Скверная жизнь дракона. Книга третья - Александр Костенко
— Что случилось?
— Я… Я… — бедолагу трясло от накатившего ужаса.
— Я напугал тебя? Прости меня. Я не ожидал, что твоя рука окажется так близко.
— Я хотела… попросить тебя не двигаться, древнейший. Я… хотела помочь. Стереть грязь.
— Я буду благодарен тебе, если ты это сделаешь. Только будь осторожней: прикосновения крайне болезненны.
Повернувшись, я приготовился к новой порции боли, а про себя отметил кардинальные изменения в орчихе. Вот надо было ей так быстро меняться в характере? Ведь ещё немного, и я не смогу ей манипулировать, меня же совесть замучает. Орчиха такая добрая помогает мне, а я как матрос её «поматрошу и заброшу».
Внезапная боль заставила меня зажмурить единственный глаз. Рядом послышался резкий испуганный выдох, но уже через секунду Кагата успокоилась и вновь дотронулась до моей морды.
Пока орчиха ухаживала за мной, я заглянул вглубь своего сознания. Туда, где в песочнице сидела паранойя со своими друзьями и весело настукивала пластиковой лопаткой по ведёркам. Где-то недалеко от детской площадки было небольшое поросшее бурьяном поле, где сидело маленькое создание с невинными и честными глазами, в лёгком летнем сарафанчике и чуть ободранными коленками.
«Иди сюда, моя Совесть. Вот, держи конфетку со вкусом апельсинчика, как ты любишь. Видишь во-он тот дальний угол в конце забора? Да, там, где сидит человеколюбие. Иди туда, сядь рядом и постарайся не мешать. Стой, подожди: ты человечность не видела? Ещё из болота не выбралась? Ей же лучше, пусть пока там и сидит. Всё, иди, я позову тебя, если понадобишься.»
— Всё закончено, — отозвалась орчиха, встав около входа. Вместе с этим на улице внезапно раздался возглас.
Кричал всё так же охранявший шатёр муж Кагаты. Он завёл ко мне животных. Мысленно пообещав отомстить ему за мой хвостик — я схватил первое животное и активировал процесс выкачки жизни. Как и восемь дней назад, это были бараны.
Я надеялся, что Кагата сразу отправится за ножницами и мешком, но и в этот раз она искренне удивилась предложению подстричь баранов. Пришлось подавить желание обозвать девушку золотой рыбкой за короткую память и вновь объяснить, что шерсть мне повредит. В этот раз Кагата отказалась принимать шерсть, ведь она не успела отплатить за прошлый подарок.
Я только хотел обозвать орчиху упёртой как овечка, как вдруг понял, что мне выпал отличный шанс завязать разговор. Я предложил Кагате обменять шерсть на рассказ о её подготовке и изготовлении вещей, притом во всех подробностях. Кагата не верила услышанному, ведь нечто подобное знает каждый, кто хоть раз покупал себе одежду или ткань в городах или сёлах высших разумных существ.
В третий раз я подавил желание объяснить Кагате глубины её заблуждения и подробно рассказал о своём предложении. Орчиха прекратила упрямиться узнав, что расскажет не только про подготовку шерсти, но и про циновки.
Пока Кагата ходила за ножницами — я с голодной жадностью осматривал тушки баранов и давился слюной. А когда девушка состригала шерсть — я с отрешённым видом смотрел в сторону.
— С чего мне следует начать? — Кагата отложила в сторону ножницы и последнею обстриженную тушу.
— С самого начала. Что ты первым сделаешь с этой шерстью?
Кагата рассказала, как подготавливают шерстяное руно. Вначале шерсть вручную перебирали, вытаскивая сор и всякий мусор, а потом её погружали во что-то непонятное, чтобы отмыть.
— В племени Суттаа́к используют пять рецептов шуу́дсута и семь рецептов руроо́та.
— А что вообще такое шуу́дсут и руроо́т, и почему рецептов так много?
— Древнейший не знает о них? — орчиху крайне удивил мой вопрос. — На землях других разумных их называют восстанавливающим и укрепляющим растворами.
— Я не интересовался этими растворами. Я изучал механизмы.
— Механизмы? — Кагату заинтересовало незнакомое слово.
— Как тебе объяснить… Вот ты же видела ветряную или водяную мельницу?
— Нет, древнейший. Я всю жизнь прожила на землях думкаа́д ну Руссу́ут и знаю о мельницах с рассказов воинов и купцов, приезжавших к нам.
Я решил уточнить, что именно Кагата слышала. Ответ забавлял. В одном случае это был дом, с боку которого воткнутое в воду огромное колесо телеги, вода род ним бежит и крутит колесо. В случае ветряной мельницы — это вообще высокий шатёр, на его верхней части прикреплены четыре палки с тканью. Кагата знала, зачем нужны мельницы, но она не представляла их внутреннее устройство.
— Внутри находится приспособление, что крутит жернова. Вот я и интересовался, как и почему это происходит.
— Древнейший смог в них разобраться? — в голосе Кагаты мне причудилась нотка заинтересованности.
— Да, хоть вначале было много непонятных моментов. Тебе интересно?
— Я… — Кагата завела руки за спину. — Я совру, если скажу, что мне не интересно.
— Тогда скажи, что это тебе интересно, и я с удовольствием расскажу тебе о том, что знаю сам.
— Мне… — орчиха вновь замялась и стала двигать плечами так, словно руки за её спиной не находили себе места. — Мне интересно узнать.
— Тогда я расскажу в следующий раз, когда ты придёшь меня навестить, обещаю. Сегодня у нас другая тема для разговора.
— Спа… Спасибо, древнейший. Я буду с нетерпением ждать твоего рассказа, — Кагата вновь дёрнула плечами, но от радости.
— Значит, мы договорились. А сейчас я бы хотел услышать об этих растворах.
Кагата с радостью продолжила рассказ, то ли из-за разговора о любимом деле, то ли от предвкушения новых знаний. Но меня же, спустя несколько минут, пробрал лёгкий страх перед этим миром и его устройством. Вскоре его вытеснила тревога за собственное благополучие, а паранойя вообще разыгралась не на шутку. Ведь рассказ оказался тем огромным пластом знаний, которые мама не успела поведать нам с сестрой. Знания эти касались не только изготовления растворов, но и быта этого мира, в контексте изготовления шерстяных вещей.
У всех моих тревог было четыре простых и внятных причины.
Четвёртая причина оказалась самой банальной, но и самой безумной — все высшие разумные как идиоты с отбитыми мозгами целенаправленно шли в порченые места!
Третья причина — это то, почему разумные вообще ходили в скверные места. Ради кусков тел от порождений скверны. Именно этот факт перетрусил мне мозг.
После испарения порождения от него могла остаться запчасть, будь то обрывок шкуры, кусок мяса, кость или что-то другое. Когда мама притащила тёмную эльфийку, та говорила, что основная часть обложки её книги сделана из кожи осквернённого оленя. Я-то думал, что оленя немного задело скверной, как бы окрасив в чёрный цвет и придав шкуре магические свойства — вот только ради этой шкуры разумные лезут в самую глубь скверных мест. И я уверен, что такие «смельчаки» не слышали про пенсию за выслугу лет. Да и до пенсии он вряд ли доживают.
Вторая причина волновала немного меньше, чем другие — сам факт того, что с порождений что-то оставалось. Сколько бы мы с сестрой не убивали их, то ничего так и не увидели. Вполне вероятно, что одни порождения оставляют запчасти, а другие нет.
Первая причина оказалась самой ошеломляющей — запчасти порождений используются повсеместно, иногда одну и ту же часть используют по-разному.
Когда я уточнил, какие Кагата знает дополнительные способы использовать кусок панциря какого-то огромного жука, обитающего в скверных местах — то орчиха спокойно выдала, что его применяют как один из ингредиентов для проращивания каких-то магических семян.
Про магические семена я не уточнил, потому что меня больше интересовали растворы для обработки шерсти. Даже не сами растворы, а их комбинации. Они по-разному влияют на шерсть.
Я ещё с маминого рассказа про магическую бумагу для гримуаров запомнил, что с помощью кристаллов маны можно придать магических свойств обычным предметам. Теперь же оказалось, что им можно придать новых особенностей, даже если они в корне противоречат уже имеющимся. Купол моего шатра — как раз из таких. Для изготовления шерстяного полотна, из которого он сделан, использовали третий раствор шуу́дсут и второй руроо́т.
Шерсть сперва надо отсортировать. Со спины барана в одну кучу, с живота в другую, с ног в третью и так далее. На животе шерсть мягкая, из неё делают лёгкую повседневную
