Дозоры: Последний Дозор. Новый Дозор. Шестой Дозор - Сергей Лукьяненко
– Спасибо, очень ценное мнение, – сказала Ольга. – Еще вопросы?
– Дмитрий, а вот другая ситуация… – спросили из зала. – Вы, обычный человек, мен… то есть полицай… тьфу, простите! Простой полицейский, ничего не знающий об Иных. Ночью наталкиваетесь на существо, которое по всем повадкам напоминает вампира… ну или оборотня… Как вы поступите?
– Пистолет достану и постараюсь задержать, – ответил Пастухов.
Зал, похоже, удивился. Повисла тишина. Пастухов заерзал на месте.
– Вы не подумайте, что я герой какой-то ненормальный… – виновато сказал он. – Но я-то что подумаю? Что это псих какой-то обрядился вампиром или оборотнем. Значит, можно арестовывать. Чего он против пистолета-то сумеет? А вот если знаю, ну… вот как я немножко про вас знаю… тогда нет, конечно. Ходу дам! Но вы же хотели узнать, как обычный мент среагирует… то есть полицейский…
Я тихонько приоткрыл дверь и вышел из зала.
Что-то мне не нравилось происходящее. Решительно не нравилось. С каких это пор Ночной Дозор стали готовить для взаимодействия с человеческими силовыми структурами? Люди сами по себе, мы сами по себе. Так было. Всегда. Или не всегда?
Нет, мне решительно это не нравится.
– Тебе тоже скучно стало?
Я обернулся. В сторонке, у стеночки, стоял Лас и тихонько курил, пряча сигарету в кулак будто школьник.
– А ты чего? – растерялся я.
– Что нового может мне сказать мент? – риторически спросил Лас. – Помню, лет пять как, встретил я одного милиционера, который играл на флейте «Щегленка» Вивальди. Вот тогда я удивился!
– Ну почему бы человеку не иметь такое хобби? – пожал я плечами. – Пусть он хоть трижды полицейский – играет себе и играет!
– Да, но не стоя зимой, в снегопад, на посту! – возразил Лас. Подумал секунду и добавил: – Хотя играл он фигово, скажу честно. На троечку.
Я покачал головой. Мне никогда не встречались ни милиционеры, ни полицейские, играющие на флейте. Мне вообще не встречалось и десятой доли тех забавностей, что наблюдал вокруг себя Лас. Вот всяких гадостей встречалось в избытке, а забавностей – нет.
– Во-первых, меня не позвали на лекцию, – начал я.
Лас понимающе кивнул и шепотом произнес:
– Да, я бы тоже обиделся!
– Во-вторых, мне вообще странной кажется вся эта тема, – продолжил я, проигнорировав шпильку. – Мы что, готовимся к каким-то катаклизмам?
– Стабильности нет, – сказал Лас. – Террористы опять захватили самолет.
– Какой самолет? – насторожился я.
Лас посмотрел на меня с подозрением. Потом спрятал окурок в карманную пепельницу и помахал рукой, разгоняя дым.
– Проехали. Это просто фигура речи. Антон, ты вокруг посмотри! На человеческий мир! Вы все Великие, могучие маги, вам неинтересно на обычную жизнь смотреть. А мир лихорадит, финансовый кризис за финансовым кризисом, валюты скачут, в развитых странах правительства падают, революция за революцией в малоразвитых странах. Между тем враг наш хитер и силен, он идет в наступление…
– Вроде бы с Дневным перемирие, – заметил я. – И Завулон не зловреднее обычного…
– Завулон? Ха! – Лас саркастически рассмеялся. – Он мелкая сошка. А наш враг – царь Тьмы!
– Дьявол? – уточнил я. – Ну так нет особых оснований полагать, что он существует… Ты покрестился, что ли?
– Спрашиваешь! – Лас гордо запустил пальцы за ворот и продемонстрировал новенький блестящий крестик. – Покрестился, исповедался, причастился… все дела!
– Хорошо, что не соборовался… – съязвил я. – Ну все, теперь силы зла обречены.
– Не иронизируй, – обиженно сказал Лас.
Мне стало неудобно. В конце концов, вера – это личное дело каждого. Иной он или человек… Вон Арина, уж на что ведьма – все равно ведь верит!
– Извини, я не прав, – сказал я. – Поскольку вопрос существования Бога принципиально неразрешим…
Лас покровительственно похлопал меня по плечу.
– Ничего-ничего. Я понимаю. Но ведь ты не будешь отрицать, что в мире нарастают противоречия между странами, неразрешимые мирными методами, растет финансовая нестабильность, терпят крах традиционные экономические, политические и социальные модели?
– Не буду, – признал я.
– Ну так в этих условиях Дозоры просто обязаны готовиться к мерам по защите человеческого поголовья!
Мне показалось, что я ослышался.
– Чего – человеческого?
– Поголовья. Ну, населения, – поморщился Лас.
– Как-то ты невежливо о людях, – сказал я.
– А разве они заслужили другого? – удивился Лас. – Две тысячи лет, как людям дана была благая весть! И что за это время изменилось? Войны, насилие, подлости и гнусности!
– В целом все равно прогресс есть, – не согласился я. – Раньше во время войны людей истребляли или превращали в рабов, крестьяне умирали с голоду…
– А теперь во время войны пытают и травят газами в концлагерях, бомбят высокоточными бомбами или, в лучшем случае, захватывают страну экономически и превращают в бесправных сателлитов. А там, где нет войны, дурят своих и держат их за скотов. – Лас развел руками. – Какой-нибудь Чингисхан, Ксеркс или Калигула были, пожалуй, честнее. Так что уважать людей пока не за что.
Я начал потихоньку заводиться.
– Лас, мы – Ночной Дозор. Мы защищаем людей, а не презираем их…
Лас поморщился. И, понизив голос, сказал:
– Слушай, Антон… Ну, ты это… Высший маг. Начальник, и вообще. Но давай сейчас неофициально, по-дружески?
– Давай.
– Тогда не вешай мне лапшу на уши, что мы людей защищаем, – спокойно сказал Лас. – Мы ими управляем… помаленьку. И мешаем Дневному Дозору управлять людьми так, как они считают правильным. Какая защита, если мы вампирам лицензии на людей выдаем? Какая защита, если на каждое сделанное нами доброе дело Темные получают право совершить зло? Мы себя защищаем! Свой образ мыслей, свое удобное существование, свою долгую жизнь и отсутствие человеческих проблем. Да, мы хорошие, а Темные – плохие! Поэтому мы не согласны относиться к людям совсем уж как к скоту. Но мы ведь не считаем их равными себе!
– Считаем, – упрямо сказал я.
– Ой ли? – Лас засмеялся. – Ты когда последний раз жил человеческой жизнью, Антон? Так, чтобы считать в кармане деньги до зарплаты, унижаться перед мелким человеческим чиновником, получая нелепую справку, мыкался по обшарпанным поликлиникам, добиваясь от усталых врачей лечения, стоял в двухчасовой пробке – потому что ради очередного вождя перекрыли пол-Москвы, увертывался от несущейся по встречке машины с мигалкой и «особыми» номерами?
– В Москве изрядно людей, которые тоже не считают каждую копейку, не унижаются перед чиновником… – начал я.
– Конечно, и они считают окружающих скотами, – кивнул Лас. – Тех, у кого на машине нет мигалки, а в бумажнике – пары кредиток от крупных иностранных банков. И если ты ведешь себя как они – а ты, прости, именно так себя ведешь, просчитав линии вероятности, реморализовав на пару минут встречных хамов, расплатившись в магазине служебной карточкой, у которой вообще лимита нет…
– Почему ты думаешь, что у служебных карточек нет лимита? – поразился я.
– Я проверил, – усмехнулся Лас. – Ты, похоже, стараешься жить в рамках якобы начисляемой тебе зарплаты? Посчитай как-нибудь из любопытства, убедишься, что давно уже тратишь в два-три раза больше, чем зарабатываешь! Единственный лимит – твое внутреннее чувство
