Андрей Белянин - Дочь Белого Волка
В общем, как признавался Капитан, нынешняя молодёжь до половины отсеивается ещё на выпускных, а подают в отставку после первого же месяца службы не менее двух третей ребят, допущенных к службе. Если это станет тенденцией, то через каких-то десять – двадцать лет Грани останутся без охраны. А границы между мирами порой столь зыбки, что жуткие твари из самых мрачных легенд тёмного Средневековья могут иногда выползать на улицы наших современных городов. И в первую очередь они всегда охотятся на детей…
В кармане пиджака пропел сигнал пришедшей эсэмэски:
– «Эсэмэска? Заходите, не стесняйтесь. Ну-с, голубушка, показывайте, что у вас там…»
Это Хельга. В смысле это она вечно ставит на мой телефон всякие, как ей кажется, прикольные штучки. В результате мне приходится чаще держать его на беззвучном режиме, потому что пару раз в общественном транспорте или на родительских собраниях я лихо нарывался:
– «Тебе эсэмэс, смертный! Твой срок истёк, мы ждём ответа в аду!»
– «Не бей меня! Не бей! Я не виновата в том, что тут написали!»
– «Это последнее эсэмэс-предупреждение. До взрыва вашего телефона осталось десять секунд. Отсчёт пошёл – девять, восемь, семь…»
Представляете себе реакцию окружающих, когда нечто подобное раздаётся, например, в маршрутном такси? Не хочу ничего читать! Всё потом, потом…
Я вообще не знал, что мне сейчас надо сделать, и это невероятно бесило. Если бы было можно просто убить его там же, в тёмном углу, за мусорными ящиками, наверное, эта смерть была бы тем, чего хотела моя душа!
– Пошёл ты…
Больше я ничего не смог сказать. В конце концов, меня ждали дома. Хельга наверняка волнуется, а ни к чему хорошему это, как правило, не приводит. Я сплюнул под ноги и просто ушёл. Уже когда подносил электронный ключ к замку подъезда, сзади раздался ровный голос:
– Теперь мы квиты, малыш.
Я резко обернулся, но никого не увидел. Разве что пара случайных теней, метнувшихся от гаражей, и то не факт, вполне может быть и просто галлюцинация или разыгравшееся воображение. Фрол не смог бы так быстро очухаться, подняться и уж по крайней мере говорить таким спокойным тоном. Огромным усилием воли подавив искушение пойти и посмотреть, я прислонился к стене дома, вытащил сотовый и набрал адресата. Дана быстро взяла трубку.
– Привет.
– И тебе, милый, – счастливо откликнулась она.
– Дана, я… видел его. Ну, того, который стрелял.
– И?
– Надеюсь, он тебя больше не побеспокоит, – выдохнул я, теперь уже отчаянно ругая себя за звонок.
– Не поняла, прости. То есть ты всё сделал сам и я в безопасности?
– Я не знаю, как тебе объяснить… этот человек…
– Ты отпустил его? – В её голосе вдруг появился незнакомый доселе холод.
– Ты не понимаешь…
– Видимо, да.
– Он – мой друг.
– А я? – Дампир на мгновение замерла, переводя дух, но я не нашёл слов, чтобы перехватить инициативу. – Кто я тебе? Боевая единица, игрушка на один раз, постельная принадлежность, от которой можно избавиться чужими руками? Ставр, если он снова выстрелит и убьёт меня, ты позвонишь ему с упрёками?
– Дана! Вот только не надо… я не…
Она отключила связь. Честно говоря, мне давно не приходилось ощущать себя таким трусливым и жалким. Ну зачем вот так-то, сразу?! Как она не понимает, что нельзя вот всё подряд воспринимать в лоб, прямолинейно, чётко деля мир на чёрное и белое. Это же глупо! В конце концов, я ничем таким уж ей не обязан, мы не женаты, между нами вообще непонятно какие отношения. Если они есть…
– Когда мужчина научится понимать женщину, Сфинкс проснётся и начнёт рассказывать тайны Вселенной под русскую балалайку матом! – неизвестно кому предсказал я, вновь достал ключ и уже в лифте прочёл эсэмэску от Хельги: «Па купи ещё йогурт наутро и молоко целую я спать…» Многоточие в конце поставил редактор, в тексте его не было.
Почему моя дочь, умница и отличница в школе, так пишет смс, я не знаю. Это загадка века! И сколько я у неё ни спрашивал, она не находит внятного ответа, просто потому что лично ей оно не надо. Её задача – донести до меня информацию. А уж в каком виде я её получил и как понял – это вопрос третьестепенный.
Очень надеюсь, что не вся современная молодёжь такая. И ведь моя-то отнюдь не из худших! По крайней мере, на олбанском не говорит и в Сети на нём не пишет. Уже есть чем гордиться скромному отцу-одиночке с ненормальным дядей, имеющим на руках такую полезную справку от психиатра.
Мне пришлось гнать лифт назад, выйти, забежать в ночной «Погребок», взять пакет молока, два йогурта, подумав, сунуть в корзину ещё коробку конфет и пакет замороженных овощей. Молоденькая продавщица пробила чек, дежурно пожелала мне «спокойной ночи», я так же дежурно отшутился тем, что «самые спокойные ночи на кладбище», и уже через пять минут был дома. Хельга спала. Я прошёл в её комнату, поправил одеяло на плече и тихо поцеловал в лоб.
– Я тебя люблю, – сонно прошептала она.
– И я тебя. Никому не говори.
– Это наша тайна-а-а… – зевнув, закончила она, и я прикрыл за собой дверь.
На кухне меня ждал бывший бог с холодной тряпкой на лбу, шишку он себе отхватил почти что кедровую. Видимо, это как-то воздействовало на его психику, и первое время он говорил абсолютно осмысленно:
– Ставр, нам надо серьёзно поговорить о моём переезде.
– В сумасшедший дом? Тебя там всегда ждут.
– Не иронизируй, я там был два раза, и мне не понравилось. Уколы болючие, таблетки горькие, санитары грубые, медсёстры несимпатичные, врачи сами с прибабахом! Нет, я имел в виду какой-нибудь тихий санаторий под вашим Санкт-Петербургом, у холодного моря, под сенью финских сосен.
– Я могу здесь пустить тебе холодную ванну и насыпать морской соли. Удочку дать?
– Не увиливай, – без улыбки продолжил он. – И свою племянницу я бы тоже увёз на недельку-другую. В школе нагонит, она неглупая девочка. А здесь становится слишком опасно. Раньше мы легко меняли жилплощадь и при менее серьёзных проблемах…
– Ну, мне нравится этот город. Мы тут уже почти восемь лет. У Хельги здесь друзья.
– Подруги. Две, Тома и Юля. Остальные так, общение от случая к случаю.
– Ну я не знал, она редко говорит на эти темы.
– А надо знать! Хельга – твой единственный ребёнок, и я, псих, знаю о ней больше, чем ты, отец?! Когда вы в последний раз разговаривали по душам? Вместе ходили в кино? Читали вслух? Да хотя бы во что-нибудь играли вместе?!
– Эд, да сколько можно в конце-то концов! – Я зарычал и сел на железный табурет, сжимая голову руками.
Он был во всём прав. Я мало внимания уделяю взрослеющей дочери. Но у меня не было времени, я собирался и в общем-то почти… Да и неправда это, мы всё время говорим! Господи, вон в замке говорили! И вчера… в этом… тоже говорили о чём-то…
– Ты серьёзно хочешь уехать?
– Нет. Но опасность действительно серьёзна. Девочка выросла, до Выбора считаные дни, а у неё в голове ветер. Из тех, что не бывает попутным ни для одного драккара.
– Она ведёт себя соответственно своему возрасту, – невнятно оборонялся я. – Ну, быть может, конечно, со своими подростковыми заскоками. Но иначе невозможно, мы все живём в социуме, ты бы видел, какие эсэмэс она мне пишет. Я, разумеется, поговорю с ней завтра же утром, не проблема. И кстати, уж в замке мы кучу времени проводим вместе! Она решила стать граничаром. И я сам буду её учить. Эд?!!
Дядя Эдик, не глядя на меня, насыпал молотый кофе в чашку, залил холодной водой из-под крана и неторопливо размешал указательным пальцем. Всё, приступ просветления мелькнул золотым лучиком и вновь исчез в сумерках богов…
– Ставр, ты не помнишь, где мой молоток? Не делай непонимающее лицо, словно бы ты и близко не знаешь, где он и куда ты его спрятал. Верни!
– Что вернуть?
– Молоток! Это такая… штука… – Он задумался, пытаясь собрать мысли в кучу, как пастушья собака овец, но «овцы» были проворнее. – Молоток, это… это… А собственно, кто ты такой? Ты не похож на викинга!
– Я не викинг, – честно признался я. – Хочешь печеньку с мармеладом перед сном?
– А это достойная пища для бога?!
– Думаю, да.
– Тогда давай печеньку, и ты прощён, смертный! – гордо выпрямился дядя Эдик, поставил чашку на стол и, получив печенье, весело упрыгал к себе.
Я глянул на настенные часы, господи, уже почти два часа ночи. Срочно спать. Все дела завтра, все вопросы – с утра, на свежую голову. И хотя, когда я лёг, сна не было ни в одном глазу, но, стоило сомкнуть ресницы, как будто огромная рысь стукнула меня по затылку мягкой тяжёлой лапой. И я рухнул сквозь кровать, пол, пробивая все этажи до самых подвалов, а уже оттуда взлетел в синюю ночь и волшебные сны…
Мне снился старый Будапешт, по которому меня водила Дана. На ней было полупрозрачное облегающее красное платье, волосы собраны в необычную высокую причёску, а тонкие каблуки выбивали дробь на старой мостовой над Дунаем. Помню, я ещё удивился, как она может так легко порхать по брусчатке, но дампир лишь улыбалась в ответ и вечно забегала куда-то вперёд, так что мне приходилось постоянно догонять её.
