Санклиты 2 и 3. Охотница. Ангел Губитель - Елена Амеличева
С трудом сдержав стон, мне пришлось последовать за ним. Что ж, тогда план видоизменяется. Сначала посмотрим, куда эта тварь так спешит, а уж потом под белы рученьки и под ясные очи Драгана. Глава клана как раз уже, наверное, дошел до нужной кондиции, превратившись в огнедышащего дракона. Вот и будет ему на ком выместить злость.
Надо бы теперь, когда между нами нет людей, держаться подальше от Крота. Прижимаясь к стене, я сбавила шаг. И как раз вовремя – мужчина остановился у какой-то решетчатой двери, пристально огляделся и нырнул внутрь.
Чуть подождав, я последовала его примеру и едва не налетела на него и на еще одного, весьма колоритного персонажа – нормальными жизнь меня не балует.
Высоченный, даже Горан едва был бы ему по плечо, мощный брюнет, с шикарной шевелюрой до плеч и короткой бородой. Черное длинное пальто как у Ван Хельсинга. Но запомнилось мне почему-то не это, а тень на стене за ним. Она подрагивала, будто живая, и делала незнакомца похожим на огромную таинственную бабочку.
Совершенно забыв про Крота, я вглядывалась в него изо всех сил. Внутри крепла уверенность, что эта встреча из тех, что можно назвать судьбоносной и не переборщить.
Сила, необъятная мощь, боль – в нем переплелись в изначальном, незамутненном виде. Он был будто карающий меч, устремленный в небеса; крик, облаченный в человеческую плоть, в которой ему тесно, душно и темно.
Не знаю, кто он. Точно не санклит и не человек. Да и сама попытка свести его к этим понятиям казалась кощунственной – это было просто неприменимо к нему. Нельзя этого делать – как нельзя собрать звездное небо в пробирку, дать определение любви, понять смысл жизни и повернуть время вспять.
Меня не интересовало, кто он, зачем встречается с этим гнусом вдали от человеческих глаз, что будет дальше. Я не видела в нем мужчину, врага или друга. Просто хотелось не отрывать от него взгляд, зависнув между небом и землей – словно нет ничего важнее.
Все встанет на свои места – когда придет срок. Это единственное, в чем я могла быть уверена.
Когда он положил что-то на ладонь Крота и пошел прочь, мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы сдержаться и не пойти за ним, смиренно ступая шаг в шаг.
Прижавшись к стене и стиснув кулаки так, что ногти исцарапали ладони, я помотала головой, чтобы избавиться от наваждения. Что это было? Даже сейчас часть меня жаждала догнать его – лететь, как обезумевший мотылек, прямиком в ровное древнее пламя, чтобы сгинуть без следа.
Погрузившись в безумную круговерть незнакомых чувств, я совершенно забыла о Кроте. Поэтому когда он на обратном пути поравнялся со мной, шокированными оказались оба.
– Саяна?! – его голос сорвался до визга.
– Не ожидал? – мисс Хайд была рада размяться.
Щуря подслеповатые глаза, мужчина начал отступать. Чувствуя себя удавом, который теснит крысу в угол, я двинулась на него.
– Это тебе за Алекса! – матерчатый пакет со средством от кротов взмыл в воздух и обрушился на него.
– Не надо! – он прикрыл голову руками.
– Надо! – я вновь нанесла удар. – Это – за меня! А это – за малышей и подростков!
Крот рухнул на колени и пополз.
Мне легко удалось поднять его за воротник куртки, и мисс Хайд с размаху вкатила ему смачную затрещину.
– Это цветочки, мразь! – рявкнула я. – По сравнению с тем, что с тобой сделает Драган!
– Мечтай! – неожиданно оскалился мужчина.
Что ж, даже крыса показывает зубы, если ее загнать в угол.
Метнувшись к двери с решеткой, он щелкнул замком и торжествующе засмеялся.
– Думаешь, перехитрил? – я усмехнулась и достала из кармана небольшую коробочку – ту самую, что помесь Бабочки и Ван Хельсинга положил на ладонь Крота несколько минут назад. Несложно было вытащить ее, когда мисс Хайд мутузила этого подонка.
Я сняла крышку и увидела, что на серой бархатной подложке покоится матово-черная капсула, напоминающая небольшое яйцо. Оно открылось как матрешка. Внутри была тонкая серебристая игла.
Любопытно.
Улыбка сползла с лица мужчины. Теперь он стал похож на ребенка, которому дали вожделенную игрушку, а потом отобрали.
– Нет! – гад вцепился в решетку костлявыми пальцами. – Сука!
– И почему люди расстраиваются, когда с ними поступаешь так же, как они с тобой? – я пожала плечами и пошла прочь, оставив Крота выть и скулить за дверью.
Вибриссы без проблем вывели к выходу. Мне легко было вновь влиться в поток людей, но глубоко внутри в душе навсегда поселилась тоска – по тому, чья тень трепетала, словно бабочка.
Я вышла из метро. Уже почти стемнело. Пахло бензином и свежей выпечкой. С неба, мутнеющей синевой оттеняющего свет фонарей, зазывный блеск витрин и яркие пятна рекламы, прямо за шиворот падал петербургский «снегодождь». Под ногами недовольно хлюпало и чавкало. Но мне было все равно. Открыв душу насквозь промокшему городу, я бездумно шагала вперед.
Свобода! Пусть и ненадолго, но она моя!
Руки сами по себе достали плеер и воткнули наушники в уши. Случайный выбор, как всегда, оказался вовсе не случайным.
Я вижу небо, в нем тишина.Я поднимаюсь в небо, еле дыша.И вдpyг понимаю – это во мне душа.Странное дело – это моя душа.Как нелепо жить вниз головой,Когда такое небо есть надо мной,И кажется, звезды можно достать рукой.Я и не ведал, что этот мир такой.
На глаза навернулись горячие слезы, и я с благодарностью посмотрела в низкое серое небо. Такие моменты стоят того, чтобы сказать простое, на такое искреннее «спасибо».
Но что-то всерьез менять,Не побоясь в мелочах потерять,Свободно только небоНад головой моей.Богом стать просто, если уже невмочь.
– Лизавета, добрый вечер. – Назвать ее бабушкой язык никак не поворачивается.
– Здравствуй, милая.
Очередной особняк. Уже не отличаю их друг от друга.
– У меня для тебя подарок. – Я достала из пакета коробку с надписью «Средство от кротов» и протянула ей.
– Спасибо, дорогая. – Фиолетовая леди все поняла без слов и понимающе кивнула. – Мое любимое печенье! Балуешь старушку! Проходи, садись, сейчас попьем чаю и поговорим.
– В вот и ответный подарок. – Старушка вложила в мою ладонь небольшую коробочку.
Внутри был медальон в форме шестигранника.
– Он принадлежал Кире.
– Спасибо. – Я дрожащими пальцами погладила золотую поверхность. – У меня ничего
