Защитник Дворянок Том IV - Сентай Хорнин
Вода начала испаряться, сначала с поверхности тела, а потом и вовсе перестала долетать до тела девушки. Все начало заволакивать паром, которого и так было прилично до этого.
Следом, еще больше подчеркивая все больше теряемый контроль, начала выходить родная арга, желтая. Она полностью покрыла все тело густой, почти медовой на вид поверхностью, постепенно стекая вниз, оставляя за собой длинные полосы. Если бы кто-то мог видеть, что пыталась создать эта сила, то узрел бы, как тягучая вязкая жидкость пыталась вылепить на месте девушки мужское подтянутое и мускулистое тело.
Но проходила секунда и идеал женской мечты сменялся мужским. Фиолетовая арга, не участвующая в процессе, начала активно в него вливаться. Атакующий фиолетовый туман и защитный желтое аморфное стекло. Они соединялись и распадались, иногда образовывая розовое соединение, которое, впрочем, жило слишком недолго.
Как голову Миры рвало на части прошлое и настоящее, ее тело, при полностью исчезнувшем контроле, стало полем битвы между родной силой и пришлой. Было видно, что одной не хватает количества, а второй качества, они просто были не в силах победить друг друга находясь в шатком, выматывающем балансе. Розовые соединения образовывались скорее от отчаянной попытки разрешить вопрос слиянием. Но чего-то не хватало.
Но внутри этого единоборства воссияло черное солнце. Лишь одна точка, но ее неестественный цвет бросился бы в глаза каждому. Все начало собираться вокруг черной дыры диаметром меньше микрона, вращаться, перевариваясь, перековываясь, становясь иным.
Но прежде чем все закончилось, девушка просто упала без сил. Ее конечности дергались, будто бы от холода.
Глава 8
(86). Бессилие
Глаза я открыл в совершенно незнакомом месте. Хотелось подскочить, быстро оглядеться да вспомнить, как вообще здесь оказался, да тело слушалось… Да никак оно не слушалось. Даже пошевелить пальцем на ноге казалось титанической работой.
— Черт, накрутила всего она да церковники, а оправдываться и писать отчеты — мне! Не работа а долбанное наказание! На фронте меня хрен бы кто заставил марать бумагу в оправданиях!
Впрочем, быстро выяснилось, что я здесь не один. Откуда-то рядом доносилось раздраженная полуругань. Я даже не мог толком сфокусировать свое зрения на той стороне — все быстро размывалось в сплошную кашу. Видимо, меня либо чем-то обкололи, либо применили что-то, потому что думаю в обычной ситуации меня бы очень сильно беспокоила эта ситуация.
— О, проснулась, спящая красавица. А я, благодаря тебе, уже не посплю.
Зрения чуть-чуть смогло все же сфокусироваться, да и голос помог опознать передо мной мою учительницу по целительной арге, Зенеллу Властимировну. Два расплывшихся пятна, что я с трудом разглядел там где должны быть глаза, точно указывали на нее. Больше гетерохромии тут не было ни у кого.
— Ч-что со мной… — С трудом выдавил из себя эту парочку слов. Воздуха не хватало катастрофически, а каждое слово будто вытягивало остатки.
— Это тебе лучше знать. Я конечно, не лезу не в свое дело, но пока я врач и твой учитель, то могу как следует вбивать в твою тупую голову знания даже на твоем примере! — послышалось то, что звучало как начало гневной отповеди.
Более-менее уже почти не пятно в виде Зенеллы подошло поближе ко мне и начало водить пальцем по телу, производя пальпацию в нужных местах, от которой пусть было и больно, но эта информация доходила до мозга лишь как данность. Ни кричать, ни умолять остановиться не хотелось. Есть и есть. Знатно же меня обработали.
— Итак, у тебя общий коллапс организма. Что к этому привело? Попробуй составить свой диагноз сама! — Массировала и осматривала она одной только ей интересные места, на что мне было почему-то абсолютно все равно.
— Пере… напряжение? — смог выдавить из себя самую очевидную причину.
— Ну допустим. — Неожиданно смягчился ее голос. — Химера ты моя, уж не знаю кто решил, что устраивать в тебе чехарду тканей с разной ДНК это отличная и весьма жизнеспособная идея, но тот кто придумал их еще и смешать — точно заслуживает от меня рукопожатия за смелый эксперимент и смерть на виселице за чрезмерную жестокость!
Она говорила и говорила, распинала всех, кто имел со мной дело да и меня самого, но я частично понял, что же произошло. Я начал приходить к единому знаменателю. Помнится, я не мог изменить свое тело из-за того, что по сути состою из двух неравномерных частей. И, похоже, второй ритуал с добавлением еще одной части, начал способствовать их смешению. Тут и не поймешь, навешал ли мне Казимир лапши на уши что это остановит изменения, или это было непрогнозируемо.
— Я же еще на первом занятии ощутила что с тобой что-то не так. Но то что ты была вполне жива а не корчилась от боли, меня немного успокоило и заставило уменьшить бдительность. — Продолжала Зенелла — Но топорная работа церковников как всегда все только усугубляет! Я эту дерьмовейшую технику лечения за счет ресурсов организма еще тогда приметила.
И дальше она уже жаловалась на то, что церковь глубоко консервативна, что лечит еще как во времена предыдущей династии. Очевидно, что женщина от беспокойства перенервничала и теперь потоком жалоб пытается хоть как-то успокоиться. Хорошо, что она еще при этом спокойно делает свою работу. Если бы тут была та же Мария, то чтобы она делала, рыдала в подушку? Так что Зенелле можно сейчас простить. Тем более, с ее же слов, я весьма и весьма проблемный пациент.
— Так, вроде все работает. Конечно, я в тебе столько костылей оставила, но если будешь спокойно и без приключений жить, то может даже и не рассыпешься на составные части, мясной конструктор. Аргу я заблокировала, чтобы даже соблазна не было. Знаю что она тебе нужна для учебы и чтобы всем доказывать свою правоту, но получить пару тумаков всяко лучше чем разрыв сердца. Так что даже не жалуйся, я всем учителям сообщу о твоем состоянии.
А вот это уже было не то, что мне нужно. Сила сейчас просто необходима! Даже не ради библиотеки и пробуждения Анны как нашего проводника в чистое и светлое будущее, а как инструмент контроля. Келино явно сорвется с поводка, ее скорый на расправу батя временного инвалида может выбросить меня из семьи так же быстро как принял, брат Марии может просто войти без приглашения в академию, и воткнуть нож в сердце без сопротивления.
Я все это хотел высказать, протестовать, но учитель будто почувствовала мое настроение и сверкнула глазами в мою сторону без слов. И я понял, что мне проще стену головой пробить, чем изменить решение человека, который явно бился над моей жизнью долгое время и не собирается давать своим трудам пропасть втуне.
Пришлось смириться. К тому же, как только с меня сняли мою странную апатию по поводу боли и прочих обычных чувств, то я стал явно ощущать свое тело. Чесалось везде. И это везде ощущалось даже внутри. Сердце, легкие, даже пищеварительная система. Хотелось залезть вовнутрь себя и снять хоть как-то это странные и неприятное чувство.
— Когда чесотка пропадет, тогда и можешь прийти ко мне на обследование. Не раньше. — Заключила Зенелла, помогая встать и одеться. Я был гол, обессилен, и унижен. Одно хорошо — либо мой «сюрприз» она проигнорировала и не стала о нем спрашивать, либо попросту не обнаружила.
Но меня больше заботило кое-что, что я мог видеть в отражении окна, через которое пробивалось только встававшее солнце. Да, там было мое отражение, неуютное тело, с которым я успел смириться. Но оно стало… подтянутее и мускулистее что ли?
— Любуешься побочными эффектами? Арга спровоцировала взрывной рост мышечной ткани, лишь бы перекрыть отторжение. Считай что твои мышцы были порваны на год вперед а потом их заставляли сращиваться. В том числе и поэтому я все заблокировала.
Я вообще был неразговорчивым, погруженным в свои мысли. Хорошо, что от меня не требовалось отвечать. Наверное, именно так себя и чувствуют куклы. С ними разговаривают, их одевают, а от них требуется просто быть. Впрочем, помогать мне в том, чтобы идти, Зенелла уже отказалась, сославшись на то, что хочет еще
