Подпольная империя рода Амато - Эл Громов
— Милый мой братец, я решила тебя проведать, прости, если помешала твоему отдыху. — Девушка не вошла даже, а легко и непринуждённо впорхнула в комнату.
— Нет, я рад тебе, — искренне ответил я.
Как можно сердиться на столь прелестное создание?
— Мы с тобой ещё не говорили после твоего возвращения. Я ужасно рада, что ты цел и невредим! — Анна присела рядом со мной и взяла за руку. — Слишком многое свалилось на нашу семью за один-единственный день. Мы теперь с тобой одни у родителей остались. — Взгляд Анны был печальным.
— Да. Отец держится стойко, а как там мама?
— Не выходит из своей комнаты. Плачет, наверное, но не хочет показывать слёзы отцу. Надеюсь, хотя бы к ужину выйдет, ведь сегодня приедет Сальваторе.
Я лихорадочно стал «вспоминать», кто такой Сальваторе. Ага, это жених Анны. Отпрыск знатной и богатой семьи… Амато. Да, я понял из воспоминаний Андрея, что Сальваторе родственник его семьи, но настолько дальний, что о кровосмешении говорить уже не приходилось.
— Ох, прости, милая, я совсем запамятовал… он приедет к ужину, значит?
— Да, уже через два часа, — ответила Анна, взглянув на наручные часы. — Ты ведь спустишься вниз? Я знаю, что ты не сильно ладишь с Сальваторе, но, прошу, Андрюш, дай ему шанс ради меня? — В её глазах была мольба.
— Я… не могу ничего обещать, но постараюсь, — ответил я, отчаянно пытаясь понять из воспоминаний Андрея, как он относился к потенциальному члену семьи.
Ага, не очень хорошо. Этот Сальваторе, по мнению Андрея, тот ещё упырь. Мало того, что самовлюблённый гордец, так ещё и имеет репутацию охотника за каждой юбкой. Но сестра Андрея от возлюбленного в полном восторге, ничего отрицательного в его адрес слышать не желает, превозносит его — короче говоря, её прелестная головушка напрочь отказывается критически мыслить, когда речь идёт об этом бабнике.
Анна ушла, а я подремал полтора часа.
Пришло время визита Сальваторе. Спустившись вниз, увидел, что всё семейство, кроме князя, уже в полном сборе в гостиной.
— Дорогой, как ты? Порадуй, обними старушку. — Ко мне медленно подошла пожилая женщина — Екатерина Анатольевна.
Её тело выглядело высохшим и немощным, морщины избороздили всё лицо, цвет глаз потускнел, но держалась дама, как подлинный член рода Амато — ровная осанка и твёрдый, волевой взгляд.
— Какая же ты старушка, бабуль, ты прекрасна, как и всегда, — ответил я, обняв её, для чего мне пришлось согнуться в три погибели.
Странное дело: в груди у меня потеплело, будто от встречи с родным человеком. Неужели я получил от Андрея не только тело и воспоминания, но и отголоски его чувств? Ужасно, есло действительно так, не хотелось бы мне испытывать то, что испытывал другой человек. Одно дело — мозг, мне придётся смириться с тем, что он достался мне от другого парня, но совсем иное — душа. Она у каждого уникальная, и мне не хочется в свою впускать чувства другого человека.
— Сынок, я рада, что ты жив, моё сердце болело за тебя! Прости, что не заходила к тебе, мне слишком тяжело… — Ко мне подошла Ольга Владимировна.
По щеке её катилась слеза, женщина наскоро вытерла её.
Ольга выглядела, как старшая копия дочери. С возрастом подурнела, но черты лица очень напоминали черты Анны.
— Ну что ты, мама, я понимаю тебя. — Я обнял и её тоже.
Теперь моё сердце переполняло сострадание такой глубины, какое может испытывать лишь близкий человек. Ну точно — это всё отголоски чувств настоящего Андрея Амато к своей семье. Что ж, придётся с этим мириться и как-то жить. Впрочем, может, это мне и на руку в какой-то мере: если я буду испытывать неподдельную приязнь к этим людям, мне будет проще делать что-то на их благо. Раз уж я теперь с ними в одной команде, мне придётся стоять горой за каждого из этих людей.
Вскоре приехал гость. Сальваторе Амато.
Это был молодой человек лет двадцати трёх-двадцати пяти, холёный, щегольски одетый. Всё в нём, от идеальной, волосок к волоску, причёски до блестящих от чистоты туфель, кричало о том, что человек это, прекрасно знающий себе цену. Манеры у Сальваторе были безупречны, улыбка приятной, да и вся наружность симпатичная, да только всё равно что-то мне в нём не понравилось. Это как с картиной: смотришь на неё, глаз радуется, какие чёткие линии, какие насыщенные цвета, а что-то смущает и не даёт покою.
Сальваторе — певец и актёр, весьма перспективный, подающий надежды. Вроде бы любому успеху можно порадоваться, но нет: аристократ, скачущий по сцене — не очень-то солидно, не удивительно, что князь не в восторге от выбора дочери.
Анна от жениха своего, напротив, была без ума. Она с неописуемым обожанием и даже каким-то неприличным для знатной дамы придыханием смотрела на него.
Уловив минутку, сестрица шепнула мне на ухо:
— Ну ведь правда, он потрясающий? Постарайся взглянуть на него беспристрастно, Андрюш, смотри, как он обходителен с мамой и бабушкой, как нежен со мной. Он же воплощение джентльменства!
— Возможно, — сдержанно отозвался я, не желая её огорчать.
Да и что мне было сказать? Он выглядит отличным кандидатом в твои мужья, но всё равно не нравится мне, и я не знаю, почему? Глупо, по-детски. Нет, тут нужно время: присмотреться, разузнать про этого парня всю подноготную. Там уж посмотрим, а пока улыбаюсь и делаю вид, что этот тип не раздражает меня до предела.
Ужин прошёл скромно, потому что семья была в трауре. Тихо побеседовали на отвлечённые темы, посидели перед камином за бокалом вина. Потом наш певец уехал, чинно раскланявшись передо мной и князем и поцеловав руки дамам.
Я отправился в свою комнату. Меня не оставляла мысль: так странно, что я теперь — часть большой семьи. Всю прежнюю жизнь был одиночкой, и меня это устраивало. Бывали, конечно, иногда душевные порывы, когда хотелось чьего-то тепла рядом, один раз чуть не соблазнился на женитьбу. Влюбился по молодой дурости, что ещё сказать — ничто человеческое мне не чуждо. Но потом подумал: как сочетать семейную жизнь и наёмные убийства? А если ещё дети родятся? Нет уж, это перебор даже для меня.
А тут… я чей-то сын, внук, брат… не я, конечно, я только роль играю, маску ношу. Но даже так — всё равно странно,
