Проклятие новичка - Дмитрий Зимин
— Мефистофель — такая же личность, как я или ты, — добавила Патриция. — У него есть гражданство, права, обязанности… А также работа.
— Я служу дворецким в семье госпожи более трёхсот лет, — в голосе Иск-ина сквозила гордость.
— Мефистофель — член семьи, — кивнула Патриция. — Лично я всегда думала о нём, как о добром дядюшке.
— Приятно это слышать… племянница, — откликнулся Эхейех. — Мне тебя не хватало.
Город приближался неотвратимо, как болезнь. Его накрывало серое грибовидное облако, из которого тут и там торчали высокие, раскрашенные в красно-белую полоску трубы.
Они-то и создавали непередаваемый колорит: выходящий из них густой дым бесперебойно пополнял собой облако смога…
Мефистофель сказал, что берёт энергию из окружающей среды, — вспомнил я. — То есть, существование иск-инов достаточно безвредно — с экологической точки зрения.
— Что это? — указал я Патриции на трубы. Девчонка вновь посмотрела на меня, как на дурачка.
— Это же Ад, Макс, — сказала она. — Подумай хорошенько.
Я моргнул.
— Ты хочешь сказать, — бросив неприязненный взгляд на трубы и дым, я содрогнулся. — Что там… жарят грешников?
— Не жарят. А поджаривают, — наставительно поправила Патриция. — Они ж не стейки. Хотя согласна, разница весьма условная.
Увидев моё лицо, она расхохоталась.
Впервые я слышал от Патриции такой заливистый, ничем не сдерживаемый смех.
— Мефистофель, он купился, — выдавила она сквозь икоту.
— Очень хорошо, госпожа.
— Никогда не надоедает… — Патриция стукнула меня по коленке.
Я не стал развивать тему. Ну дымит там что-то, и дымит. Меньше знаешь — крепче спишь.
Не доезжая до облака дыма, мы свернули со скоростной трассы на более тихую. Здесь почти не было машин, вокруг простирались покрытые каким-то синим злаком поля, а в деревьях по сторонам дороги пели птички.
— Родители не любят бывать в городе, — пояснила Патриция. — Они почти не выезжают из своего поместья.
— Так ты богата? — спросил я.
Впереди показались громадные ворота, выкованные, казалось, из завитков чёрного пламени. На верхней арке сияла надпись готическими буквами: "БОЙНЯ — 45".
Мы въехали под надпись.
Я невольно поёжился.
— Родители богаты, — пожала плечами Патриция.
— Но ты, как наследница…
— Учитывая практически бесконечную продолжительность жизни, институт наследования здесь популярностью не пользуется, — сказала девчонка.
Судя по тону, её и впрямь это мало волновало.
Мефистофель остановил машину напротив входа в довольно милый особняк, с колоннами, портиками и острыми, как свечки, кипарисами вдоль подъездной дорожки.
На ступенях стояла… дама. За неимением другого слова.
На ней было обтягивающее чёрное платье — и поверьте мне на слово: тут БЫЛО, что обтягивать.
Чёрные волосы спускались до талии двумя волнами, создавая эффект живого тёмного пламени.
Ногти, губы и глаза были красными — как у изрядно разъярённого быка…
— А вот и мамочка, — тихо простонала Патриция.
— Это плохо? — так же тихо спросил я.
Экзотическая внешность дамочки вызывала некоторые… опасения.
— Я надеялась, что нас встретит папа.
— Господин Тот будет дома только к вечеру, госпожа, — отозвался Мефистофель. — Простите, что не сообщил этого раньше.
— Пустяки, — рассеянно откликнулась Патриция. — Я сама должна была спросить.
— Госпожа Иштар отправила ему сообщение о том, что вы в городе, госпожа. Госпожа?..
— Да, Мефистофель?
— Только хочу напомнить: госпожа Иштар питает к вашей особе безграничную любовь.
— Безграничную, — пробурчала Патриция. — Вот то-то и оно… — и с мрачным лицом полезла из автомобиля — дверь как раз распахнулась.
— Девочка моя! — госпожа Иштар протянула обе руки, и посеменила к дочери.
Узкое платье мешало ей двигаться — но мешало каким-то удивительным образом, заставляя колыхаться все части её пышного, я бы даже сказал, ЩЕДРОГО тела.
Как желе на пружинках — описал такое один видный специалист…
— Здравствуй, мама, — покорно сказала блудная дочь.
Дама в чёрном осторожно обняла Патрицию и клюнула воздух с обеих сторон от её ушей.
— Почему так долго? — укоризненно спросила она.
— Прости, я собиралась приехать, — начала оправдываться Патриция.
— Я спрашиваю, почему ты так долго не стригла волосы, дорогая. Кончики совсем посеклись.
Патриция бросила на меня взгляд застреленной злым охотником мамы Бемби.
— Я тоже рада тебя видеть, — промычала она.
Я подошел ближе. Несмотря на нечеловеческие усилия, мой взгляд стремился прилипнуть к какой-нибудь части тела госпожи Иштар. И больше никогда, никогда не отлипать.
— Я вижу, ты привезла с собой парня, лапочка? Ну наконец-то! Спустя все эти годы, я была уверена, что тебя интересуют только девочки. Бедняжка…
— Он не мой парень, мама.
— Решила отбить у соперницы?.. — подняла бровь госпожа Иштар. — Одобряю, — она оглядела дочь с ног до головы. — Как только я узнала, что ты приедешь не одна, тут же попросила Мефистофеля приготовить кроваво-розовую спальню. Ну знаешь, ту, где кровать сердечком, а на потолке зеркало… Думаю, ВАМ там будет ОЧЕНЬ удобно.
— Мы займём РАЗНЫЕ спальни, мама, — прошипела Патриция, бросая на меня предостерегающий взгляд.
— К сожалению, это и предсказал твой отец, когда узнал, что ты приехала с другом, — и госпожа Иштар тоже посмотрела на меня. А потом подмигнула.
Честное слово: если бы рядом не было Патриции, мои штаны бы уже ДЫМИЛИСЬ.
— Здравствуйте, — сказал я, улыбаясь своей самой лучшей улыбкой для знакомства с родителями. — Меня зовут Макс.
Я не стал добавлять "Безумный". Насколько подсказывает опыт, родители этого не ценят.
— О-о-очень приятно, — госпожа Иштар протянула мне руку. Держала она её так высоко, что становилось понятно: НИ О КАКОМ рукопожатии и речи быть не может.
От её кожи шел тяжелый и сладкий запах кладбищенских лилий…
— Я рада, что дочь наконец-то приехала с ДРУГОМ, — встав между мной и Патрицией, госпожа Иштар взяла нас под руки увлекла вверх по ступеням. — Честно говоря, мы с отцом уже потеряли всякую надежду.
Я закашлялся.
— Госпожа Иштар, должен вам сказать…
— И это неудивительно, учитывая то, как она выглядит, — повысила голос любящая мать. — Почти без косметики, и вещи всегда такие невзрачные… Я всегда говорила: личико только выиграет, если ты будешь наносить побольше туши… — бросила она дочери. Патриция запыхтела. — Скажите, Макс, моя дочь всё ещё предпочитает это глупое прозвище?
— Э… Какое прозвище?
— Патриция. Она придумала его ещё в детстве. Понятия не имею, зачем она это сделала… Инферналия — такое красивое имя для девочки.
Я чуть не свернул себе шею, стараясь разглядеть лицо Патриции.
— Тебя зовут ИНФЕРНАЛИЯ?
Не смог удержаться.
НИКТО бы не смог.
— Это всё странная, непонятная мне мода, — госпожа Иштар ловко втолкнула нас в распахнутые настежь двери особняка. — Например, дочь одной моей подруги, Тиамат — помнишь её, Ини? На твоём девятом дне рождения бедная девочка так объелась варенья из пауков… Так вот: теперь она требует, чтобы её