Замечательный предел - Макс Фрай
– Лех, ты – капец.
Борджиа (он же Йонас Каралис, известный в городе ювелир) говорит:
– Представляешь, я вспомнил, как сильно тебя стеснялся. Ты был такой взрослый, друг Аньова, великий художник. А я – совсем молодой мальчишка, начинающий скульптор. Мечтал, что ты однажды с компанией зайдёшь ко мне в мастерскую, увидишь мои работы, и мы станем дружить.
– Ничего, теперь наверстаем, – обещает Миша (и Мирка). – Жизнь длинная. Попробую как-нибудь для начала в «Исландию» тебя привести.
Борджиа (и Каралис) кивает, пытается улыбнуться и вдруг закрывает лицо руками. И так долго-долго сидит. Наконец произносит, мучительно запинаясь, как будто каждое слово надо придумать заново, вылепить языком, обточить зубами, а уже потом говорить:
– Там, нигде, моя Маруся осталась. Уснула. Я не смог её разбудить. А потом не мог даже помнить. То-то я в этой новой жизни толком никого не любил. Как ты думаешь, она однажды проснётся? Мы ещё встретимся? Есть такой шанс?
– Есть! – уверенно отвечает Миша (Анн Хари). А что ещё тут можно сказать.
Самуил (Шала Хан) шепчет Тиму:
– Когда я выбирал для работы ТХ-19, вроде знал, чего следует ждать от этого направления. Много хороших книг и так себе уровень бытия. Ладно, не страшно, есть цивилизации и похуже, зато здесь можно быстро сделать карьеру, мало где умеют так интересно писать. К чему меня точно жизнь не готовила, так это к тому, что в ТХ-19 я стану свидетелем стольких чудес.
– Твоя правда, – улыбается Тим (Ловец книг Та Ола). – Сам в шоке. А ведь это только начало. Чем больше дров, тем дальше в лес!
Томас говорит:
– Я там был. Один раз. Представляешь, только приехал в Вильнюс, вышел утром из дома, ничего такого специально не делал и вдруг к Мите в кофейню попал. Ненадолго, но мне хватило, чтобы вспомнить себя и нас. А потом, тем же вечером, встретил Мирку и пришёл с ним сюда. Конечно, остался жить в Вильнюсе, куда я теперь отсюда поеду, не совсем же дурак. Но туда, где Митя с кофейней, я больше не попадал. Мирка говорит, когда-нибудь всё получится, надо набраться терпения, подождать. И вдруг появляешься ты! Я сразу подумал: ты же ведьма и, наверное, знаешь какой-нибудь ритуал. Научи! Если часто нельзя, я, честно, не буду. Только с Митькой кофе попью. Мне очень его не хватает. С детства был самый близкий друг.
Лех разводит руками:
– Нет таких ритуалов. Не настолько наша наука продвинулась. Согласно законам бытийности, которые я учил, физическое существование несбывшейся вероятности вообще невозможно. Тем не менее ты там был. И многие были. И уносили оттуда вещи. Материальные объекты, которые в обычной сбывшейся вероятности благополучно продолжают существовать. Мирка вон стибрил целую кошку. А я там сейчас постоянно живу. Это вообще интересно. И даёт нам надежду. Есть пространство, значит, будут и ритуалы, куда они денутся. Просто их придётся изобретать самому. Как только что-то начнёт получаться, обязательно тебя научу.
Арунас (старик Три Шакала) спрашивает Наиру (просто потому, что устал молча думать, а она сейчас рядом сидит):
– Я же правильно понимаю, что даже при такой двойной биографии мои дочка с сыном никуда не деваются, всё равно остаются моими детьми?
Наира кивает:
– Та же история. У меня мама с папой живут в Ереване. И Отто, такой прекрасный – отсюда весь, целиком. Мне Лех когда-то сказал, что все, кого любишь, считаются. И в общем закрыл вопрос.
Степан рассказывает (а Симон сидит рядом и смотрит куда-то в пространство, он в шоке и вообще интроверт):
– У нас на работе один чувак утверждает на полном серьёзе, что мы однажды попали в какую-то неправильную реальность. В смысле, не только наш офис, весь мир. С тех пор всё пошло косо-криво. Не так, как должно было быть. Он это вроде не просто от скуки выдумал, а математически рассчитал. Лично я ничего в его расчётах не понял; впрочем, не особо вникал. По-моему, к таким странным выводам может прийти только конченый псих. Но он оказался прав, получается. Вопреки всякой логике! И как теперь быть?
Юрате смеётся:
– Рассчитал он! Математически! Интересная штука жизнь. Я считаю, этому гению за научное достижение полагается приз. Дорогой! – кричит она Леху. – Это не очень страшно, если я твой подарок незнакомому дядьке отдам?
– Я отомщу! Притащу тебе целый ящик, – грозится Лех.
– Отлично, – заключает Юрате. – Тогда всё в порядке.
И вручает Степану бутылку розе.
Наира сидит на столе, потому что такова её воля. Болтает ногами и что-то тихонько напевает под нос. У неё больше нет вопросов, ей просто нравится, что весь мир вот настолько пошёл вразнос.
* * *
• Что мы знаем о Вильнюсе?
Что на улицах города иногда появляется крупный мужчина в тёмной неброской одежде, всегда по сезону, длинные светлые волосы связаны в хвост; было бы можно назвать его неприметным, если бы не выдающийся рост. Хочешь не хочешь, а даже в потёмках издалека заметишь эту сажень; впрочем, он далеко не один такой в городе, у нас тут много высоких людей.
И ещё одна странность – в любую погоду, даже ночью, он ходит в солнцезащитных очках. Носит их с тех пор, как, случайно отразившись в витрине, заметил, насколько ярко сияют его глаза. Не метафорически, как говорят, описывая радость и вдохновение, а именно светятся, как два небольших фонаря. Он решил не пугать прохожих; кстати, может
