Как приручить дракона – 3 - Евгений Адгурович Капба
Не знаю, что он точно хотел сделать, но мой метод противодействия оказался дьявольски эффективным: я отпрыгнул, мигом выдернул нож из кармана, щелкнул кнопкой выкидухи и приставил острие к его потному жирному лбу. Выглядит страшно, но по факту — никаких вен-артерий и важных органов там нет, убить — не убью.
— Какие ваши доказательства? — я спросил первое, что пришло в голову.
— А? — он совершенно по-идиотски скосил глаза на нож и стал делать такие жесты руками, как будто отмахивался от своих друзей, которые слегка потеряли координацию, запутавшись друг в друге и в попытках одновременно, вчетвером, протиснуться через калитку.
Пьяные они были, вот что.
— Бэ. Охолони, мужик, пока я тебе лоб не разрезал, — наконец выдал что-то вразумительное я. — Просто — войди в свою дерьмовую калитку и закрой за собой дверь с той стороны. Мне этот экшн сегодня вечером вообще не нужен, понимаешь?
— А… Ты чего, блатной, что ли? — поинтересовался он, отступая. — Чего там, тебя Пеплом звали, да? Ты, типа, основной теперь тут, вместе с Холодом?
— Учитель я, школьный, — откликнулся я. — Давай, давай, доброй ночи, не знаю, как там тебя…
— Пашка Млосный, — вдруг представился мужик. — Из «Лямбды» мы, это… С Севера приехали, там решили развеяться…
— Да мне фиолетово. Хоть Млосный, хоть Маетный… Спрячьтесь и не буяньте!
Буровая компания «Лямбда», точно! Вышемирская контора, строительная. Скважины, сваи, фундаменты и все такое, по всей России делают. А мужики — вахтовики, потому такие неуловимо похожие. Хорошие же дядьки в целом, за каким бесом они в этот «Рассвет» поперлись?
— Дава-ай, Паш, ну его… — остальные как будто услышали мои мысли и потащили своего товарища во двор. — А ты иди своей дорогой, мужик!
И я пошел. Идиотская ситуация, но чем больше я буду совать везде свой нос, тем больше их будет. Как сказал кто-то из великих: играешь в идиотские игры — получаешь идиотские призы.
Так или иначе, когда я дошел до родного подъезда дома номер три по улице Мира, у меня на руках уже было сорок подписей. Это к восьми часам первого дня сбора! А у Зборовского, который с самым мелким из сыновей на плечах тоже обходил райончик (в основном наши четырехэтажки) — у него было восемьдесят семь! Мы уже преодолели минимум!
— Ты победишь, — сказал я. — Мы им положим на стол целую пачку бумаги! Если там будет не сто, а тысяча подписей — черта с два они смогут тебя проигнорировать. Даже если комиссия прицепится к оформлению — все не запорют!
— Как-то легко получилось, — Зборовский выглядел растерянным. — Они прям радовались, что я в это дело влезаю.
— Ага, — ухмыльнулся я. — Это как в универе, когда нашелся дурачок, который будет старостой. Помнишь?
— Помню… — лицо журналиста даже почернело. Он глубоко вздохнул и выдал: — Проблема в том, Серафимыч, что я и был этим дурачком!
* * *
Глава 5
Опосредованное общение
Самыми активными сторонниками Зборовского стала чета Шиферов. Громогласные кхазады развернули дикую агитацию не только среди своих соплеменников, но и вообще — по всему предполагаемому будущему избирательному округу. В него входил весь район четырехэтажных местных «хрущевок», от улицы Бакланова до улицы Скаутов, от Земской до Мира. Девятнадцать жилых домов, два садика, одна школа, котельная, магазины, питейные заведения, мини-рынок, скверик, дом культуры. Что-то около трех или пяти тысяч жителей.
Беседка напротив нашего подъезда стала избирательным штабом, снага-доминошники — активистами. Они все были в кармане у Шифера, он ведь периодически подпаивал и подкармливал зеленокожую братию, да и вообще — был мужиком домовитым, хозяйственным, который постоянно держал нос по ветру: какие где есть шабашки, халтурки и делишки, куда что можно загнать, продать и пристроить, и где что-то безнаказанно позволительно приватизировать, поиметь и сдать на вторчермет. И потому пользовался у оседлых, условно цивилизованных орков старшего возраста непререкаемым авторитетом.
— Шифер-нах голова-а-а! — говорили они. — Я б ему палец в рот не положил, ять!
Да и Женю Зборовского гоблины и снага уважали: для него ведь точно не было ни эллина, ни иудея, он, не стесняясь, давал в печать носатые рожи гоблинов, если они вдруг оказывались потрясающими сварщиками или слесарями, писал материалы о водителях-снага, которые работали на снегоуборочных машинах в февральскую пургу. А в колонке «Рецепты от Вышемирских шеф-поваров» как-то раз появился «Завтрак людоеда» — народный троллиный рецепт тушеного мяса с подливой на основе томатной пасты.
Конкурент у Зборовского намечался один: действующий депутат Вышемирского Земского собрания по фамилии Кравченко. Бывший директор «Теплосети», вышел на пенсию пару лет назад, но в собрании — остался. Нормальный мужик, ничем не примечательный. Директор себе и директор, из обычных. Про таких говорят — «человек системы». Он жил в четырехкомнатной квартире на улице Скаутов, ходил в те же магазины, что и мы, курил у подъезда и здоровался со всеми за руку.
В четверг он подошел к нашей беседке, где Шифер и снага составляли план-захват вселенной (то есть — поддержки Зборовского, конечно) при помощи набора домино, четырех штофов водки, трехлитровой банки с солеными огурцами, двух простых карандашей и пачки желтоватой писчей бумаги.
— Здорово, мужики, — сказал Кравченко. — А где там Женя?
Со Зборовским он был в неплохих отношениях, журналист ведь писал про разные предприятия, в том числе — и про «Теплосеть». А орки и гном напряглись: все-таки конкурент! Депутат! Человек нынешнего предводителя! Я в это время как раз на балкон вышел, чайку попить и обозреть окрестности, набираясь храбрости перед тем, как позвонить Вишневецкой. Два дня не звонил…
— ИДИОТ, — сказал дракон.
— Идиот, — вздохнул я, соглашаясь.
Тем временем Зборовский показался из-под козырька подъезда, подошел к Кравченке, и они поздоровались за руку. А потом экс-директор сказал:
— Молодцом, Жень. Все правильно делаешь. Я думал не выдвигаться, но теперь — точно выдвинусь, чтобы ты победил.
— А… — Зборовский замер с открытым ртом. — В каком смысле — чтобы я победил?
— А ты думаешь, что один тут такой патриот? Думаешь, я не вижу, что происходит? — Кравченко потер лицо руками.
— Но почему вы тогда… — журналист
