Лондон в огне - Юрий Павлович Валин
Мысли обратились к девушке и Плейг покачал головой — завтра здесь начнут шнырять ищейки, а Тиффани ненавидит всю эту полицейскую свору. Ее закрывали дважды: на три недели и на месяц в поганом Тотхилл-филдсе. Еще дважды бедняжке удалось откупиться. Да, история с этой канавой, так и воняет неприятностями.
Плейг пожал плечами: неприятности приходят и уходят, а ночь выдалась замечательная. Он ухмыльнулся мертвецкой канаве и пошел домой.
В квартире было тепло: небольшое по размеру помещение, без окон и сквозняков, к тому же в стене Плейг насверлил два десятка несквозных отверстий — по ту сторону хозяйская кухня, плиту там жгут исправно, следовательно стена теплая, а замаскированных мазками гипса отверстий не видно. Удачная квартира.
Пришлось тогда поискать. «Нет ничего прочней звеньев цепочки той удачи, которая тебя удавит» — говаривал сержант О’Верри и был прав. Плейг об удаче кое-что знал. Когда русские егеря прорвались за позиции полка, к которому была прикомандирована Первая дозорно-наблюдательная, в резне выжило трое: лишившийся руки капитан Мартин, телеграфист и сам Плейг. Возможно, выжили еще наблюдатели, но аэростат унесло в сторону моря, и что стало с несчастными парнями, один Бог знает. Русские тогда первым делом подорвали лебедки, потом майора-кавалериста с его глупейшей саблей, потом Плейг пытался отбиться от здоровяка в обгоревшем мундире, а затем взорвался склад баллонов и от всех находящихся в ложбине мало что уцелело. Плейг очнулся уже в лазарете, с головой опухшей от бинтов вдвое. Сначала полагал, что выбило глаза и оторвало руку, но преувеличивал — отшибло лишь слух. Последнее, что отчетливо слышал в этой жизни техник-рядовой Первой дозорно-наблюдательной, это пожелание огромного русского егеря — к тому времени Плейг провел в Крыму уже полгода, знал несколько десятков слов и определенно догадывался, что егерь его послал. Но вот куда?
Разувшись и меняя затычки в ушах (на смену погоды в глубине ушных раковин начинало болезненно стрелять) Плейг снова ухмыльнулся — куда бы ни посылал тот русский, рядовой Первой дозорно-наблюдательной вернулся домой в Британию, пусть глухим, но еще способным ходить по бабам. А русский остался там, на никому не нужных скалистых склонах у Балаклавы. На тех камнях бабы, между прочим, вообще не водятся.
Тиффани, конечно, не баба. Она… ну, она…
Морщась, Плейг вытянулся на постели. Что поделать — не поэт. В глухой и пустой башке одно слово и вертится — «ангел». Это, конечно, от обедненности ветеранского мозга и необразованности. Тиффани не ангел, потому что она… Черт возьми, потому что она живой ангел. Грешный и распутный. Церковники болтают, что истинные ангелы бесполые и святые. Попам виднее. Плейг бесполых не встречал, но видел в госпитале скопцов — ядру или пуле все равно в какую часть тела попадать. Но джентльмен без мошонки все равно остается джентльменом.
А Тиффани останется ангелом и через двадцать лет. До самой смерти. Господь неутомимо посылает испытания всем живым. Он почти как тот русский — оборванный и безжалостный. Он посылает на землю ангелов — посылает в самую грязь, сосать и раздвигать ноги, сбывать краденое, сидеть в тюрьме, умирать от болезней. Но хрупкие существа все равно остаются ангелами, даже когда рожают детишек и у них отвисают сиськи.
Плейг поворочался, сел и нашарил под кроватью сверток. Вещи нужно переложить подальше, легавые наверняка сунут свой нос и сюда.
Он занялся делом и оно успокаивало. Хотелось курить, но Плейг отказался от табака, когда все сложилось. Всё та же смешная цепочка случайностей, что когда-то привела тринадцатилетнего юнца учеником в мастерскую на Госсет-стрит. Сопляк складывал заготовки под навесами, а она была еще совсем маленькой — хорошенький ребенок, ежедневно бегающий к булочнику с зажатыми в кулачке пенни. Ее дед владел лавкой, запущенной и грязной, но сама девчушка была ухоженной, сытой и даже казалась веселой. Забавная кроха, с мордашкой которую невозможно забыть. Плейг (тогда еще не Плейг) проработал на Госсет-стрит не так долго. Ушел в паяльную мастерскую, потом стал учеником механика. Потом случилась та неприятность с хозяином, и молодой подмастерье счел уместным срочно завербоваться в первый попавшийся полк Её Величества. Возможно, это был не самый лучший выбор, но есть ли смысл сожалеть? Казармы, военные мастерские, потом Крым… Невидимая цепочка случайностей неумолимо вела к неизбежному…
Он снова оказался в Лондоне. Глухой, с пенсией в десять пенсов в день и очевидным, но не пугающим финалом, что так маняще побулькивал на дне бутылки. Ирландский виски и эль, по кругу, пока не кончались деньги. Любой случайный заработок, драки, немного тюрьмы, снова дешевый виски и дешевый эль. Где-то жила сестра, брат вроде бы давно умер — еще в эпидемию инфлюэнцы. В любом случае им был не нужен мистер Плейг, а они не были нужны мистеру Плейгу…
А узнал он выросшего ангела с первого взгляда. И чуть не выпустил пустую бочку, что закатывал на автоматон. Девчушка была немыслимо взрослой, но это была она, и Плейг замер, словно пораженный громом. Боже, как она изменилась! Строго одетая, настойчиво торгующаяся за пару старых шкафов-витрин. Какой-то миг Плейгу казалось, что он видит двоих: и маленькую и взрослую, истинное наваждение, даже пустая глухая голова закружилась. Ругался водитель автоматона, Плейг не совсем соображая, что делает, затолкал оставшиеся бочки в кузов, получил заработанный шиллинг. Непонятно на что надеясь, торчал у ворот склада, читая по губам что говорила она, что отвечал толстяк-конторщик. В какой-то миг Плейг понял, что больше ее не потеряет. Не приближаясь, проводил, смотрел как она садится на трамвай, как уезжает в завесе пара и содрогании литых колес. Уверенность не оставляла — так вот к чему волокли дурака-солдата те грубые звенья собачьей цепи судьбы.
Дальше было довольно просто. Он действовал медленно и очень осторожно, но просто. Если человеку некуда торопиться, и он бросил пить, у него многое получается…
…Плейг спрятал не востребованные «Редкостями» вещички, разделил деньги. Причитающееся поставщикам убрал в карман сюртука, свою долю ссыпал в помятое ведерко паровой бани — там скопилось пять фунтов, надо бы отнести в банк. Когда Тиф поднимется еще на ступеньку, эти деньги не будут для нее лишними. Понятно, глухой пень останется где-то
