Тень врага - Василий Анатольевич Криптонов
При трудоустройстве мне выдали медальон — являющийся чем-то вроде удостоверения личности. Витман объяснил, что такими обладают все маги, работающие на него. Медальон позволял своему обладателю как посещать само здание тайной канцелярии, так и проникать в помещения, находящиеся под магической охраной особистов.
Я вытащил медальон из-под рубашки и поднёс к двери. Та чуть заметно осветилась знакомым зелёным светом — похожим на тот, каким светились двери наших комнат в академии.
Дверная ручка поддалась. Я потянул её на себя, тихонько вошёл. И застыл на месте: Федота в кровати не было.
Я увидел примятую постель, штатив с капельницей и свисающую со штатива длинную прозрачную трубочку. Покачивающаяся трубочка заканчивалась иглой. С иглы капало лекарство.
Несколько секунд назад Федот был ещё здесь… С этой мыслью я ринулся в сторону. Вовремя — в следующее мгновение мне на затылок должен был опуститься стул.
Я перехватил руки, держащие его. Одну сдавил, заставив разжаться, вторую вывернул за спину нападающего — он издал сдавленный стон.
Я поставил глушилку. И негромко, холодно проговорил:
— Ты сдурел?
— Бес попутал, ваше сиятельство, — хрипло покаялся Федот. — Пустите, больно!
Я разжал руки.
Федот отступил к кровати. Аккуратно, чтобы не стукнул, поставил рядом с ней тяжелый стул. Потёр запястье. Пробормотал:
— Ну и хватка у вас, Константин Александрович — дай вам бог здоровья…
— Да я-то здоров, — хмыкнул я. — А вот ты — чего вскочил? Надоело лежать, выписываться собрался? Или расстроился, что меня не добил — решил закончить дело?
— Помилуйте! — Федот всплеснул руками. — И в мыслях ничего такого не было!
— Не было — а сам чуть по башке не огрел?
— Дак, сами посудите… — Федот уселся на кровать.
Заботливо заправил за штатив болтающуюся трубочку с иглой. Отхлебнул морса из стакана в серебряном подстаканнике, поставил стакан обратно на тумбочку.
Я заметил, что грудь Федота под распахнувшейся пижамой забинтована. Подошёл, перекрыл лекарство в колбе — чтобы не капало попусту.
Федот проследил за моими действиями с уважением. И продолжил:
— Сами посудите: ночь. Я — едва в чувство пришедши. Клавдия Тимофеевна, храни её Христос, самолично мне доброй ночи пожелали. Сказали, что до утра сюда ни одна тва… никто, то есть, не сунется. Я, было, снова задремал. И вдруг — в палату ломятся, чёрт его знает кто! Я же вас, ваше сиятельство, поначалу-то не разглядел, темно больно. Да и, говоря по чести, не ожидал увидеть. Думал, что это…
Он вдруг замолчал.
— Договаривай, — потребовал я. — Думал, что — кто?
Федот развёл руками:
— Да откуда же мне знать? Из-за кого-то ведь я здесь, в больничке, оказался — так? Стало быть, было кому отправить. Вместо того, чтобы сразу на тот свет, уж извиняйте за откровенность. А ежели на тот свет отправить с первого раза не вышло — значит, придут ещё. Это уж — как пить дать. Про этот закон вам самый зелёный пацан из уличной банды расскажет.
Н-да, резонно.
— Ты мне зубы не заговаривай, — буркнул я. — Про ваши законы рассказать я тебе и сам могу. А ты расскажи, для чего в меня стрелял.
— Христом богом, ваше сиятельство! — Федот побледнел. Всплеснул руками. — Верите, нет ли — едва в чувство пришедши, да как вспомнил, что было — думал, с перепугу заново помру. Мыслимое ли дело — руку на вас поднять?.. Не в себе я был, клянусь! Как есть, не в себе!
— А в ком?
— Не могу знать, ваше сиятельство. — Федот понуро опустил голову. — Грешным делом, когда в церкви, на проповеди, батюшка про бесов рассказывал, бывали у меня сомнения — так ли оно? Никто ведь из ныне живущих тех бесов в натуральном виде не встречал. А вот, поди ж ты! — Федот перекрестился. — На своей шкуре испытать довелось. Будто кто за спиной у меня стоит, да нашептывает: «Убей! Убей! Ты ведь — ненавидишь его!» Это вас, стало быть, ваше сиятельство, — пояснил он.
— А ты меня ненавидишь? — заинтересовался я.
— Да нет же! Предан вам всею душою и сердцем!
— Врёшь.
— Ну… — Федот замялся. — Каюсь, было — что вы мне поперек горла встали. Это, когда в дом ко мне ворвались, да учинили там… За что мне было вас любить? Да только — с тех пор уж сколько воды утекло! Ныне мы с вами — первейшие друзья и соратники. Али подводил я вас хоть раз?
— Не подводил, — признал я.
— Вот! А кто старое помянет, тому, известное дело — глаз вон. Я ведь о чём толкую? О том, что бес этот, за спиной моей стоящий, нашептывал, чтоб ему пусто было! И противиться тому бесу — мочи не было никакой. Верите: руки, ноги — будто не мои стали. Будто сама собою рука за револьвером полезла, а палец на скобу лёг… Не виноватый я, ваше сиятельство! Христом-богом клянусь, не виноватый!
Следующим движением Федот явно собрался соскочить с кровати и бухнуться на колени.
Я остановил его взмахом руки. Федот с готовностью замер.
— Ладно. Верю, — сказал я.
Не поверить было сложно. Федот красочно и во всех деталях описал ощущения, которые испытывал я сам — стоя в телефонной будке. Что-то подобное мы с Витманом и предполагали. Никаких резонов ни для того, чтобы меня предать, ни для того, чтобы вдруг возненавидеть, у Федота объективно не было.
Глава 7
Бес
Федот с облегчением выдохнул. Предложил:
— Угоститься не изволите ли — чем бог послал?
Распахнул дверь тумбочки, принялся вытаскивать оттуда какую-то снедь.
— А ты тут, смотрю, хорошо устроился, — усмехнулся я.
— Да есть у меня зазноба, — расплылся в улыбке Федот, — справная баба. Как узнала, что со мной приключилось — мигом прибежала. Столько понатащила — хоть богадельню открывай. Клавдия Тимофеевна говорят, насилу от её забот отбились… Вот, не угодно ли? — Он развернул вышитую салфетку, разложил на тумбочке ватрушки и ещё какую-то выпечку. — Угощайтесь, ваше сиятельство!
— Спасибо.
Я сел на стул, которым пять минут назад едва не огрёб по затылку. Взял ватрушку. Бессонная ночь, дополненная двухчасовой тренировкой, давала о себе знать: жрать хотелось здорово.
— Скажи мне вот что, Федот Ефимович.
— Весь внимание, — мгновенно подобрался Федот.
— Этот вот бес, о котором ты говоришь… Ты ведь его не видел, так?
— Истинно так, ваше сиятельство. Не видал.
— А кого видел? Расскажи подробно
