокрой рукой. – Там же не простой брод, а наведенный. И я тоже скучал, – добавил он и той же рукой растрепал волосы Кости. – Вот как всю родню проводили, так и вырвался к тебе.
– Я там на острове фотоаппарат забыл, хотел забрать. Кстати, я же не отдал тебе твою фотографию, – вспомнил Костя и направился к берегу. – Идем, покажу.
Он вылез из воды и вдруг смутился, хотя до этого ему было плевать, если он купался голышом с другими ребятами. А тут прикрылся руками, а трусы как на грех куда-то завалились. Вася, вышедший следом, явно не испытывал никаких неудобств. Его нагота была естественной, словно одежда была лишней по определению.
Костя понял, что пялится, покраснел и отвернулся. Но картинка стояла перед глазами, проявляясь в деталях, как полароидный снимок. Солнце золотило влажную кожу Василька, капли сверкали как искры по телу, скатываясь по длинным и стройным ногам. В Пушкинском музее Костя видел греческие статуи – вот Вася был почти как они, только куда лучше холодного мрамора или бронзы. Почему-то по сравнению с ним сам себе Костя показался слишком… человеком? Несовершенным, нескладным в силу возраста, в общем, далеким от колдовского совершенства Василька.
– Вот, держи, – он, наконец, бросил искать трусы и выудил из кармана рубашки фотографию, которую так и носил с собой.
Взяв карточку, Вася рассмотрел её, улыбнулся и протянул обратно.
– Лучше себе оставь. Вот если бы ты мне свою подарил, – он тоже рассматривал Костю, но совершенно не таясь, ведь в этом не было ничего стыдного.
К тому же, на его взгляд Костя был симпатичный, ладный. Несколько брызг родинок образовывали созвездия – на верхней половинке левой ягодицы и под правой ключицей. На воздухе светлые волосы стали подсыхать и дерзко подкрутились колечками вокруг шеи. Вася протянул руку и повторил пальцем изгиб локона.
Костя немного смущался от того, что Вася казалось абсолютно не стесняется, чтобы его потрогать. То за руку брал, то вот волосы трогает. Поцелуй опять же. Костя сглотнул, ощущая, что сердце бьется сильнее обычного.
– Зачем тебе моя фотография? – не мог не спросить он.
– На память, – просто ответил Вася. – Ты ведь снимки для этого делаешь, разве нет? Раньше люди картины рисовали, а теперь вон как можно. Только этот нужен… как его? – он забавно наморщил свой идеальный нос, вспоминая. – О, проявитель!
– Ну мой фотоаппарат сразу делает фото, без проявителя. Моментальное фото, – улыбнулся Костя. – Если отведешь меня на остров, то я заберу камеру и сделаю тебе свое фото, – пообещал он.
Он уже высох после купания и все же решил одеться, но не мог не спросить у Василька, где его одежда.
– Может тебе футболку хотя бы дать? Или джинсы?
– Зачем? – искренне удивился Василек, глянув на себя сверху вниз. – Я обычно так и хожу, наряжаемся мы только на праздники, да и то не все. А за фотоаппаратом я тебя в любой момент отведу, когда скажешь.
Костя замер, но трусы все же натянул, ему до Васиной расслабленности в этом плане было далеко. Он замялся, устроился на бревнышке и зацепился взглядом за ведерко, где в пакете лежал перекус.
– Слушай, а ты голодный? – спросил он. – У меня тут есть чай и бутерброды, я специально взял побольше.
– Специально, потому что надеялся меня встретить? – Василек догадливо сверкнул глазами. – Мы питаемся не совсем так, как люди, но ваша еда мне нравится. Так что, если и, правда, взял с запасом – угощай.
– Ну, может, и надеялся, – едва слышно буркнул Костя, распаковывая перекус. А потом задумался и посмотрел на Василька. – Не совсем как люди, это как? Ты же там кровь не пьешь? – уточнил он.
– Я ж не упырь, – Вася поморщился. – Я имею в виду, что есть мне надо реже, я могу и сырую рыбу есть, и ягоды, – он облизнулся, наблюдая, как Костя раскладывает бутерброды на пакете.
– Понятно, почему ты такой поджарый, – улыбнулся Костя. – Ты не против, если я костер разложу? А то комары налетят.
– Нет, конечно, чего мне возражать, – Вася беззаботно
