Алукард и Первый Метаморф - Ставр Восточный
— Виктория…. Виктория Токарева, библиотекарь Новогирканской городской библиотеки. Сейчас на заводе у вас помогаю комнату для чтения при Красном уголке организовать, — в ответ представилась незнакомка.
Хм. Виктория…, имя явно не пролетарское. Волосы русые, коротко стриженные под каре. По нынешней моде. А глазищи — на пол лица! Огромные и выразительные! И кое-что другое… на что уже мои собственные глаза непроизвольно сползать начинают… тоже… выразительные. Девушка просто излучала женственность с лёгкой ноткой таинственности.
От мгновенной неловкости нас избавили мои верные кунаки, подвалившие к девчачьей стайке следом за мной.
— О! Нина! И у меня возьми семечек. Мои скуснее! — принялся втираться в доверие к предмету своих воздыханий Иван.
— А у меня вот в руке, зато, больше помещается! — Малыш протянул кулак с зажатыми в нем семками моей ненаглядной Аграфене. Впрочем, не моей. Семечки она у Макара взяла, значит, по неписанным правилам, свой выбор совершила. Я же никогда перед друзьями и не заявлял своих прав на Грушу. Только издали любовался. И похоже, на ее прелести любовался не один я. Значит, что? Как там, в песне? Таков закон, третий должен уйти! Да и не о девушках мне сейчас думать надобно — промелькнула в голове здравая мысль… и убежала подальше, так как глаза мои прикипели намертво к красавице Виктории.
Эх. Молодой организм явно серьёзно влияет на мыслительную деятельность. И в целом это прекрасно! Не хотелось бы стать брюзжащим дедком в подростковом теле.
А ведь Виктория, действительно, у Груши во многом выигрывает. Одна осиная талия при весьма выразительных округлостях чего стоит. Нет, округлости и у Груши — будь здоров, но вот талия только слегка намечается. К зрелым годам, наверное, здоровой бабой станет. Ай! Отставить злословие, пусть даже и про себя!
— Какая удача! А мне бы как раз в библиотеку записаться, — переключил я все свое внимание на новую знакомую, оставляя друзей с их избранницами, так сказать, во внешнем круге.
— Так в чем же дело? — девушка лукаво сверкнула глазами. — Сразу после митинга и пойдем, оформим тебя да первую книгу подберем. У меня сегодня как раз вечерняя смена.
И ехидно так на меня поглядывает: «мол, всерьёз говорил или нет?».
А дальше, за беседой с красавицей, ожидание вообще тяготить меня перестало. Вика, она сразу попросила себя именно так называть, оказалась очень увлеченной и жизнерадостной особой. Удивительно много знающей и про этот «мавзолей», и про прочие похожие сооружения. Меня, Василия Николаева из прошлой жизни, очень поразила информация, что большевики не просто памятник тут, на месте прошлого культового сооружения построили. «Мавзолей», похоже, правильнее было бы зиккуратом назвать. Он частички магии и веры (если я правильно перевел смутно понятные мне термины) от посещающих будет собирать и в такое же сооружение в Москве перекидывать. Адресно к Владимиру Ильичу, который где-то там, в Московском мавзолее ману со всей страны получает, чтобы в нужный час (при наступлении страшной годины) её по назначению использовать.
Хотя главная причина того, что Вождь Революции заключен в защитный саркофаг — это почти удачное покушение, случившееся с ним два года назад. И теперь рабочие со всей страны с энтузиазмом посылают свою энергию Ильичу, чтоб тот мог быстрее восстановиться [1].
За разговором с новой знакомой и не заметил, как революционный вождь и трибун прибыл. Обратил внимание, когда автомобильным клаксоном шофер автомобиля Бухарина таких же, как я, невнимательных, стал с пути отодвигать, чтоб через плотную толпу проехать. К счастью, путь кортежа немного в стороне пролегал, не пришлось перед симпатичной девчонкой кузнечиком скакать с дороги надвигающегося транспорта.
Николай Иванович Бухарин [2], когда он взошёл на трибуну,и я смог его рассмотреть, оказался мужчиной среднего роста, коротко стриженным, с усами и бородкой «под Ильича». И костюм на нем был самый, что ни на есть, простой, не от кутюр, уж в этом-то я в прошлой жизни научился разбираться. И речь его поначалу была самой обыденной: про свершившуюся революцию, про народное счастье и происки недобитых буржуев и коварной Антанты. Странно, но народ вокруг слушал, затаив дыхание. У Малыша рот от напряженного внимания приоткрылся. Я краем глаза скосился на Викторию. Слушает с интересом, даже морщинка между бровей появилась.
Тем временем Бухарин на трибуне завел речь про чувство товарищеской поддержки. Предложил взяться за руки и ощутить единение друг с другом. Я с готовностью ухватился за ладошку своей новообретенной подруги, она легкой улыбкой показала, что совсем не против. Рядом мои товарищи тоже похватались за руки, кое-где в толпе образовались целые хороводы.
— А теперь, — оратор заговорил в стиле заправского гипнотизера, — я хочу, мои дорогие товарищи, чтобы вы почувствовали единство не только со своими близкими, кого держите за руки, но и со всем нашим трудовым народом. Вглядитесь в языки пламени, вчувствуйтесь, как за тысячи верст отсюда товарищ Ленин вместе со всем нашим революционным комитетом Пламенного Сердца [3] в любую секунду готов поддержать вас своим отеческим теплом…
Вы не поверите, но в этот миг я явственно увидел, как от собравшихся в сторону вершины пирамиды понеслись крохотные огненные светлячки, а язык пламени, вздымающийся над монументом, на мгновение вырос в размерах.
— Я понимаю, что у многих нет достаточного сродства с огненной стихией, — продолжал оратор. — В таком случае вашу поддержку к нашим товарищам помогут донести деревья окружающего вас парка. Вслушайтесь в шёпот их листвы. Пожелайте всем сердцем, чтобы выбранное вами дерево зазеленело сильнее.
На мгновения над площадью установилась тишина, а молодые свежевысаженные деревья окрестного парка отчаянно зашелестели, заполнив воздух изумрудными всполохами.
«Черт его знает, может, я напрасно так скептически отгораживаюсь от витающих в воздухе сил?» — всего на мгновение промелькнула предательская мысль, а сознание уже ухнуло в какую-то бездонную яму, отливающую травяной зеленью.
— Вася, очнись! — донеслось откуда-то из-за края мира. А голосок такой нежный, такой взволнованный. Пришлось открывать глаза.
Прямо надо мной склонился прекрасный девичий лик. Друзья с их девчонками толпились где-то на краю поля зрения.
— Богиня! — непроизвольно вырвалось.
Вика мгновенно покраснела до корней волос, но голову мою из рук не выпустила. А самочувствие-то с каждой секундой всё лучше! Исцеляла она меня, что ли? Сделал попытку приподняться. На удивление, у меня это неплохо получилось. Огляделся. Таких, как я, свалившихся, возле которых люди суетились, было не один и не два.
— У тебя
