Гребень Дяди Нэнси - Саша Фишер
— Привет.
— Алоха, — не вставая, сказал «гоплит». — Тебе не светит, нищеброд, так что проходи мимо.
— Да я не внутрь, я просто поболтать.
— А… — стражник затушил бычок о подошву сандалии и отбросил его в сторону.
— Не аншлаг?
Он промолчал, смерил меня хмурым взглядом и поднялся, опершись на копье.
— Извини, не хотел хамить. Можно спросить?
— Валяй.
— Ты как на эту работу устроился?
— А с чего ты решил, что я живой человек?
— Разве нет? Ты белый… Ну, белокожий. Местные НПС обычно смуглые или черные.
— Расист ты, как я посмотрю, — стражник заржал. — Да ладно, нормально все. Я меня был премиальный доступ на три месяца, друзья подарили. Я раскачал перса, увлекся, а потом время закончилось, я хотел продлить аккаунт, и мне выкатили счет. Так-то я таксую, на жизнь мне вроде хватает, а тут такая сумма оказалась… Ну я и написал в поддержку, мол, можно как-то решить этот вопрос. А мне говорят, базаров ноль. Вот у нас есть биржа, где частные игроделы в свои пространства нанимают привратников и внутренних лоа. «Колоссариуму» как раз требовались бойцы. Условия простые — я три дня в неделю стою по смене на воротах, и еще один — дерусь у них на арене. Они оплачивают мне премиальный аккаунт и зарплату в франках. На себя мало остается, но хоть так.
— Прикольно… О, тогда ты сможешь мне еще один совет дать? Я тут второй день всего, пока даже не разобрался. Хочу для начала денег заработать, у меня базовый. А то чувствую себя совсем как лох.
— Топай в «Шапито Канкан-Сатан», там как раз любят таких лошков, как ты. И оно открыто. Топай в сторону ворот Эрзули, это вон туда, — стражник махнул рукой, указывая. — Там довольно мерзко, но платят неплохо.
— Ага, спасибки. А как я узнаю место?
— Ты услышишь. Ну и не перепутаешь его ни с чем. Там еще чувак на входе выдувает мыльные пузыри непристойные. Это уже зона восемнадцать плюс, туда детей не пускают. Но еще не настоящее порно, так, маты на стенах и сиськи-письки можно показывать.
— Ладно, потопал я. Удачи тебе.
Народу на Рю-де-Бурбон опять было много. Рядом с окрашенным в разные цвета высоченным столбом толпился народ всех цветов кожи, который выкриками подбадривал тощего паренька в одних трусах. Он корячился где-то на высоте второго этажа. По всей видимости, ему надо было взобраться на самый верх, чтобы сорвать оттуда большой переливающийся пакет.
Прошел мимо. Рядом с летней террасой здоровенного ресторана черный парень неритмично бил в барабан и выкрикивал слово «Карамболь!» Я посмотрел на фасад. Точно. Это было название заведения. Странный метод рекламы. Не задерживаясь, пошел дальше. Мимо скачек опоссумов, водных игр «Жемчужная карусель», нескольких мест с неразборчивым набором букв на вывесках, куаферной и прачечной. Прачечная? Здесь еще и кто-то что-то стирает? Подошел ближе. «За два франка отмоем любые пятна и исцелим раны». Понятно. Иду дальше.
Через десяток домов я обратил внимание на гирлянды красных флажков, болтающихся над улицей. Некоторые прохожие рядом с ними разворачивались и шли обратно. Похоже, здесь начиналось пространство «для взрослых».
На первый взгляд, разницы особой не было. Лишь звучавшая на краю слышимости музыка сменила тональность. Будто стало больше низких частот, отдававшихся пульсом где-то внизу живота.
Гоплит был прав — пройти мимо шапито было трудно. Его фасад украшали развевающиеся флаги и маркиза черно-красного цвета. Рядом с входом топтались две макаки, одетые в костюмы средневековых шутов и немелодично стучали в тарелки. Перед входом толпился народ. Такое впечатление, что это была не очередь желающих попасть внутрь, а просто такие люди, которым нравится, когда через них проталкиваются. Сначала я, как умный, встал в очередь, но когда понял, что она не сдвинулась с места, то попробовал пробиться ко входу. Никто не протестовал, меня хлопали по плечам, а один раз даже по заднице, но пропускали.
Внутри пахло зоопарком, человеческим потом, прелой соломой и еще чем-то незнакомым. Клоун в огромном рыжем парике и крошечной черной шляпке стоял у полосатой кулисы, зияющей прорехами, и метко кидал игральные карты по одной в черный цилиндр фокусника, стоявший напротив. На моих глазах туз пик, шестерка треф и дама червей скрылись в черном бездонном провале. Не попала только десятка бубен. Ударилась о поле, скатилась в опилки и осталась стоять вертикально.
— Десятка бубен украла бульон, — сказал я. Клоун встрепенулся, сунул колоду в карман и выпрямил спину.
— Добрейший вечерок, мсье. На зрительскую трибуну обычную — один франк, зрительскую трибуну особенную — три франка.
— И вам здравствуйте, — сказал я. — Не напомните, мсье клоун, чем у нас особенная трибуна от обычной отличается?
— О, это очень просто! — клоун подскочил ко мне и приобнял за плечи. Признаться, мне стоило немалых усилий, чтобы не отшатнуться. Меня окатило густой смесью запахов табака, нафталина и «бабушкиных» духов. — Зрители обычной трибуны только смотрят, а «особенные» могут совершать любые действия.
— Хм… Любые действия — это так заманчиво… — я аккуратно снял руку клоуна со своего плеча.
— Вы морочите мне голову, мсье, — клоун заглянул мне в глаза. На мгновение его зрачки стали вертикальными, потом расплылись бесформенными кляксами. — У вас нет ни одного франка.
— В точку, мсье клоун, — я развел руками. — Я пришел сюда, чтобы их заработать. Ваше замечательное заведение может дать мне такую возможность?
— Любые действия?
— Что?
— Вы даете свое согласие на любые действия?
— А у меня есть варианты?
— Нет.
Первым желанием было развернуться и уйти. Судя по глумливому выражению лица под красно-белым гримом, «любые действия» — это было вовсе не про чтение книжек вслух или, скажем, катание на велосипеде. Я попятился к выходу, но тут же отвесил себе мысленного пинка. Это игра, черт возьми! Чего я боюсь? Если мне не понравится здесь, я просто
