Чудо ты мое, зеленоглазое - Алексей Николаевич Котов
– К детям потом пустишь?
– Почему нет? Смотри, сколько захочешь.
– Смотри!.. – Витька усмехнулся. – Прямо как в зоопарке. Ну, а в личной жизни что планируешь?
– Одна не останусь. Мне же только тридцать в этом году исполнилось.
– Замуж выйдешь?
– Сначала посмотрю за кого.
– Понятно. Не за такого как я, конечно.
– Ну, еще бы!..
Витька попытался встать, но Лена удержала мужа.
– Вить, давай по-хорошему разведемся, а? – Рука Витьки снова оказалась в сильных, женских ладошках. – Ну, пожалуйста!..
Опостылевший муж перестал сопротивляться.
– Тебе сколько времени нужно?
– Неделю.
В комнату заглянул Петрович.
– Воркуете, голубки?
– Все нормально, дядь Коль, – откликнулся Витька.
– Ленка к нам с ночевкой или как? – спросил старик.
– С ночевкой. Дядь Коль, мы у тебя поживем с недельку, а?
– Тогда так решим, – Петрович немного подумал. – Вы тут располагайтесь, Светка с детьми в большой комнате жить будет, ну а я на кухне. Всем места хватит.
Когда дверь захлопнулась, Витька встал.
– Ну, я пошел.
– Куда? – искренне удивилась Лена.
– Топиться с горя в ближайшей луже, – Витька подмигнул жене. – Да и вот еще что, ты дяде Коле про наш будущий развод не говори.
– Да что я, дура?!
Витька быстро вышел.
Багира спрыгнула с дивана и направилась следом. Уже открыв лапой дверь, кошка вдруг оглянулась и принялась внимательно и даже как будто осуждающе, рассматривать Лену. Взгляды молодой женщины и кошки встретились. Первой не выдержала и отвела глаза Лена.
– Еще ты тут на меня смотреть будешь! – прикрикнула Лена и замахнулась на кошку зеркальцем.
Багира удалилась, не потеряв при этом ни йоты своего кошачьего достоинства.
Лена повертела в руках зеркальце. Она отвела его на расстояние вытянутой руки и заглянула в него… На диване сидела красавица со строгим, волевым лицом. Глядя на ее со стороны, очень трудно было поверить в то, что всего несколько минут назад она горько плакала.
Глава шестая
Путь до брошенного два года назад военными аэродрома занимал не более получаса. Сначала дорога шла вдоль лесополосы, потом ныряла в овраг и, наконец, взобравшись наверх, еще метров двести тянулась возле рядов колючей проволоки. Вокруг было тихо и безлюдно.
Петрович прихватил с собой небольшой, ухватистый топорик – от Сереги можно было ждать любой подлой выходки – и теперь старик прилагал все усилия к тому, что бы топорик случайно не выскользнул у него из-под полы пиджака.
Витька беспечно оглядывался по сторонам и находился в самом прекрасном расположении духа.
– Это хорошо, дядь Коль, что ты на окраине города живешь, – болтал он. – Суеты меньше, а простора больше. Не то что в центре. Ох, уж эта мне городские тараканьи гонки без финиша. Если я хочу купить мороженное, то почему я должен расталкивать других локтями?.. В этом нет истины, – Витька взял Петровича под локоть и сделал вид, что собирается выслушать возражения. – Ты, наверное, хочешь сказать, мудрый старик, что только поиски истины могут сделать человека настоящим глупцом?
– Отстань, балабол, – отмахнулся Петрович.
Топорик едва не выскользнул из-под полы. Петрович прибавил шагу.
– Нет, искать истину все-таки стоит! – Витька произносил свой полушутливый монолог, уже рассматривая спину старика. – А знаешь почему? Иначе нам будет скучно жить. Что такое истина, Петрович? Это тихая-тихая трель, которую невозможно услышать в водопаде жизни. В грохоте водопада можно услышать только правду, потому что правда, в отличие от истины, уже оружие… Правда – оружие пролетариата и циничных политиков. Ты когда-нибудь видел меч в руках правосудия, Петрович? Это и есть правда. Но истина…
– Пустомеля ты, – строго оборвал старик. – Просто болтун и все.
Витька весело рассмеялся.
– Правда, Петрович!..
Здание бывшей авиадиспетчерской понравилось Витьке сразу. Во-первых, оно было трехэтажным и кирпичным, во-вторых, все оконные рамы, начиная со второго этажа, были еще целы. В-третьих, на железных дверях авиадиспетчерской висел, уже давно орошаемый дождями, плакатик: «Если еще хоть раз поймаю кого-нибудь с оконной рамой, буду бить по морде не смотря на возраст! Майор Б.М.Кузьмин».
Витька удовлетворенно кивнул.
– Наверное, бравый майор Кузьмин еще не нарывался на генерала с похищенным оконным переплетом, – заметил он. – Молодой иш-ш-шо майорчик.
– Слышь, Витьк, – окликнул племянника Петрович. – А наше хозяйство будет как называться? Котоферма, что ли?
Витька гыгыкнул.
– Наверное. Но лучше кошкоферма. Нам кошки нужнее – от них приплод.
В подъезде Витьку заинтересовал вход в подвал. Железная дверь со скрипом распахнулась. Отсвечивающие белым бетонные порожки уходили в темноту. Витька пригнулся и, опершись на лестничный пролет, посмотрел вниз.
– Не достроили порожки, господа нервные военные, – сказал он. – На полпути обрываются… Вот черт, хода в подвал нет.
– А к чему он тебе, подвал-то? – спросил Петрович.
– Мало ли… – голос Витьки многократно отражался от стен подвала и звучал неприятно глухо.
– А-а-а!!..– что было силы рявкнул он.
Эхо было неожиданно слабым и странно глухим:
– У-у…
– Чертов подвальчик, – заключил Витька. – Как чрево. Привидений в нем только не хватает. Ты как считаешь, дядь Коль?
Петрович подошел поближе. Из подвала пахло сухой плесенью и ржавчиной. Темнота была непроницаемой как шторка.
Под сердцем старика что-то неприятно шевельнулось.
– Закрой его, – с неприязнью сказал Петрович. – В такую дыру ни одна кошка не полезет.
– Почему?
– Потому что это не подвал, а погреб какой-то. Не любят кошки погребов.
Компаньоны продолжили осмотр. Если не считать вырванных на первом этаже оконных рам, здание сохранилось в приличном состоянии. Правда, брошенный под ноги при спешной эвакуации мусор и общая нежилая неустроенность помещений, несколько портили впечатление. Но Витька не обращал внимания на мелочи. Собственный труд мог с успехом заменить арендную плату за крышу над головой.
Петрович поднял с пола новенькую солдатскую фляжку.
– И куда они бежали? – пробормотал старик. – Бомбили их, что ли?
– Приказ получили, вот и побежали, – отозвался из другой комнаты Витька. – У нас ведь всегда так, в спешке, все делается. Словно следом ведьма гонится.
Пол одной из комнат был густо устлан пустыми, пластмассовыми бутылками. Расталкивая их ногами, Петрович прошел в угол. Там, на стене, висел большой, красочный портрет летчика. Весело щуря молодые глаза, летчик улыбался так, словно знакомился с симпатичной девушкой. Ниже портрета старик прочитал: «Капитан Ершов Дмитрий Павлович. Пятого февраля 1996 года. Город Грозный. Приказом по части навечно внесен в списки полка штурмовой авиации».
«На Вовку похож, – подумал Петрович. – Эх, парень, парень!.. Может быть, и навечно тебя в списки внесли, только улетел твой полк, а ты тут остался. Вот тебе и истина, Витька! Вот она, на стене, всеми забытая висит и никто ее не помнит кроме матери…»
