Громосвет - Николай Максимович Сорокин
— Не сказать, что всё настолько просто. Магией, по факту, владеют все, кто так или иначе связан со мной, то есть и киберы в том числе. Другое дело, что киберы хотят создать собственного всеосознанно-конечного человека, или, по их выражению, “ангела”. Логику понимаешь?
— Отстраниться от Сторон, а стало быть и рода, и в этом отсутствии произвести автономуса.
— Смешное название, куда лучше “посланника”.
— Они “посланником” назвали своего человека, видимо, чтобы эльфов послать куда подальше, — вот и вся библеистика.
— Каламбур — такой себе способ пошутить. Кстати, мы пришли.
До этого момента я, впрочем, — ничего удивительного, вообще не думал о том, что от меня будет требоваться идти в какое-то определённое направление. Мне представлялось, что мы так и будем культурно прогуливаться в пределах моей головы, а дальше — будь что будет. Я мог вернуться на пляж, чтобы с утра посвятить день поимке моллюсков, по крайней мере мой настрой не оставлял этот план, с которым я в своё удовольствие некогда заснул. Или моя воля, во всей своей характерности, пусть снова отправила бы меня в Гиперборейские леса. Да даже начать свой путь с туманностей Кирквуда выглядело для меня органичнейшим разрешением нашей прогулки. Но у Шарку в расчет входило одно неожиданное действие, по факту разрушившее все мои наивные представления.
— Про шляпу помнишь?
— Под ёлкой.
— Отлично. — сказал он, протянув мне в руки голубую узду. — Бери.
Стоило рукам коснуться данной мне узды, как на мою голову опрокинулась вся тяжесть сознания. Я почувствовал своего рода характерное опьянение, царство памяти начало бесцеремонно рушиться, а я, вместе с ним, стал набирать скорость, как будто что-то высасывало меня отсюда. Я летел с минуту прикованным параличом и ощущал, как моё астральное тело возвращается в пределы вверенной материи, пока узда в моих руках не рассосалась в пространстве, и голова не нашла целостность своего организма. Как всё кончилось я понял, что на этом моя эльфийская инициация окончательно завершилась. Я снова обрёл власть над телом, и потому осознанно обнаружил себя спящим. Я в кресле, слегка трясущимся, и слышу дождеподобный грохот колёсных пар поезда.
Полыхание виртуальных эмульсий
Кленовый эчпочмак
Ну и какими могли быть мои от себя ожидания? Мой “повербанк” разряжен в сопли, зарядный провод на месте покоения самого USB — погнут, телефон — без денег на счету, а wifi в вагоне не раздаётся. Мои ноги в носках и за пределами резиновой обуви, дутая черная куртка лежит на коленях болотных штанов, а между ногами располагается рюкзак.
На улице в ночи метёт снег, окружающие меня пассажиры спят. Дата и время: седьмое января, четыре часа ночи и двадцать восемь минут. Что же в моём рюкзаке: чётки, таро, мобильная игровая приставка образца 2011 года со слетевшей прошивкой, боксёрки с Эриком Картманом, сборник работ Питирима Сорокина в одной книге, тройка пар носков, две футболки, зубная щётка, пачка арахиса на пять сотен грамм, варган, яблоко, титаническая упаковка вишнево-мятного сока, по всей видимости разбавленного джином, доверху заполненная пакетированным мускатным вином (иначе и быть не могло) литровая жестяная фляга, цельный батон белого хлеба и пачка черных семечек с морской солью, а также паспорт, военный билет и ряд карт, скидочных, банковских и проездных.
Стало понятно, что я не возвращался из путешествия, но только и успел в него пуститься, — это я определил по домашнему запаху кондиционера для стирки, который источали мои вещи. Судя по всему, и Москву я покинул меньше пяти часов назад, а значит, если сейчас я направляюсь в Питер, то Тверь уже оставлена позади. Но это если.
Конечно я рад, что не оказался в лесу в момент второго пробуждения. Семь утра, чётко по таймингу проводник ставит в известность: через час грянет финальный, и по сути единственный пункт назначения поезда по выявленному мной маршруту Москва- Казань.
Напала похмельная хандра. Сок с джином был опустошён, хлеб съеден, и, преободрив смолкающиеся веки глотком вина, я смог подключить наушники во встроенный в приставку плеер. Плейлист в нём не был обновлен как шесть лет, но музыки часа на два хватало.
Навряд ли стоило мне раньше времени включать треклист вперемешку. Виртуальное оказалось к реальному гораздо ближе, чем раньше то мне могло представиться. Я вдруг осознал, что дела с киберами обстоят не на шутку серьёзные: я слушал музыку, которая хранится в чертогах цифровой памяти, а с памятью этой, точно как было недавно во дворце, я взаимодействую в её В Себе внутреннем, в руках владея уздцами её управления; руки мои светились голубой аурой.
Я понял сколь у киберов достаточные технологии, если даже простой механизм воспроизводства звука позволяет преображать мир музыки из виртуального в реальное, в Это-Стороннее. Только у людей эти механизмы Здесь, у эльфов — на Обратной Стороне, а у киберов — в Виртуальном, с которым именно сейчас я имею дело. Пришлось выключить музыку на третьем треке.
Я ещё раз соотнёс воздушную природу Этой виртуальности с Обратной, элементально-земляной, стараясь сопоставить принципы реорганизованного уподобления. Разум пытался охватить всё, но неподкованное сознание ударялось во всё больший мистицизм. Мне открылось, и от того не был я в восторге, что Здесь музыка и есть свидетельство существования Обратной стороны, а я, посвященный эльф, своей волей и воссоздаю подземелья из неисчерпаемых виртуальных недр, стоит только добровольно мне принять к восприятию звуки, что найдут во мне отклик. В этой примитивной истине скрывалось не только свидетельство о Сторонах, но и до сих пор находится тайной природа культуры киберов. Сейчас, из виртуальной земли плейлиста в виртуальный воздух, или из варганического исполнения в глубины Обратной Стороны, я свободно и беспрепятственно проистекаю. Но откуда взяться врагам моим? Из шума? Из тишины? Что они есть? Непомерны мои вопросы, необъятны и догадки. Следует поскорее выйти из поезда.
— Громосвет! — окликнул меня у выхода из вокзала незнакомец. Заметив, что я отреагировал на данное мне Шарку имя, он засеменил в мою сторону. — Надеюсь, что ты не успел пропить все отправленные тебе деньги. Тебе ещё обратный билет брать, помнишь?
— Здравствуй, братец. — Я сделал вид, что помню имя стоящего передо мной худощавого парня двадцати шести лет отроду.
— Точно, откуда тебе вообще что-то знать про меня. Я общался с Шарку, а не с тобой. На почту не заходил?
— Нет, не довелось.
— Это правильно, иначе было всё куда сложнее. Я Март, единственная ярость.
— А, так это был позывной. Громосвет,
