Лихоморье. Viva Umbra - Полина Луговцова
– А что случилось с Зарубиным? – спросил седовласый круглолицый мужчина в огромных очках. – Он заходил ко мне на днях, спрашивал таблетки от тошноты. Выглядел неважно.
– Вам лучше знать, что с ним случилось, ведь я только что прилетела из Варшавы, – ответила Божена. – Он звонил мне вчера, просил перенести совещание. Сказал, что не сможет сегодня присутствовать, но не объяснил причину. Мне не хотелось лишний раз тревожить князя, чтобы уведомить об изменении даты, поэтому я решила дать Виктору отдохнуть и нашла ему замену. Знакомьтесь, Марк Святозарович Костин, новый директор арт-студии!
Марк вскинул на Божену удивленный взгляд, но по ее виду понял, что лучше не спорить и ничего не спрашивать, скоро само все прояснится.
***
Воспоминания прервались нервным возгласом Божены:
– Эй, здыхлик! Ты готов к выходу? Зрители ждут тебя! – Его спасительница, а теперь и повелительница, недобро щурилась, заглядывая в приоткрытую дверь гримерки.
Марк пригладил волосы, коснулся потрескавшейся корки на лице, тягостно вздохнул и поплелся к выходу. Собрав остатки сил, он доковылял до сцены, с трудом преодолел пять низких ступенек – подъем на подмостки – и предстал перед залом, полным маленьких детишек.
– Ну, здравствуйте, мои дорогие! Заждались? Что ж, давайте знакомиться: я – добрый сказочник из страны Лукомории!
Сотни ладошек радостно захлопали ему в ответ.
4. Лучшая подруга тень
Седьмой по счету эклер показался безвкусным, как картон. Да и первый был немногим лучше. На блюде лежали еще три штуки, но есть их уже не хотелось. Скорее всего, здесь они и останутся. Еще месяц назад Даша и представить себе не могла, что способна уйти из кафе, не доев свои любимые пирожные, хотя тогда она заказывала гораздо больше порций – пять, а иногда и шесть. Порция эклеров состояла из двух больших и увесистых бревнышек заварного теста, покрытых толстым слоем глазури, с различными начинками на выбор. Дашка перепробовала все: ванильную, шоколадную, ягодную, ореховую и творожную, а вот соус предпочитала исключительно карамельный, с шариком мороженого и листочком свежей мяты. Она приходила в это кафе «Сэр Эклер» каждый день после того, как пару месяцев назад впервые объелась здесь эклерами до такой степени, что ее вырвало прямо возле такси. Хорошо еще, что не в салоне. И все из-за проклятой акции: в тот день всем, заказавшим эклеры, полагалась вторая порция бесплатно, а ее подруги – Тильда, Алина и Лика – отказались от добавки. И Дашка все это съела! Схомячила за милую душу – не пропадать же такой вкуснятине! С того момента жизнь Дашки превратилась в кошмар: не проходило ни дня без поедания эклеров. Ноги сами несли ее по знакомому маршруту на Чернавинский проспект, стиснутый с обеих сторон двумя бесконечно длинными домами, выстроенными на средства купеческой гильдии еще до революции. И тогда, и сейчас эти дома назывались в народе торговыми рядами: первые этажи занимали лавки, магазины и мастерские, разве что со временем менялся ассортимент товаров и услуг. На вторых этажах, как правило, жили сами купцы, а теперь – бизнесмены.
Широченные тротуары Чернавинского проспекта, пролегавшего по самой живописной части города, через исторический центр и мост, раскинувшийся вблизи слияния двух рек, испокон веков служили горожанам местом для променада. Дашка тоже часто гуляла здесь: в детстве с родителями, позже – с подругами. Ей не надоедало любоваться с моста реками и их берегами, заросшими ивами, разглядывать изысканные экстерьеры старых, но искусно отреставрированных домов, слушать дробный стук сотен ног о каменную брусчатку, гомон и смех прохожих. Но все это было до ее первого обжорства в «Сэр Эклер», а в последнее время она все чаще ходила по Чернавинскому проспекту в одиночестве, да к тому же почти ничего вокруг не замечала оттого, что либо спешила добраться до эклеров, либо едва передвигала ноги, страдая от обжорства и чувства вины. А потом еще и лишние килограммы добавили походке тяжести. Ох, уж эти килограммы! Тело Дашки распирало, как тесто на дрожжах. Одежда становилась все более тесной и расползалась по швам. Парень из соседнего дома, при встрече провожавший Дашку многозначительным взглядом, перестал ее замечать. Еще и с подругами поссорилась, когда Алина начала намекать, что пора бы Дашке сесть на диету, а Тильда и Лика ей поддакивали. В конце концов, Дашке стало казаться, что все вокруг с презрением разглядывают складки на ее боках, обтянутые тесной курткой, и ей нестерпимо захотелось умереть.
Но однажды все изменилось. В лучшую ли сторону, или в худшую, Дашка еще не поняла. Только вот пирожных она теперь могла есть сколько влезет без вреда для фигуры. Сбылась ее заветная мечта: она лопала эклеры и стройнела с каждым днем! Правда, теперь ее беспокоили некоторые неприятные вещи, связанные с обретением стройности, но они казались пустяковыми по сравнению с мыслями о смерти, которые, к счастью, совсем перестали ее посещать.
Чудо случилось в конце сентября, спустя месяц после первого обжорства в «Сэр Эклер», разделившего ее жизнь на «до» и «после». Оно явилось в лице хозяина кафе, присевшего за столик Даши как раз в тот момент, когда она, давясь эклером, подсоленным собственными слезами, представляла, как прыгает с моста в холодную мутную реку.
– Прошу прощения, милая барышня, вижу, вы чем-то расстроены? – прозвучал поблизости чей-то мужской голос, явно не молодой.
– А вам что за дело? – грубо буркнула Даша, даже не глядя на того, кто заговорил с ней.
– Извините, что потревожил, – вкрадчиво продолжил неизвестный собеседник. Рядом послышался скребущий звук отодвигаемого стула. Кто-то сел напротив. Дашка демонстративно отвернулась и уставилась на шумящий за огромным окном проспект. Там резвился сентябрьский ветер, задирая на прохожих полы плащей и гоняя по брусчатке желтые полумесяцы ивовых листьев.
– Мне показалось, что проблема в моих пирожных, не так ли?
Остаток эклера выпал из Дашкиных рук, угодив в лужицу карамельного соуса на краю тарелки. Рыжие брызги разлетелись по столу.
– Вы – сэр Эклер? – Дашка, наконец, удостоила собеседника взглядом и сразу смягчилась при виде его забавной кудрявой шевелюры. Дашкины волосы тоже мелко завивались, и это сходство несколько расположило ее к нему. К тому же, возраст мужчины явно близился к шестидесяти, а таким взрослым людям дерзить всегда сложнее, чем ровесникам.
Для человека, связанного с кондитерским делом, он был слишком сухощав. «Разве бывают такие тощие пироженщики? – удивленно подумала она. – Как можно целыми днями находиться в окружении сотен пирожных и оставаться худым, как щепка? Похоже, этот тип врет. Но что ему надо? И вообще, он больше на сыщика похож. Глаза, вон, как сканеры… Наверное, вынюхивает
